Валерия Аграновского "Вторая древнейшая"

Мы всегда обязаны  помнить, что для журналистов  никто не пишет "особых" законов, не придумывает "особой" морали. Мы должны и работать и жить, принимая решения, и как газетчики, и как  рядовые граждане. Такой подход к  работе - основа основ журналистики; впрочем, вряд ли кто из нас воспринимает наше дело иначе. 

Однако в сравнении  с другими рядовыми гражданами мы несколько лучше вооружены: у  нас есть реальная возможность газетного  вмешательства и разоблачения зла, и эта угроза дамокловым мечом  висит над "заинтересованными" лицами и даже инстанциями. Зная это, а также зная, что это знают  все "заинтересованные", мы получаем преимущество для более решительных  и бескомпромиссных действий.

 Провокация газетным  выступлением - тоже оружие журналиста, тоже нормальная, с моей точки  зрения, форма его активного вторжения  в жизнь. Только пользоваться  этим оружием следует осторожно,  то есть профессионально. Категорически  нельзя позволять "личному"  перехлестывать через край и  сводить с помощью газеты личные  счеты. Надо всегда помнить,  что мы работаем в редакции  как представители и выразители  общественного мнения, а потому  нам следует постоянно ощущать  свою ответственность перед читательскими  массами. 

"Эпопея" семьи  М., (как и борьбы против "холодного  дома"), свидетельствует о том,  что, если уж журналист берется  за добрые дела, должен к ним  относиться не как к чему-то  мимоходному и "междупрочному", а как к занятию, требующему  усилий, последовательности, настойчивости  и ума. Это не два пальца, небрежно поданные для рукопожатия,  это вся рука, протянутая в  помощь. 

Писать же, не ощутив в полной мере проблемы, неприлично. 

И все же не о настойчивости  журналиста я веду сейчас разговор, не о его упорстве, которые являются только с р е д с т в  а м и для достижения цели, я  говорю о самой ц е л и: делать конкретное добро. 

Разумеется, все это  не врачевание, это - фельдшеризм, который  глубоко не выясняет причин болезней, который лечит всего лишь по внешним  симптомам и проявлениям заболевания. Но если не в каждом фельдшере заложен  врач, то в каждом враче пусть  присутствует добрый фельдшер! Когда  человеку б о л ь н о, хороши бы мы были, не облегчив боль, если бы позволили  страдать, дожидаясь, пока кто-то обнаружит  причину заболевания, найдет кардинальный способ лечения и решит проблему глобально! 

Журналист, собирающий материал, - это ищейка, идущая по следу. След может вывести и на положительный  материал, и на негативный, не в том вопрос; состояние газетчика - всегда в напряжении, зрение обострено, слух насторожен, затраты умственной и физической энергии повышенные. 

Каким образом сбрасывать лишнее напряжение?

 Я, например, достаю  в таких случаях томик стихов: 

Из человеческих качеств я, безусловно, сохранил бы во время сбора материала по крайней  мере одно: п о р я д о ч  н о с т ь. Другие - в зависимости  от конкретной обстановки. Можно позволить  себе быть хитрым, глупым, доверчивым, подозрительным, мягким, злым, наивным, ехидным - любым, если хочешь вернуться  домой не с пустым блокнотом. 

Мы сами себе и  режиссеры, и драматурги, и исполнители. И потому, собирая материал, все  подчиняя этой цели, можем прикинуться  кем угодно, оставаясь при этом умными, принципиальными, честными, великодушными, стоящими на четких мировоззренческих  позициях, и во всех случаях жизни - порядочными. Именно эти качества, сочетаемые с любой временной  маской, должны быть гарантом чистоты  наших помыслов, а нам самим  они дают возможность не заходить слишком далеко. Добавлю к сказанному, что журналист, действующий прямолинейно, какого бы ума и таланта он ни был, обрекает себя на великие трудности, которые, увы, не всегда преодолимы. 

Если нам удается  так вести себя в командировке и если нам н е м е ш  а ю т работать - это уже помощь, а уж если п о м о г а  ю т - считайте, за нас работают! 

Из-под пера журналиста могут выходить два типа материалов: критические и положительные. Впрочем, деление это весьма условное, хотя бы потому, что положительные очерки нередко содержат элементы критики, критические - элементы позитивные… 

Организовать событие, дабы увидеть героя в деле и  полнее раскрыть его характер, задача для нас вполне реальная, если мы приехали "хвалить". 

Метод "с прикрытием" применим тогда, когда есть к тому серьезные основания, когда иначе  мы рискуем вернуться в редакцию без материала - пустыми. "Крышу" следует придумывать заранее  и с таким расчетом, чтобы она, с одной стороны, надежно закрывала  главную цель приезда, а с другой - не препятствовала возможности ее достичь, больше того, облегчала выход на главную тему, да так естественно, чтобы окружающие не обижались на временную утайку от них основной задачи. 

Сдержанность, и прежде всего сдержанность, в проявлении ума - вот главное оружие журналиста. Не надо торопиться с высказыванием  своего понимания ситуации и проблемы, своих предположений и догадок, как бы они точны ни были. 

Ситуация третья. Явившись на место, мы тут же предъявляем  повод, по которому приехали, излагаем всю сумму предполагаемых претензий  и действуем "с открытым забралом". Сразу скажу, что считаю этот метод  принципиально правильным и, если угодно, универсальным - в том смысле, что, какой бы путь мы ни избрали, собирая  материал, заканчивать его должны с тем же "открытым забралом".

 Во-первых, открытость  наших действий есть свидетельство  нашего уважения к праву "противника" на защиту.

 Во-вторых, защищаясь, "противник" излагает свои  доводы, и это толкает нас в  поисках контрдоводов на более  углубленное и всестороннее изучение  проблемы. Стало быть, мы получаем  дополнительную гарантию от предвзятости, а убедив себя, легче убедим  читателя. 

 В-третьих, "открытое  забрало" рождает у людей  ощущение справедливости, снимает  излишки недоверия к журналистам,  что очень важно для установления  контактов с собеседниками и  в конечном итоге для добывания  истины.

 В-четвертых, этот  метод решительно облегчает выработку  позитивной программы. Вживаясь  в проблему, получая все доводы "за" и "против", мы начинаем  видеть не схему, а реальность, рожденную не злой волей отдельных  людей, а объективными причинами.  И тогда мы можем позволить  себе критику любой остроты,  мы всегда ее можем позволить,  если убеждены в неправоте  своих "героев", если искренне  болеем за дело, знаем его суть  и способны дать позитивную  программу.

 Наконец, в-пятых,  по-человечески неприлично возвращаться  домой, молча увозя в блокнотах  обвинения в адрес живых людей  - трудных или легких, работящих  или бездельников, способных или  бездарных, но никогда не врагов! 

В принципе, решать "для  печати" или "не для печати" должен не собеседник, а журналист. Мы не заставляем людей говорить и, уж коли открыли рот, тем самым  лишили себя права требовать от журналиста молчания. Особенно в тех случаях, когда речь идет о вещах, имеющих общественный интерес. Разумеется, из правила могут быть сделаны исключения. Вот уж воистину "не для печати" интимные стороны жизни собеседника, его сугубо личные от-ношения с людьми, не вызывающие общественного интереса. Тогда "не для печати!" становится для нас законом. 

От техники сбора  материала, проще говоря, от того, как  мы работаем, зависит качество информации, идущей в блокнот. Если журналист  неряшлив, опаздывает или просто бездельничает  на глазах у людей, возникает всеобщее ощущение его несерьезности, необязательности и неважности дела, во имя которого он приехал. 

Если мы действительно  за четкость и ясность в работе, нам нужно уметь систематизировать  набираемый материал на ходу. 

Мы не просто летописцы  своего славного или бесславного  времени и не только регистраторы событий. Нам отведена более ответственная  и почетная миссия - активно вторгаться в реальную жизнь. И коли это так, то с изменением задач, поставленных перед нами, должна меняться и методология  нашей работы. Встречаясь с собеседником, журналист имеет что спросить, потому что собеседник имеет что  ответить. Истинный газетчик и прежде, разговаривая с людьми, не гонялся  только за голым результатом. Сегодня  тем более он обязан идти к собеседнику, во-первых, с мыслью и, во-вторых, за мыслью. Таково наше первое принципиальное положение. 

А чем, кроме как  интересом к разговору, это желание  вызывается? Пробудить его - наша профессиональная задача, которую на чужие плечи  не переложишь. Для того чтобы успешно  ее решить, сами журналисты как личности должны быть прежде всего интересны  своим собеседникам. 

Мы еще блокнота не вынули, рта не раскрыли, вопроса  не задали, а к нам уже есть неподдельный интерес собеседника! Не погасить его, поддержать - вот, собственно, и вся задача. Это четвертое  принципиальное положение. 

Чтобы помочь людям  реализовать естественную потребность  в откровенном разговоре, журналист  должен быть человеком в высоком  смысле этого слова. 

Разговор, контакт

Между тем наша профессия  требует совершенно определенного  набора качеств, и именно таких, которые  не подлежат сокрытию. Требует честности - но не лживости, порядочности - но не подлости, принципиальности - но не беспринципности, доброты - но не злобности, тонкости - но не тупости, прогрессивного мышления - но не косности, сострадания - но не черствости. 

Снизу вверх журналист  не должен смотреть на своих героев. Снизу вверх еще ни один стоящий  материал не делался и не писался. 

Нет, только искренность, только естественность, предельное уважение, рыцарское благородство, интеллигентность, сдержанность, корректность и сохраненное  собственное достоинство - наши помощники. Здесь очень важно не перепутать, не перейти грань, не соскользнуть с  почтительности на подобострастие, со смелости на нахальство, с уверенности  на самоуверенность, со всей ступни на цыпочки. 

П я т о е. Разговор с каждым - без исключения - собеседником я продумываю заранее и также  заранее в блокноте, на отдельном  листочке, под номерами и в логической последовательности выписываю сведения, которые намерен и надеюсь  получить в процессе беседы. Положим: 1. Такие-то биографические данные. 2. Мнение о таком-то человеке. 3. Подробный  рассказ об эпизоде, происшедшем  тогда-то. 4. Размышления о таком-то явлении в местном масштабе и  вообще. 5. Предложения, позитивная программа  и т. д. Затем придумываю и записываю  конкретные вопросы, с помощью которых  надеюсь получить сведения.

 Разумеется, для  всего этого мне нужно заранее  представлять собеседника и знать  его возможности. 

Вопросы я стараюсь ставить так, чтобы они не были лобовыми. Потому что вопрос "в  лоб" не требует от собеседника  размышлений и еще потому, что  отвечать на него неинтересно. 

Собеседнику, как  правило, даже интересно задуматься над тем, о чем он прежде никогда  не думал. Он сам себя познает! 

Человек обычно не знает, что он сам себе - клад. 

Как жаль, что мы задумываемся о смысле жизни так поздно, когда  уже нет смысла об этом задумываться.

 · Первую половину  жизни мы страдаем от глупости, вторую - от ума.

 · Подлинные  трагедии происходят не на  пересечении достигнутого с возможным,  а на пересечении достигнутого  с желаемым. 

· Иногда изумляешься  глубине детских вопросов. Дети мудрее взрослых, и это видно хотя бы потому, что их вопросы всегда содержательнее и интересней, чем ответы взрослых.

 · Величие человека  измеряется свободой выбора. 

Умение размышлять, то есть вступать в диалог с самим  собой, есть фундамент нашей нравственности. 

думать надо, и  думать н а у ч н о! В противном  случае мы рискуем просто запутать читателя в бесформенной, бессюжетной  жиже фактов, мыслей, цифр. 

Любой очерк пишется, по-моему, в едином ключе, он не терпит случайной, неоправданной, заранее  не продуманной смены температур, он всегда однороден по стилю, по манере, по тональности. Она-то и закладывается  первым абзацем, этим черенком, который  дает жизнь всему дереву. 

мучительные поиски первой фразы м н и м ы, если они основаны на грубом недоверии  к читателю, и и с т и н  н ы, если связаны с желанием найти  верную тональность, чтобы выйти  на самую короткую дорогу к читателю: затронуть чувства, воздействовать на разум.