Актуальные вопросы применения норм особенного производства

Для того чтобы установить материальную истину, нужно собрать все имеющиеся доказательства по делу, правильно их закрепить, тщательно проверить и соответствующим образом оценить. Данное требование невозможно реализовать без установления максимально активной роли суда в особом производстве и серьезной модификации принципа состязательности. В литературе, верно отмечается, что состязательность весьма своеобразно проявляется в особом производстве, но, как правило, это связывается с отсутствием сторон в классическом их понимании. К примеру, А.Ю. Францифоров полагает, что, так как в особом производстве нет сторон, а только заявители и другие заинтересованные лица, интересы которых не всегда противостоят друг другу, а если и противостоят, то обычно не так остро, состязательность не находит в нем такой же широты применения, как в исковом производстве2. Однако не это является главным. По форме практически любое дело особого производства может быть состязательным. Важно именно сотрудничество заявителя и суда под руководством последнего, вплоть до того, что суд вместо "независимого арбитра" становится на место "ответчика", достигая тем самым максимума в выяснении материальной правды.

Принцип состязательности в делах особого производства имеет свое собственное содержание, выражающееся в сотрудничестве суда и заявителя (заинтересованных лиц) в разработке фактического процессуального материала с учетом мнения каждого из участников процесса с правом суда собирать доказательства по своей инициативе в целях выяснения действительных правоотношений заявителя и заинтересованных лиц.

В условиях активной роли суда, его обязанности выявить действительные обстоятельства дела и правоотношения заинтересованных лиц нет никаких оснований опасаться того, что по делам особого производства в отсутствие гласности суд и участники процесса будут вести себя недисциплинированно и недобросовестно. Проведение закрытого судебного разбирательства позволит суду и заинтересованным лицам лучше сконцентрироваться на исследовании доказательств по делу, тщательнее выявить заинтересованных лиц, все свое внимание обратить на содержательную, а не формальную сторону процесса, тем самым быстрее и эффективнее достигнуть желаемого результата.

Что касается воспитательной функции суда, то вряд ли процесс рассмотрения дела в особом производстве произведет на участников процесса и присутствующих в зале судебного заседания более сильное впечатление, нежели рассмотрение любого искового дела. Задача же укрепления законности и правопорядка, предупреждения правонарушений реализуется в особом производстве в полной мере путем установления и юридического оформления конкретных правоотношений.

Поэтому нормы ст. 10 ГПК РФ об открытости судебного разбирательства применительно к особому производству должны быть исключением, а общим правилом - проведение закрытого судебного разбирательства с участием заявителя и заинтересованных лиц, а в необходимых случаях также свидетелей, экспертов, специалистов, переводчиков. Суд может допустить открытое судебное разбирательство, если против этого не возражают заявитель и заинтересованные лица. Существенной чертой принципа гласности в особом производстве является наличие по некоторым категориям дел (так называемым делам вызывного производства) требования о широком оповещении потенциальных заинтересованных лиц о рассматриваемом в конкретном суде деле. Наличие такого предписания никоим образом не влияет на правило о закрытом судебном разбирательстве, так как, во-первых, публичный вызов проводится в рамках подготовки дела к судебному разбирательству, являясь неотъемлемой частью вызывного производства, во-вторых, его реализация связана в первую очередь с обеспечением прав и интересов заинтересованного отсутствующего лица, а также интересов публичного порядка. Принцип гласности (публичности) тесно связан с принципом устности и постоянно сопровождает его. Принцип устности понимается как "закрепленная в процессуальном законодательстве основополагающая идея, сущность которой заключается в том, что все участники гражданского процесса выступают перед судом, дают объяснения, заключения и показания, высказывают свои соображения в устной форме"1.

Общее положение, в соответствии с которым дела в порядке особого производства рассматриваются в письменном процессе, за исключением случаев, когда суд или закон предусматривают иначе, закреплено в ч. 5 ст. 443 ГПК Литвы. Интересно, что "усмотрение суда" - проводить или не проводить устное разбирательство с опросом заявителя и заинтересованных лиц, или ограничиться имеющимися письменными доказательствами, или провести процесс в "смешанной форме", по мнению немецких ученых, и есть общее правило для дел добровольной подсудности.

Однако специфическое содержание принципа публичности в особом производстве совершенно не означает верховенства письменного начала. По нашему мнению, вряд ли возможно с однозначностью определить: письменность или устность. Здесь, как и в исковом производстве, действует золотая середина - сочетание устности и письменности, а выяснение этого вопроса применительно к отдельным категориям дел - занятие, лишенное какой-либо теоретической и практической значимости. Конечно, в особом производстве (как и в исковом) имеются правила о необходимых, предписанных доказательствах, но это ничего не говорит в пользу письменности или устности процесса. Исходя из наличия в особом производстве постулата материальной правды, требующего, чтобы решение суда соответствовало действительным обстоятельствам дела, полагаем неверным какое-либо ограничение данного принципа при разбирательстве дел особого производства. Можно даже говорить о противоположной тенденции - именно в делах особого производства суд с особенной тщательностью и лично должен ознакомиться с каждым доказательством по делу.

Таковы в общих чертах некоторые перспективы развития общих положений особого производства с учетом имеющихся достижений науки и судебной практики. В данной статье мы не коснулись сущности судебного решения в особом производстве и его исполнимости, порядка проверки и пересмотра таких судебных решений, также заслуживающих внимания и требующих конкретизации применительно к особому производству. Все эти вопросы подлежат выяснению отдельно в будущих исследованиях.

2.2. Актуальные вопросы участия некоторых категорий лиц в особом производстве по гражданским делам

В судебной практике все чаще возникают ситуации, когда родственники или государственные органы в виде органов опеки и попечительства, а также психоневрологических учреждений подают заявления о признании определенных граждан недееспособными. При этом заявители руководствуются "благими намерениями" в целях излечения и улучшения состояния их родственника или подопечного. Однако, как показывает практика, за желанием помочь в ряде случаев стоит и желание приобрести конкретную выгоду (как правило, обрести право собственности или распоряжения на недвижимое и движимое имущество лица, признаваемого недееспособным). При этом, как известно, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации1 содержит противоречивые положения, касающиеся судебного разбирательства по делам об ограничении дееспособности или признании гражданина недееспособным, а также по делам о принудительной госпитализации гражданина в психиатрический стационар.

Одним из важнейших вопросов, возникающих в гражданском процессе по указанным делам, является вопрос о правовом статусе участвующих в судопроизводстве лиц. ГПК РФ указывает, что в процессе выступают заявитель и иные заинтересованные лица. Может ли быть признано лицо, в отношении которого подается заявление о признании недееспособным (о принудительной госпитализации), иным заинтересованным лицом? Глава 4 ГПК РФ "Лица, участвующие в деле" кратко перечисляет права и обязанности лиц, участвующих в деле. Среди лиц, участвующих в деле, не упоминается гражданин, в отношении которого решается вопрос о признании недееспособным (подано заявление о принудительной госпитализации). В Законе указано, что судебное заседание проводится с участием самого гражданина, заявителя, прокурора, представителя органа опеки и попечительства, однако при этом гражданин, в отношении которого рассматривается дело о признании его недееспособным, должен быть вызван в судебное заседание, если это возможно по состоянию здоровья гражданина. Как полагает пресс-секретарь Гражданской комиссии по правам человека Т.Ю. Мальчикова, люди, в отношении которых ранее инициировалась процедура принятия решения о признании их недееспособными, не могут участвовать в заседании суда иногда даже по устному заявлению психиатров1. Многие авторы также подтверждают, что правило, зафиксированное в ч. 1 ст. 284 ГПК РФ, на практике зачастую нарушается. Как утверждает Ю.Н. Аргунова, при этом суды не считают обязательным в своем решении указывать причину заочного рассмотрения дела2. Суды зачастую обосновывают отказ от вызова гражданина в судебное заседание заранее предполагаемой неспособностью лица давать пояснения по делу, что, безусловно, является положительным для родственников этого гражданина, зачастую инициировавших судебное заседание.

Лишение гражданина возможности отстаивать свою позицию в суде нарушает принципы справедливости правосудия, состязательности и равноправия сторон в судебном процессе. Поэтому в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2009 г. № 4-П указано, что граждане, вопрос о дееспособности которых рассматривается судом, являются равноправными участниками судебных разбирательств и имеют право защищать свои права, что невозможно без их личного участия в деле3. В своем решении суд должен отразить причины отсутствия гражданина, ссылаясь на медицинское заключение, подтверждающее наличие такого состояния. Кроме того, желательным представляется, чтобы данное медицинское освидетельствование проводилось комиссией, которой не было поручено производство судебно-психиатрической экспертизы или освидетельствования гражданина, в отношении которого рассматривается дело о признании недееспособным. Следовательно, если присутствие гражданина в судебном заседании не создает опасности для его жизни либо здоровья или для жизни либо здоровья окружающих, ему должна быть предоставлена возможность изложить суду свою позицию лично либо через выбранных им самим представителей1.

Представляется, что лицо, в отношении которого подается заявление о признании недееспособным, должно являться полноправным участником гражданского процесса по этой категории дел, нарушение данного правила должно явиться основанием для отмены судебного решения в тех случаях, когда суд не убедился в невозможности лица по состоянию здоровья участвовать в судебном заседании.

Попробуем найти подтверждение сделанному выводу. Наличия медицинского и юридического критериев невменяемости в целом может быть достаточно для признания гражданина недееспособным, однако нельзя забывать о том, что оно не обязательно влечет за собой такое решение суда, так как по смыслу статьи данное лицо может быть признано недееспособным, но суд, несмотря на присутствие обоих критериев, может в силу определенных обстоятельств и не признать лицо таковым. Как показывает практика, имеется большое число психически больных или слабоумных, которые получают психиатрическую помощь, следовательно, их психическое состояние известно обществу, однако недееспособными они не признаны, поскольку ни у кого из лиц (организаций), имеющих на это право, не возникло необходимости обратиться в суд с соответствующим иском. Следует согласиться с мнением Г.А. Гаджиева, полагающего, что редакция ст. 29 ГК РФ является дефектной, поскольку устанавливает дуальный выбор для суда - либо признать гражданина дееспособным, либо признать его полностью недееспособным, не допуская при этом возможности признать лицо ограниченно дееспособным в зависимости от степени (глубины) психического расстройства личности, влекущей неспособность понимать значение своих действий или руководить ими1. Следует закрепить в законе возможность частичного ограничения дееспособности психически больных. Об этом говорится и в Рекомендациях Комитета Министров Совета Европы R (99) 4 "О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых"2, суть которых состоит в том, что в целях гибкости правового регулирования меры защиты недееспособных взрослых должны основываться на учете различных степеней недееспособности. В развитие данного положения выступают многие авторы, например, С.Н. Котарев полагает, что следует дополнить ст. 29 ГК РФ основаниями, предусматривающими возможность ограничения дееспособности граждан, психическое состояние которых имеет значительное отклонение от нормы, но не позволяет признать их недееспособными3.

Как устанавливает ст. 283 ГПК РФ, судья в порядке подготовки к судебному разбирательству дела о признании гражданина недееспособным при наличии достаточных данных о психическом расстройстве гражданина назначает для определения его психического состояния СПЭ. Существующий порядок судебного заседания, как правильно отмечает Ю.Н. Аргунова, входит в противоречие со п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в связи с нарушением прав недееспособных граждан на справедливое судебное разбирательство, основанное на состязательности и равноправии сторон, заключающимся, в частности, в лишении таких граждан разумной возможности представлять свою позицию, в том числе доказательства, ходатайствовать о включении в состав экспертной комиссии дополнительно специалиста соответствующего профиля, поставить перед экспертами вопросы и опросить их в ходе процесса, просить о назначении дополнительной, повторной или комплексной экспертизы в конкретном экспертном учреждении (организации)1.

Кроме того, сложным и неурегулированным на достаточном уровне вопросом является проблема принудительной госпитализации гражданина. Статья 303 ГПК РФ2 содержит правило, касающееся сроков нахождения гражданина в психиатрическом стационаре: во-первых, в течение 48 часов должно быть подано заявление о принудительной госпитализации или о продлении срока принудительной госпитализации гражданина, страдающего психическим расстройством, во-вторых, возбуждая дело, судья одновременно продлевает пребывание гражданина в психиатрическом стационаре на срок, необходимый для рассмотрения заявления о принудительной госпитализации гражданина в психиатрический стационар. Получается, что минимально этот срок составляет семь дней, однако Конституция Российской Федерации запрещает ограничение свободы на срок свыше 48 часов.

Согласно ст. 34 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан3 оказание медицинской помощи без согласия граждан или их законных представителей допускается в отношении лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами. Положения ст. ст. 23, 27 и 29 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании"1 раскрывают условия, вытекающие из наличия у лица тяжелого психического расстройства. Наиболее часто применяемым на практике критерием для освидетельствования, госпитализации в принудительном порядке является непосредственная опасность лица для себя или окружающих. Простого указания, что больной опасен, как верно указывают некоторые авторы2, недостаточно. Важно установить, что опасность является реальной, что это состояние будет спровоцировано первым же негативным действием. Конституционный Суд Российской Федерации признал3, что принудительная госпитализация в психиатрическую больницу является безусловным ограничением свободы, которое согласно Конституции Российской Федерации возможно только по решению суда, а следовательно, помещение недееспособного лица в психиатрический стационар без судебного решения, принимаемого по результатам проверки обоснованности госпитализации в недобровольном порядке, является незаконным.