Журналистика как предмет сатиры в публицистике Твена, Чапека, Гашека

Таким образом, Марка Твена очень сильно волновал вопрос состояния современной ему прессе. Его сатирические рассказы, проанализированные нами выше – доказательство тому. Наиболее непристойным в журналистике, по мнению М. Твена, является: стремление к получению выгоды, а не к улучшению качества издания; отсутствие профессионализма в работе репортеров и их безграмотность; ложное изложение фактов; оскорбительный тон прессы и др. Данные публикации показывают, что Марк Твен был неравнодушен к изменениям в худшую сторону и старался их исправить методом написания сатирических рассказов. Марк Твен переживал за газетное поприще, за престиж профессии журналиста и будущее своей нации.

2.2. Обличение состояния журналистики Карелом Чапеком

Карел Чапек – чешский писатель с мировым именем, фантаст и сатирик. Свою лепту в «чапековедение» внесли и российские литературоведы, в том числе С.В. Никольский, О.М. Малевич, Е.Н. Ковтун. Последний отмечает, что «Чапек писал обо всем, что видел: быт, работа, отношения людей, искусство, политика, война»35. Сам Карел Чапек отзывался о своей журналистской работе так: «Работу в газете я считаю великим благом: она заставляет меня интересоваться всем на свете – политикой, экономикой, спортом, последними новостями и т.д.; такое весьма широкое общение с жизнью весьма полезно человеку, проводящему за письменным столом шесть-восемь часов ежедневно»36. Его творчество непрерывно связано с жизнью, биографией писателя. Чапеки жили в окружении сапожников, кузнецов и каменщиков, часто посещали дедушку и бабушку Карела, которые были фермерами. Детские воспоминания отразились на творчестве Карела Чапека: он часто изображал в своих произведениях обычных, заурядных людей. На протяжении всей жизни К.Чапек интересовался живописью, в особенности кубизмом. Брат Йозеф познакомил его со многими представителями чешского модернизма, Карел проникся их идеями и посвятил ряд статей модернизму и живописи в целом. Мы недаром упоминаем об этом, ведь модернисты – это люди, жаждущие перемен, как и наш сатирик. Интересы предопределят натуру, и, следовательно, перед нами складывается мировоззрение Карела Чапека.

Активно занимался литературой К. Чапек с 1916 года (сборник рассказов «Сияющие глубины» написан в соавторстве с братом Йозефом). Ещё при жизни он получил широкое признание как в Чехословакии, так и за её пределами: был номинантом Нобелевской премии по литературе 1936 года, основателем и первым председателем Чехословацкого Пен-клуба, и, что немаловажно, членом Комитета Лиги Наций по литературе и искусству Помимо литературы и журналистики снискал известность как фотограф-любитель (книга фотографий «Дашенька, или Жизнь щенка»). Таким образом, Карел Чапек – не просто увлеченная жизнью личность, а личность многосторонне развитая. Более того, знаменитый чешский сатирик – один из идеологов первой Чехословацкой республики, защитник демократии и враг фашизма и тоталитаризма в одном лице.

«Незадолго до смерти К. Чапек оказался фактически в полной политической и личной изоляции, после того как отказался покинуть страну после отставки и эмиграции её тогдашнего президента Эдварда Бенеша»37, – отмечает С.В. Никольский. Его архив был спрятан вдовой, Олгой Шайнпфлюговой, в саду усадьбы, в которой писатель провел последние три года жизни, и обнаружен после войны. Чешский писатель не проявлял особых симпатий к социализму (статья «Почему я не коммунист»). Данные факты определяют специфику творческой деятельности сатирика, ее оппозиционность и ироничность.

«Отличительной чертой творчества Чапека в целом и его публицистики в частности является постоянный иронический, иногда сатирический характер»38 – отмечает С.В. Никольский. Статьи о журналистике и журналистском творчестве тому не исключение. Нами была проанализирована статья «Похвала газетам». Казалось бы, довольно доброе и многообещающее начало. Сейчас автор начнет хвалить газеты и их содержание за помощь в информационной ориентации читателя, хвалить журналистов за их бесценное творчество. Об этом свидетельствует и текст начала статьи: «Мы настолько привыкли к газетам, что перестали воспринимать их как ежедневное чудо. Чудо уже в одном том, что газеты выходят каждое утро, даже если накануне абсолютно ничего не случилось»39. Ан-нет, уже со следующего абзаца хочется крикнуть: «Берегитесь, товарищи газетчики!».

В нашей курсовой работе уже отмечалось, что мы нередко слышим о том, что современная журналистика продажна и эпотажна, а внимание журналистов направлено исключительно на сенсацию. И это принимается как само собой разумеющееся, но исправлять ситуацию никто не спешит. А Карл Чапек в рассматриваемой нами публикации обращает наше внимание на данный факт. Он приводит простой пример:  в дороге ему в руки попадается газета с сенсационным заголовком «В Чешском Будейовице истреблено пять тысяч кошек». Автор говорит: «Согласитесь: человек, сидящий в поезде, подготовлен к чему угодно, только не к сообщению о Чешском Будейовице или к мысли о пяти тысячах кошек. Я закрыл глаза, чтобы переварить напор событий. Будь передо мной вместо газеты роман, через минуту я знал бы уже, о чем идет речь и что приблизительно произойдет дальше. Но никакой романист не додумался бы до фантастического образа пяти тысяч кошек и не вспомнил бы ни с того ни с сего о Чешском Будейовице»40. С явной иронией сатирик отмечает, что встретиться в одной газете с Чешскими Будейовице, господином Макдональдом и пятью тысячами кошек это фантастичнее, чем Али-Баба и сорок разбойников. А если читателю посчастливится в это время вдобавок смотреть на Атлантический океан, то он будет окончательно подавлен подобным хаотическим сосуществованием всего, что есть в мире – политики, кошек, моря, социализма и Чешского Будейовице. И внезапно осененный, вы вдруг постигнете необъятность мира и чудодейственные свойства газет. Между строк мы читаем о том, что чудодейственность газет, по мнению Карела Чапека, должна заключаться не в яркости событий и газетных лиц, а в важности анализируемых проблем, в последующем переживании читателя за эту проблему.

Также писатель говорит о негативной подаче новостей в газетах: «Вы никогда не найдете в газетах сообщения о том, что кошка поймала дрозда или принесла троих котят. В газетах она всегда предстает в каком-то особом, необычном и даже ужасном свете: например, вас оповестят, что бешеная кошка покусала почтальона, что некий ученый открыл кошачью вакцину, что в Плимуте или еще где-нибудь родилась кошка с девятью хвостами, и так далее. Равным образом, вы не найдете в газетах заметки о том, что официант принес кому-то кружку пива, но зато узнаете, что он убил свою возлюбленную или что вспыхнула забастовка официантов»41. Создается впечатление, что данная сатирическая заметка обращена к нашему времени, хотя была написана около века назад. Современного читателя не оставит равнодушным и вопрос о сенсационности прессы и о зачастую выдуманных фактах. Карел Чапек отмечает: «Чешские Будейовице не попадут в газеты, пока в них все спокойно. Нужно, чтобы там устроили массовое истребление кошек или по крайней мере выборы, чтобы этот солидный город предстал перед человечеством в тревожном и трагическом свете; и если я читаю в газетах, что такой-то депутат произнес речь, я уже наперед знаю, что этот случай столь же необычен и драматичен, как случай с бешеной кошкой, которая покусала почтальона, или с официантом, убившим свою возлюбленную. (…) Мир газет состоит из одних только исключительных событий, чрезвычайных происшествий, а часто и чудес. Когда в газетах пишут о доме, то сообщают не о том, что он стоит, а о том, что он сгорел или обрушился или что он по крайней мере самый высокий в мире и вообще чем-то отличается от всех прочих домов, какие только существуют на белом свете. Каждый утренний выпуск газет превращает мир в дикие дебри, где вас подстерегают бесчисленные неожиданности, опасности и эпические события...»42. Таким образом, «похвалу газетам» мы расцениваем как «кнут», а не «пряник».

Подобную проблему поднимает Карел Чапек и в статье «Интервью». Герой данной статьи дирижер Пилат дает оценку работе журналистов-интервьюеров, отражая присущие всей журналистике черты: «Если уж мне никак не удается отвертеться от интервью, то потом я стараюсь его не читать. Зачем портить себе настроение! Собственно, иной раз можно живот надорвать со смеху, когда читаешь, что о тебе понаписано, а вместо этого лезешь на стену – такая перед тобой жалкая стряпня, такое беззастенчивое вранье. Порой диву даешься, чего ради понадобилась журналисту столь немыслимая путаница, кажется, он прямо-таки задался целью все переиначить, но зачем, ума не приложу»43. Таким образом, писатель усмехается над своими безграмотными коллегами, которые часто берут интервью у совершенно неинтересующих их людей по совершенно неинтересующим их вопросам. В то же время Карл Чапек разочаровывается в состоянии современной ему журналистики. Мысль автора созвучна с мыслью героя, который отмечает, что «в ком нет настоящей актерской жилки, тот не должен появляться перед публикой»44. Интерпретируем данную фразу на чапековское мировоззрение: если в тебе нет стремления к правде жизни и интереса к людям, с которыми ты работаешь, значит, тебе нечего делать в журналистике.

 «Двенадцать приемов литературной полемики, или Пособие по газетным дискуссиям» – статья из сборника «Марсий. Или По поводу литературы». Это что-то вроде «Вредных советов» Григория Остера, которые нужно читать наоборот, между строк домысливать точку зрения автора: искать антонимы и интерпретировать фразу. С иронией чешский сатирик пишет о том, что в полемике не существует жестких правил ведения боя, как в боксе, дуэлях, спортивных матчах и т.п. Мы же обязаны распознать эту самую иронию, тогда мысль автора становится ясной: дискуссия имеет свои правила, этические и правовые. Причем эти правила намного жёстче, чем в иных видах борьбы. Приведем несколько чапековских приемов:

• участник  диспута  дает  почувствовать противнику свое интеллектуальное  и моральное  превосходство, иными словами, дает  понять, что «противник  –  человек ограниченный, слабоумный,  графоман, болтун,  совершенный нуль, дутая  величина, эпигон,  безграмотный  мошенник, лапоть,  плевел, подонок»45 и  вообще субъект, недостойный того,  чтобы  с  ним разговаривали;
• употребление  выражений,  создающие   об   избиваемом  противнике   только отрицательное  мнение;
• подсовывание читателю образа, не имеющего ничего  общего с   действительным  противником,  после  чего   этот  вымышленный  противник изничтожается. Например, «опровергаются  мысли, которые противнику никогда  и не приходили в голову и которых он, естественно, никогда не высказывал; ему показывают,  что  он  болван  и  глубоко  заблуждается,  приводя  в  примеры действительно  глупые  и  ошибочные тезисы»46,  которые, однако, не принадлежат ему.

Безусловно, адекватный читатель способен сразу уловить сатирическую подоплеку чапековских приемов. Ведь мы знаем, что любой уверенный в себе человек, а тем более журналист, во время ведения спора обязан уважительно относиться к противнику и его мнению. И никакие отрицательные слова, моральное превосходство, барский поучительный тон и выдуманные факты об оппоненте здесь не то что неуместны, а невозможны. Таким образом, Карел Чапек учит читателя разбираться в том, кто в литературной полемике ведет честный бой, а кто идет по стопам подобных «вредных советов».

Статья «Как делается газета» рассказывает нам о специфике журналистского творчества. Карел Чапек разрушает стереотип о «детективности» профессии: журналиста и не ввергают в подземелья и не увозят,  связав по рукам и ногам, в таинственном черном авто и т.п. Однако репортерам и без этого хватает трудностей и переживаний. Наибольший  и постоянный риск в  их работе – это как бы не вышло неприятности или со  стороны  редактора  за то, что  упущено  какое-нибудь происшествие,  или  со  стороны лиц, как  правило, ответственных  и  официальных,  от которых  журналист старается выудить подробности по телефону. Расторопный репортер вечно озабочен тем, чтобы его сообщение своевременно попало в номер и чтобы его не выкинул метранпаж, которому «нужно освободить место для большой речи  Муссолини  или  для  отчета  о заседании бюджетной комиссии сената»47. Самое страшное – это открыть номер конкурирующей газеты и увидеть, что в ней событие описано подробнее. Автор отмечает, что перед редакцией обычно не стоит  вереница  спортивных автомобилей, в которые вскакивают молодые репортеры и устремляются на поиски приключений;  самолеты не ждут их на аэродромах, а преступники – на местах преступлений; подающий  надежды  молодой  репортер  не может  проболтаться где-то хотя бы полдня, потому как ему за это реально гpoзит и нагоняй, и увольнение; а метранпаж не стерпит, если ему в последний момент подбросят материал на всю первую полосу утреннего выпуска. Это все – воображаемая картина редакционной работы.

Все гораздо сложнее и интереснее, пусть и менее красочно выглядит. Причем, не смотря ни на что, читатель ежедневно получает «и политическую статью, и заметки о  сломанных ногах, и  о спорте, и о культуре, и экономический обзор. Если  даже всю редакцию  свалит грипп,  газета все-таки выйдет,  и в ней будут  все обычные рубрики, так что читатель ни о чем не догадается и, как всегда, будет ворчать на свою газету»48. Карел Чапек делает акцент на уникальности своей профессии и уважении к ней, говоря, что газета – это вечное чудо (которое выйдет и сегодня, и завтра, и послезавтра), неведомое читателю, но достойное тихого и благоговейного преклонения.

Таким образом, в своих сатирических статьях и рассказах Карел Чапек вслед за Марком Твеном обличает такие неприемлемые для журналистики черты как искажение фактов, барский поучительный тон, сенсационная направленность материалов и т.д. Однако сатира Карла Чапека более скрыта, так же легко читается между строк. Только после долгой интерпретации мы можем распознать точку зрения автора.

2.3. Журналистика в публицистике Ярослава Гашека

В первое десятилетие ХХ века мир был накануне еще невиданной по своей опустошительности первой империалистической войны, приведшей к колоссальным социальным потрясениям, к рождению на шестой части земли нового, социалистического государства. «Это было время, когда со стремительной быстротой усиливалось разложение одряхлевшего государственного организма Австро-Венгрии. Общеполитические условия в Австро-Венгрии в значительной степени накладывали свой отпечаток и на общественную и на частную жизнь в Чехии и Словакии»49 – отмечает Н.П. Еланский.

Жизненных впечатлений Ярослава Гашека хватило бы, наверное, на десяток писателей. Перед его глазами прошли тысячи и тысячи людей, человеческих типов, характеров, судеб. Он был свидетелем множества событий, эпизодов, ситуаций, поступков. А к этому еще надо прибавить, наверное, не менее богатый поток наблюдений, почерпнутых из разговоров и рассказов его бесчисленных собеседников. И все это совершалось в переломную эпоху, в годы общественного брожения начала века, в годы мировой войны, революции и гражданской войны в России, когда все было сдвинуто с привычных мест, когда пришли в движение целые страны, народы, классы, миллионы людей. И Я. Гашек был не просто современником и очевидцем, но и активным участником этих процессов и событий. Если принять все это во внимание, то станет окончательно ясным, с каким необъятным морем жизненного материала постоянно соприкасался чешский писатель, какой гигантский объем информации перерабатывало его сознание. Все это и кристаллизовалось в его памяти, чтобы переплавиться затем в его произведения.