Конфликтный потенциал экологического фактора

Можно выделить «гражданские»  и пограничные конфликты (войны) из-за ресурсов⁴⁴. Так к первым можно отнести уже ранее существующие конфликты внутри страны (вызванные иными, не ресурсными факторами), которые на данном этапе подпитываются за счет стратегических ресурсов. Кроме этого  - использование политического притеснение, несоблюдение прав меньшинств криминальными воротилами, стремящихся обогатиться за счет нелегальной добычи ресурсов также порождают конфликт; конфликтны потенциалом обладает ситуация истощения ресурсов и деградации природных систем, особенно если это происходит за счет того, что экономические выгоды от эксплуатации ресурсов получают мелкий бизнес, правительственная элита и иностранные инвесторы⁴⁵.

Рассмотрим более подробно последний фактор. Практика функционирования нефтяных, горнодобывающих, лесозаготовительных компаний от Колумбии и Эквадора до Нигерии, Камеруна и Индонезии связана с конфискацией без достойной компенсации земли у местного населения, обострением экологических проблем (отравление питьевой воды, уничтожение пахотных земель, охотничьих и рыболовецких угодий), социальной дезинтеграцией из-за прилива строительных рабочих, горноразработчиков, лесозаготовителей. Все это является причиной серьезных трений с местным населением, в основном с коренным.

Пограничные войны из-за ресурсов, по мнению профессора Майкла Клэра из Гэмпширского колледжа, по мере того, как спрос на топливо, минералы, воду и другие сырьевые товары будет продолжать расти, споры вокруг собственности будут множиться, а растущий дефицит увеличит вероятность того, что промышленно развитые державы начнут вмешиваться, чтобы гарантировать «свои» поставки сырья⁴⁶.

По сравнению с войнами  периода холодной войны современные  ресурсные войны ведутся не по идеологическим мотивам, а с целью борьбы за контроль или добычу ресурсов. Более того, основная цель войны не сводится к захвату управления государством, а захвату мест, богатых полезными ископаемыми, лесом и другим ценным сырьем, или установлению контроля над пунктами их прохождения на рынок. На наш взгляд, специфику ресурсных войн четко определил посол в ООН от Сьерра-Леоне Ибрагим Камара: «Мы всегда считали, что этот конфликт не был ни идеологическим, ни племенным, ни региональным .. Корнем конфликта являются и остаются алмазы, алмазы и еще раз алмазы»⁴⁷. Отличительной чертой собственно ресурсных войн является то, что противоборствующие стороны избегают генеральных сражений друг с другом, так как их целью является создание и поддержание условий для грабежа ресурсов. Более того, у враждующих сторон есть общее стремление – поощрение грабежа и сохранение криминальных условий. И грабеж, и криминальные условия являются следствием стремления тех или иных группировок запугать местное население, заставить его покинуть богатые ресурсами места. «Отсюда значение чрезмерной, бросающейся в глаза жестокости, включая прямую высылку людей, превращение данного района в необитаемый путем минирования территории, обстрела домов и больниц, обрубания конечностей у людей, введение длительной блокады и осады для стимулирования голода, а также путем систематического сексуального насилия»⁴⁸, - пишет Мэри Калдор.

Само насилие, как ни странно, выполняет экономическую функцию. Оно поддерживает конфликтную экономику в стране и служит «способом накопления». Насильственный способ накопления (приумножения) капитала выгоден определенным структурам и лицам (государственные чиновники, военноначальники, боевики, лица, занимающиеся контрабандой оружия и т.п.) даже в том случае, если в обществе в целом это влечет за собой обнищание, исковерканные судьбы и смерть. Кроме того, насилие позволяет им поддерживать свое положение, осуществлять властные функции.

В свою очередь, соблазн  легкого обогащения посредством  нелегальной эксплуатации ресурсов стимулирует рост конкурирующих  групп, состоящих зачастую из людей, которым уже «нечего терять», что усугубляет положение и выводит насилие на новый виток.

Как было сказано раньше, в современных условиях именно вода становится важнейшим стратегическим ресурсом, за обладание, контроль над которым развязывается борьба. По мнению А. Вольфа, вода заставляет сотрудничать при распределении ее запасов даже тех, кто конфликтует по другим проблемам. Исторические данные свидетельствуют, что вода в большинстве случаев была катализатором сотрудничества. Из 3600 взаимодействий государств по поводу воды, начиная с 805 года н.э., было только семь незначительных вооруженных столкновений (при этом каждое из них имело и другие причины

Можно выделить несколько  причин гидроконфликта:

1. Государство не имеет достаточного объема гидроресурсов для нормального функционирования;
2. Нация достигает и превосходит гидрологические пределы на своей территории.

Необходимо отметить, что и первая, и вторая причины  могут выступать основой как  для территориального политического  конфликта, так и для сотрудничества.

В современных западных работах по истории арабо-израильского конфликта можно найти несколько интересных концепций его оснований⁴⁹. Нас в контексте данной работы будут интересовать «hydroconspiracy» теории («гидравлический императив» и «гидронационализм»), которые очень точно иллюстрируют суть ранее сказанного.

Ряд авторов⁵⁰ связывают и политические, и военные действия Израиля с реализацией так называемого «гидравлического императива», т.е., по их мнению, вода являлась главным мотивом израильских завоеваний. Теория «гидронационализма» основывается на идее того, что «израильская водная безопасность зависит от бессрочного удержания в сфере своего влияния западного берега реки Иордан и Голанских высот». Стремление удержать контроль над Иудеей и Самарией основано не на экстремистском фанатизме или религиозной мистике, а на рациональном, здоровом инстинкте выживания.

Ключевым понятием о  «hydroconspiracy» теорий является понятие «hydrostrategy», т.е. влияние местоположения водных ресурсов на политическую и военную стратегии того или иного государства.

Так, издревле люди, проживавшие  в районе Иорданского речного водораздела, всегда были ограничены пределами водных ресурсов. И торговые пути, и производство продовольствия были связаны с системой оазисов. Постепенное изменение климата, сокращение водных запасов стимулировало эксперименты по скрещиванию диких хлебных злаков, что могло служить гарантией хотя бы минимального урожая. Примеры зависимости древних племен этого региона от воды мы можем найти даже в Библии (Яков и его семья, гонимые засухой; четырехсотлетнее рабство и объединение израильтян). Помимо библейских сюжетов в современной литературе посвященной истории Ближнего Востока можно найти массу свидетельств расцвета того или иного племени, связанного или с наличием водных запасов, или с развитым искусства «сбора урожая воды»⁵¹.  С другой стороны,  можно говорить о том, что усиливающиеся тенденции к засухе явилась одним из факторов изменения ойкумены исламского мира и определила его экспансию на Север Африки и Испанию. В последующие века можно было говорить о продолжении данной тенденции существования как племен, так и государств, жители которых не могли себе позволить выйти за пределы водных ресурсов.

Мы согласны с Ароном Т. Вулфом в том, что и в ХХ столетии «водный фактор» явился одной  из причин арабского и еврейского национализма, арабо-израильского конфликта⁵².

Все дело в том, что  вода как таковая (как и экологический  фактор вообще) игнорирует искусственно созданные человеком политические границы. Государство, стремясь оптимизировать использование водных ресурсов в своих интересах, тяготеет к изменению естественной системы распределения, что приводит к изменению традиционных образцов ее использования в соседних государствах. Как следствие этой водной экспансии может явиться политический конфликт с крайним его проявлением – военным действием. По мнению Арона Т. Вулфа, «на Ближнем Востоке военные факторы часто де факто детерминированы в решении прибрежных отношений».

С середины XIX века можно говорить об одной из первых крупных волн еврейской иммиграции в Палестину. Наблюдается массовая скупка земель для ферм, колоний и поселений. Но так как специфика климата не позволяла вести хозяйство привычными способами, то мигранты сосредотачивают свои усилия на модернизации сельскохозяйственных методов. Резко возросла антропогенная нагрузка на окружающую среду, что в условиях засушливого климата в очередной раз поставило воду в разряд критического стратегического ресурса (если в 1878 году на территории Палестины насчитывалось 340 тыс. человек, то к 1915 оду – 722 тыс.).

Говорить о воде как  о стратегическом ресурсе можно  и в связи с планами Теодора Херцла⁵³. Ведя переговоры с представителями Оттоманской империи о перспективах административных реформ в Палестине, он наткнулся, с одной стороны, на понимание перспективности этого региона, но с другой – развитие этого региона в скором будущем не представлялась туркам возможным из-за его большой  потребности в воде⁵⁴, которая в этих объемах отсутствовала.

Не получив поддержку  от турок, он обратился к Дж. Чемберлену с предложением еврейской колонизации  и массированной ирригации территории⁵⁵  для создания буферного государства между Египтом и Турцией с целью защиты британских интересов.

В основу этих и последующих  переговоров относительно создания «национального дома» для евреев были положены помимо требования территории и три критерия, которые должны были  обеспечить военную и экономическую безопасность: это исторический, стратегический и экономический. Военная безопасность связывалась с захватом территорий на юге и востоке, долины Бека и ряда земель на  севере.  Экономическая безопасность определялась водными ресурсами, которые требовались для крупномасштабных ирригационных работ и развития гидроэнергетики. Если говорить о стратегической безопасности, то она как не странно, упиралась также в воду: жизненно важно было не только обеспечить сохранность того объема воды, который уже питал израильские поселения, но необходимо было сохранять их и управлять ими, начиная с истоков⁵⁶.

Так как основные водные ресурсы поступали в Палестину  с Севера, то уже в первых планах по созданию государства Израиль предполагаемые границы проходили по местным водоразделам. Но и израильская, и арабская стороны стремилась к контролю за истоками и водными ресурсами, что в реальной жизни приводило к росту напряженности и эскалации силы. Например, в 1951 году арабские государства активно обсуждали вопрос об одностороннем использовании Иорданского водораздела. В свою очередь израильская сторона усилиями министра иностранных дел Моше Шаррета заявила, что «наши солдаты на севере защищают иорданские водные источники так, чтобы вода могла быть перенесена на наши фермы»⁵⁷. Развитие государств региона проходило односторонне, что привело к накладываю планов каждого друг на друга, к взвинченности в отношениях, к  циклу конфликтов и, как следствие, войне 1967 года. Необходимо отметить, что многие исследователи (Aaron T. Wolf) утверждают, что это все явилось следствием водной проблемы, которая в данных условиях явилась стратегической. Так, например, Израиль не мог допустить реализации соглашения между Сирией и Иорданией о переброске большей части воды Hasbani и Banias в Yarmuk и строительства на этой реке плотины и гидроэлектростанции. По этому договору ¾ произведенной электроэнергии должна была получать Сирия, а Иордания получила бы воду, которая до этого «шла в Средиземноморье, Мертвое море, в Израиль»⁵⁸. 

Ситуация стратегической зависимости Израиля от водных ресурсов, которые в основной своей массе находились под контролем арабов, стремление арабских государств отсечь основную массу водных ресурсов от Израиля послужили одной из причин Шестидневной войны  1967 года. Кроме территориальных приобретений, улучшения геостратегического положения, израильтяне одержали гидростратегическую победу. Так захват Голанских высот позволил Израилю контролировать практически все истоки Иордана; часть дамб построенных арабами для отсечения Израиля от воды была разрушена. Контроль над Западным берегом обеспечивал доступ к водам р. Иордан на всем ее протяжении.

США, заявляя о своих  стратегических интересах на Ближнем  Востоке, понимали, что переориентация водных ресурсов в сторону Израиля не приведет к снижению напряженности, а вызовет взрыв насилия. Так сенатор Говард Бакер из штата Теннеси говорил, что длительному миру между израильтянами и арабами мешает хроническая нехватка пресной воды, работы, продовольствия. Если «будет решена проблема пресной воды, то кончится насилие, появятся рабочие места для беженцев, увеличится урожайность на старых территориях и можно будет осваивать новые»⁵⁹. Решить проблему, по мнению американской стороны, можно было только при помощи строительства ядерного опреснителя воды. Но, с одной стороны, страх передачи ядерных технологий в нестабильный регион, с другой, нежелание арабской стороны лишать себя ореола мучеников (и финансовой поддержки СССР) привел к тому, что работы над договором о строительстве опреснителя прекратились из-за политического сопротивления.

Еще одной попыткой решения  проблем, которые озвучил Говард Бакер, вообще и, в частности, «палестинской  проблемы и освобождения Иерусалима»  было предложение Египта в 1979 году построить трубопровод и снабдить Израиль и весь Синайский полуостров нильской водой. Но опять же данная инициатива осталась нереализованной. Так премьер-министр Израиля заявил, что не собирается торговать суверенитетом по объединенному Иерусалиму во имя экономической выгоды, а министр сельского хозяйства Ариэль Шарон⁶⁰ выразил обеспокоенность, что египтяне могут в будущем шантажировать Израиль, перекрывая водовод⁶¹. Египтяне, в свою очередь, также настороженно встретили эту идею. Они не хотели воду (жизненно важный ресурс) делить с Израилем. Интересным представляется в данном месте то, что планы А. Садата встретили сопротивление не только арабов, израильтян, египтян, но и Эфиопии. Эфиопская сторона заявила, что Египет неправильно намерен использовать его часть водного ресурса Нила. На что президент Египта ответил, что его государство не нуждается в разрешении на использование вод реки ни Эфиопии, ни Советского Союза. Более того, он предостерег Эфиопию от попыток ограничения объема воды и заявил: «Если Эфиопия предпримет попытку блокировать нильскую воду, то для нас не будет иного выхода как использовать силу. Вмешательство в права нации на использование воды является покушением на жизнь нации и, следовательно, мировое сообщество, бесспорно, должно поддержать решение Египта объявить войну»⁶².