Обязательства по страхованию

С приведенным  пониманием законодателем суброгации связан ряд вопросов. Некоторые из них были в свое время поставлены Г.Ф. Шершеневичем. Речь идет о том, может ли страхователь, получив возмещение от причинителя вреда, обратиться с аналогичным требованием к страховщику или, напротив, потребовать после получения страховой суммы от страховщика возмещения от причинителя вреда? На первый вопрос автор не дает ответа, очевидно считая его само собой разумеющимся. Думается, что это действительно так: если обязанность страховщика при имущественном страховании сводится к возмещению убытков, то после погашения требования потерпевшего-страхователя последний лишается оснований обращаться к страховщику. Имеется в виду, что убытки от страхового случая, которые у него возникли, не существуют: они уже компенсированы.

Иное дело, если получив от страховщика страховую сумму на покрытие убытков, страхователь обращается с требованием об их возмещении к причинителю вреда. Для этой ситуации предлагается тем же автором совсем иное решение.

"Если бы  страхователь, получив удовлетворение, полное или частичное, от страховщика, обратился затем к виновнику, то последний не мог бы ссылаться на полученное страхователем страховое вознаграждение. Но зато страховщик имеет право потребовать от страхователя возвращения недолжно полученного (condictio indebiti), насколько в совокупности страхователь получил свыше действительной ценности предмета страхования" <*>. Таким образом, вступает в действие то, что теперь как раз и именуется Кодексом суброгацией. Появление соответствующей нормы в ГК позволяет усмотреть в ней подтверждение позиции Г.Ф. Шершеневича.

    --------------------------------

<*> Шершеневич  Г.Ф. Курс торгового права. Т. II. С. 426.

В арбитражной  практике вопрос о природе суброгации возникал, среди прочего, и в связи  с необходимостью определить начальный  момент течения исковой давности. По этой причине вызывает интерес дело, возникшее в связи с тем, что в результате дорожно-транспортного происшествия, имевшего место 14 января 1994 г., была повреждена застрахованная автомашина. Страховщик 18 февраля 1994 г. выплатил собственнику автомашины страховое возмещение, а затем обратился с требованием о возврате этой суммы к причинителю вреда. Решением арбитражного суда от 18 марта 1997 г. в иске страховщику было отказано по причине истечения срока исковой давности (он исчислялся судом с даты наступления страхового случая). Вышестоящая судебная инстанция указанное решение отменила. Признав необходимым удовлетворить иск, она обратила внимание на то, что срок исковой давности подлежит исчислению с даты выплаты страхового возмещения. По указанной причине следовало считать, что на день обращения страховщика с иском срок исковой давности не был пропущен. С этим, однако, не согласился Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. Особого внимания заслуживают указанные им в обоснование своей позиции мотивы: поскольку правоотношение страхования, о котором идет речь, возникло в 1994 г., подлежат применению нормы Основ гражданского законодательства 1991 г. и ФЗ РФ "О страховании" (имелся в виду указанный Закон в редакции Закона до 31 декабря 1997 г.). Со ссылкой на ст. 22 этого Закона было признано, что к страховщику, выплатившему страховое возмещение, переходит в пределах суммы, которую он уплатил, принадлежавшее страхователю право требования к ответственному за причиненный ущерб лицу. Соответствующее право фирма могла реализовать в суде в течение срока исковой давности, исчисляемого со дня возникновения ущерба (14 января 1994 г.). С учетом того, что иск в арбитражный суд был предъявлен 15 января 1997 г., было признано: исковая давность истекла <*>.

    --------------------------------

<*> Вестник  Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. N 3. С. 37 - 38.

Суброгация  в своем развитии прошла определенные этапы. Как и у большинства  других современных правовых конструкций, и на этот раз ее истоки можно  отыскать в римском праве. Суброгация получила последующее развитие применительно к различным существовавшим в то время правовым моделям. При этом степень ее использования в законодательстве разных стран была неодинаковой <*>.

    --------------------------------

<*> Едва ли  не наибольшее распространение  суброгация как правовая конструкция  получила во французском праве.  В подтверждение можно сослаться  на Евгения Годэмэ, проследившего  развитие соответствующего института  вслед за правом Рима в праве  старофранцузском, а также и во французском ГК (см.: Годэмэ Евгений. Указ. соч. С. 471 и сл.).

О суброгации как "вступлении в права кредитора" писал Р. Саватье, усматривавший  ее смысл в определенной фикции: "Как только совершен платеж и  право требования у кредитора  прекращено, оно периодически возрождается у совершившего платеж (solvens). При этом сохраняется тот же должник, те же обеспечения, тот же характер обязательства, те же проценты" (Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 381 - 382).

В дореволюционном  русском гражданском праве В.И. Синайский смог указать только на одну такую модель. Речь шла о поручительстве. При этом само действие данной нормы было территориально ограничено <1>. Все же в XIX в. сенатская практика уже в целом положительно относилась к самой возможности перехода прав от страхователя к страховщику. Правда, в литературе единодушия в этом вопросе не было <2>. Так, Г.Ф. Шершеневич отмечал прямую противоположность взглядов П.П. Цитовича <3> - сторонника положительного решения соответствующего вопроса - взглядам И.И. Степанова, решительно возражавшего против этого <4>. Интерес представляют взгляды и самого Г.Ф. Шершеневича. Отвергнув возможность признания ответственности причинителя вреда перед страховщиком, основанной как на деликте, так и на договоре, он пришел к такому выводу: "Самое твердое основание может быть найдено только в законе, который признает, что право искать возмещения убытков, принадлежащее страхователю в силу деликта, переходит, по удовлетворении его страховщиком, к этому последнему" <5>.

    --------------------------------

<1> См.: Синайский  В.И. Указ. соч. С. 76. Речь в книге  идет о ст. 1559 Свода законов.  Эта статья, распространявшая свое  действие только на Черниговскую  и Полтавскую губернии, предусматривала  применительно к выделенной в ней ситуации, что удовлетворивший обязательство должника поручитель (как равно и его наследники) вступает таким образом во все права займодавца и может в этом качестве получить удовлетворение непосредственно от должника.

<2> Речь идет  о решениях гражданского кассационного департамента за 1882 г. (N 44 и 98), а также за 1883 г. (N 87). См.: Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. С. 426.

<3> Цитович  П.П. Указ. соч. С. 129.

<4> Степанов  И.И. Указ. соч. С. 190 - 191.

<5> Шершеневич  Г.Ф. Курс торгового права. Т. 2. С. 426.

Следует отметить, что именно данную идею намечалось реализовать в проекте Гражданского уложения. Так, в одной из статей главы проекта о страховании (при  этом во всех его редакциях) предусматривалось: "На страховщика, уплатившего страховое вознаграждение, переходит в размере уплаченной им суммы принадлежащее страхователю право на вознаграждение со стороны третьих лиц".

Составители проекта  выразили свое мнение по поводу данной статьи путем указания на то, что "переход  на страховщика права требовать вознаграждения совершается в силу закона, следовательно, в данном случае нет основания говорить об обязанности страхователя уступить свое право страховщику, хотя, с другой стороны, страхователь отвечает за все препятствия, создаваемые им к осуществлению со стороны страховщика перешедшего на него права. Согласно с этим страхователь, напр., обязан выдать страховщику могущие находиться у него доказательства виновности причинившего вред лица, а также удостоверение в том, что страховщик уплатил страховое вознаграждение и что последнее простирается до определенной суммы" <*>.

    --------------------------------

<*> Гражданское  уложение. Книга пятая: Обязательства.  Том пятый. С объяснениями. С. 81.

Первый Гражданский  кодекс РСФСР включил в свой корпус статью 395, близкую к той, которую предполагалось иметь в Гражданском уложении. Эта статья ГК 1922 г. предусматривала, что к страховщику, который уплатил страховую сумму, в ее пределах переходят "притязания и права, которые имеет страхователь или выгодоприобретатель к третьим лицам, о возмещении им тех убытков, на покрытие которых выдана страховая сумма". Вместе с тем указанный Кодекс счел необходимым дополнить приведенную норму указанием на случай, когда страхователь или выгодоприобретатель откажется от такого притязания или права по отношению к третьим лицам. Тогда страховщик освобождается в соответствующем размере от обязанности уплаты страховой суммы. Нетрудно обнаружить в этой норме то, что впоследствии стало основой п. 4 ст. 965 ныне действующего Кодекса.

Гражданский кодекс 1964 г., не внося принципиальных изменений  в статью, имевшуюся еще в ГК 1922 г., предусмотрел, что "к страховой  организации, уплатившей страховое  возмещение по имущественному страхованию, переходит в пределах этой суммы  право требования, которое страхователь (или иное лицо, получившее страховое возмещение) имеет к лицу, ответственному за причиненный ущерб" (ст. 389 ГК).

Сравнивая между  собой редакцию Кодексов 1964 и 1996 гг., А.В. Собакинских сделал спорный, на наш взгляд, вывод. Имея в виду ст. 965 действующего Кодекса, он полагает: "Коммент. статья коренным образом отличается от аналогичной ей ст. 389 ГК 1964 г. по юридической конструкции норм о требованиях страховщика к лицу, ответственному за убытки, возмещенные по договору страхования. Ранее законодатель рассматривал такие требования в качестве регрессных, возникающих как производные от основного обязательства. Его исполнение порождало новое обязательство - регрессное - с другим кругом участников.

По ГК после  выплаты страхового возмещения регрессное обязательство не возникает, но продолжает существовать основное обязательство между страхователем или выгодоприобретателем, с одной стороны, и лицом, ответственным за убытки, - с другой. Однако здесь происходит перемена лиц в обязательстве путем перехода прав кредитора к другому лицу на основании закона (ст. 387 ГК): страховщик заменяет собой страхователя в его требованиях к лицу, ответственному за убытки" <*>.

    --------------------------------

<*> Комментарий  к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. С. 556.

Сторонником закрепления  права на суброгацию диспозитивной, а отнюдь не императивной нормой был  в свое время А.Х. Гольмстен (Гольмстен  А.Х. Опыт построения общего учения о  праве регресса // Гольмстен А.Х. Юридические исследования и статьи. Том второй. СПб., 1913. С. 184).

Приведенное понимание  ст. 965 ГК не вызывает сомнений. Речь идет лишь о том, что в действительности ст. 389 Гражданского кодекса 1964 г. почти  дословно воспроизведена в новом Кодексе. Различие сводится лишь к двум включенным в действующий Кодекс изменениям. Так, в п. 1 ст. 965 ГК норма, предусматривавшая переход прав от страхователя (выгодоприобретателя) к страховщику, теперь превратилась из императивной в диспозитивную. Имеется в виду указание на то, что она действует лишь в том случае, если иное не предусмотрено в договоре. А это означает, что появилась возможность исключить договором переход права, о котором идет речь. Тем самым страхователь был поставлен в известной мере в зависимость от получения согласия страхователя на переход соответствующего права. Что касается второго изменения, то оно выразилось в появлении нормы, в силу которой условие договора, исключающее переход к страховщику права требования, обращенного к лицу, причинившему убытки, теперь объявляется ничтожным <*>.

    --------------------------------

<*> Положения,  носящие по своей природе признаки  суброгации, хотя и без использования  соответствующего термина, можно  найти в специальных актах, принятых в период действия прежнего Кодекса. Так, в ст. 28 Закона РСФСР от 28 июня 1991 г. "О медицинском страховании граждан в Российской Федерации" (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. N 27. Ст. 920) предусмотрено: "Страховая медицинская организация имеет право требовать от юридических или физических лиц, ответственных за причиненный вред здоровью гражданина, возмещения ей расходов в пределах суммы, затраченной на оказание застрахованному медицинской помощи, за исключением случаев, когда вред причинен страхователем".

Если отвлечься  от указанных новелл, первая из которых, на наш взгляд, не совсем удачна, поскольку  оставляет место для договорного  решения вопроса о переходе прав, против которого, как было указано, справедливо выступал Г.Ф. Шершеневич, есть основания полагать, что в течение всего периода - от первого Гражданского кодекса и до действующего ГК - последовательно использовалась одна и та же модель для перехода прав от страхователя к страховщику. Имеется в виду, что позиция ГК основана с отмеченными небольшими исключениями (см. выше) на тех решениях, которые содержались в двух предшествующих.

В результате трудно согласиться и с другим выводом  А.В. Собакинских, считающим, опираясь на ту же ст. 965 ГК, что "в данной статье и ст. 387 ГК используется понятие суброгации, заимствованное из страхового законодательства и практики некоторых зарубежных государств" <*>. Имеется в виду, что с учетом приведенных примеров вряд ли есть основания утверждать о каком бы то ни было заимствовании.

    --------------------------------

<*> Комментарий  к Гражданскому кодексу Российской  Федерации. Части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. С. 556.

Несмотря на устойчивость избранной законодателями в разное время модели суброгации, на протяжении всего этого времени можно было наблюдать расхождения в литературе по вопросу о соотношении суброгации и регресса. Подобно тому как это имеет место применительно к соотношению суброгации и новации, так же и в данном случае высказывались различные точки зрения в части того, является ли суброгация самостоятельной по сравнению с регрессом моделью или только его разновидностью. При этом, придерживаясь по сути дела одинакового понимания самой конструкции, опосредствующей переход соответствующего права от страхователя к страховщику, а от него - к тому, кто причинил вред, ряд участников дискуссии занимали прямо противоположные позиции по указанному выше вопросу. В конечном счете исходным моментом в споре стало само понятие регресса как такового - его более широкое или более узкое понимание. Так, суброгация, смысл которой состоит, как указано в ст. 965 ГК, в переходе прав, целиком укладывалась в представление о регрессе, содержавшееся в работах А.Х. Гольмстена, а много лет спустя К.С. Юдельсона <*>. И напротив, она явно выходила за рамки понимания регресса, которого придерживался И.Б. Новицкий <**>.

    --------------------------------

<*> По мнению  А.Х. Гольмстена, "под регрессом  (правом регресса) следует понимать  побочное по отношению к главному  обязательство, по силе коего одно лицо, называемое регредиентом, имеет право требовать обратно от другого, называемого регрессатом, известную сумму денег, уплаченную регредиентом или полученную регрессатом во исполнение главного обязательства, при том или ином отношении к сему исполнению третьим лицом, а именно: или этому лицу уплачена данная сумма регредиентом, или от него получена регрессатом, или же хотя регредиент и уплатил эту сумму непосредственно регрессату, но оставление ее у себя последним зависит от образа действия третьего лица" (Гольмстен А.Х. Опыт построения общего учения о праве регресса. Юридические исследования и статьи. Том второй. С. 158).