История росписи Северной Двины. Технология росписи

В середине XIX века лучшим рисовальщиком в деревне Ульяновской считался Дмитрий Федорович Витязев. Превосходно расписанная набируха в фондах Музея этнографии в Санкт-Петербурге отличается оригинальным узором, совсем иным по характеру, чем в любом из других мест Русского Севера. Сверху по красному фону набируха опоясана полукружными фестонами. В центре - орнаментальные круги с петухами по бокам. Все элементы - и круг, и петухи, и завитки резко оконтурены и графичны. Крышка от круглого короба, хранящаяся в фондах этого музея, несет черты того же стиля.

Основа орнамента на ракуловских прялках - изогнутый стебель, от которого в обе стороны идут как бы большие округлые разноцветные капли. Фон у прялки желтый, на лицевой стороне в пяти орнаментальных рамках на белом фоне обязательно помещается условное черное графическое изображение птицы, напоминающей петуха. Прялки из Ульяновской - яркие, со смелым использованием локальных цветов - белого, красного, зеленого.  
Форма прялок из Ульяновской так же оригинальна и неповторима, как и сама роспись: это широкая и длинная лопасть с четырьмя копьевидными главками, почти без ножки (вместо нее несколько пар уступчатых полукружий, сужающихся книзу).

Декоративная роспись северодвинских центров XIX века обнаруживает большие профессиональные навыки мастеров в композиции, рисунке, живописи. В тонком чувстве цвета, в характере самого орнамента, в трактовке жанровых сцен сказались глубокие традиции этого искусства, определенная художественная „школа поколений» и блестящее мастерство исполнителей [7,с.125].

Покрывая яркой нарядной росписью обычные предметы быта, народные художники превращали их в подлинные произведения искусства, которые до сих пор приносят нам радость, заставляют восхищаться талантом творцов этих изделий и рассказывают о духовной красоте русского человека.

1.3 Борецкая и Пермогорская росписи

Борецкая роспись

Корни борецкой росписи уходят вглубь веков и имеют общие истоки: древнерусское искусство Великого Новгорода и иконопись северной школы, особенно в самых ранних работах. В народной росписи Борка есть много моментов, которые сближают ее с  древнерусским искусством переписи и оформления книг, русским рисованным лубком, иконами "северных писем": одежда персонажей, шитая жемчугом, женские головные уборы, композиционное решение сюжетов верховой езды, где всадник напоминает Георгия Победоносца, а также всегда горячий колорит росписи. Композицию росписи борецких прялок XVII-XVIII веков можно сравнить с иконостасом. Однако от иконописи - только внешние признаки. Содержание народной росписи Борка самобытно. Из прямоугольных рамок вместо святых на нас смотрят веселые птички, лучистые солнца. Иногда в оконцах терема изображены львы и единороги. 

Все прялки Борка, как и прялки Пучуги и Нижней Тоймы, отличаются особым изяществом и единообразием. Роспись самой борецкой прялки всегда сверкала белизной фона, на котором ярко горел красный ведущий цвет растительного узора, а сусальное золото придавало ей праздничность и нарядность. 

Различить борецкую роспись прялок можно, в первую очередь, по узору на ножке. Через всю ножку борецкой прялки тянется прямой стебель с симметрично расположенными традиционными трилистниками, который часто завершается в розетке пышным тюльпаном. В верхнем круге борецких прялок, кроме розеток, иногда размещались птица, цветок или "перчик". Большое значение имеет и сама конфигурация ножек. Они выпиливались в форме четырех или пяти кругов, соединенных между собой плавными фигурными переходами. 

Круг сюжетов борецкой росписи довольно широк. В основном они отражают труд и быт северных крестьян и ремесленников. На прялках иногда встречается такой сюжет - всадник на коне или два коня под дугой ("радугой-дугой"). Но также украшают прялки растительные мотивы, тонкие вьющиеся ветки с мелкими красными завитками и кусты с крупными бутонами или раскрытыми лепестковыми розетками, солнечные знаки. На оборотной стороне прялки - сцена парадного выезда жениха и невесты, князя и княгини. Жених и невеста - в красной одежде, подпоясаны золотыми поясами; вокруг ворота, по рукавам и подолу - золотая кайма, расшитая жемчугом.  
 В росписях сундуков и сундуков-подголовников конца XVII-начала XVIII веков можно встретить тюльпановидные цветы. Персонажи росписи сундуков одеты в праздничные одежды новгородских бояр XVII века. Здесь чувствуется влияние новгородской школы. 

Со временем появляются новые персонажи и новые композиции, хотя прослеживаются и древние темы. На прялках мастера любили писать птиц, которые также менялись с течением времени. На первых прялках, что дошли до нас из XVII-XVIII веков, - это были курочки, простые птички, то есть мастер писал их такими, какими он их видел. В дальнейшем птицы становились все более красочными, нарядными, ярких пестрых расцветок; хвосты их удлинились, появилось много дополнительных украшений. Они уже стали сладкоголосыми райскими птицами, что сидели на "древе жизни". "Древо жизни" с птицами было одним из излюбленных сюжетов русского народного искусства. С ним связывалось представление о могуществе сил природы и зависимости от нее благополучия и счастья человека. Дерево как символ жизни изображалось всегда с корнями и называлось "древом жизни". Та часть лопасти прялки называлось "став с древом". 

Среди других излюбленных мотивов борецкой росписи - сани. Санями на Руси пользовались зимой и летом. По бездорожью, на ярмарку, для ямской езды, для праздничных катаний и свадебных выездов. И на прялках мы видим такие сцены, как, например, нарядный чиновник сидит в кибитке, покуривает трубку, а ямщик на облучке возвышается.

Пермогорская роспись

Пермогорье - это группа деревень Красноборского района Архангельской области, более или менее близких к Северной Двине. Центром пермогорской росписи является куст деревень под названием Мокрая Едома. 

Лопасти деревянных прялок здесь более узкие, чем в других местах производства на Северной Двине, переход от лопасти к ножке выполнен либо в виде нескольких пар кругов, идущих вниз сужающимися уступами, либо с одним кругом. Вверху - четыре, пять, а то и больше круглых "главок". Роспись лопасти по белому фону делится чаще всего на две части. На верхней - большей - птица Сирин в круге, на нижней - меньшей - выезд на коне, запряженном в сани, одни конь или конь с жеребенком. Обычно кони черные, без деталей, изображенные скорее наивно, чем торжественно-стилизованно, как в Нижней Тойме и Борке. Основу пермогорской росписи составляет растительный узор. На гибкие побеги нанизаны трехлопастные, чуть изогнутые листья с острыми кончиками и тюльпановидные цветы, напоминающие древний цветок крина. Среди них кустики из округлых листьев, сирины, нарядные сказочные птицы. В народных росписях Пермогорья XIX века в растительный узор обычно почти на всех предметах быта вписывались еще разнообразные жанровые сцены из крестьянской жизни. Из русских центров народной росписи мы не можем назвать ни одного другого центра, в изделиях которого так же широко и многогранно была бы отражена жизнь русской деревни XIX века, как в росписях Мокрой Едомы. Характерным декоративно-орнаментальным элементом пермогорской росписи являются красные травные завитки. В. Василенко предположил, что этот узор перешел с декоративного убранства древнерусской сольвычегодской финифти. Кроме того, в пермогорской росписи присутствуют и традиции  старинной великоустюжской росписи бытовых предметов. Народный мастер-художник, сочетая завитки с красными, черными и белыми зубчиками (графическими остатками геометрической резьбы), смело заполняет плоскость, свободную от сюжетных тем. 

Сюжеты с изображением Сирина и катанья на конях преобладают в пермогорской росписи, но встречается и много других тем. Очевидно, у мастеров в этом отношении существовала полная свобода, и они использовали бытовые темы, легко связывая их с событиями личной жизни. Прялке, на которой изображена сцена чаепития. В набирухе (лукошке) из деревни Жигаловой (Погореловой) Алексеевского сельсовета художник, рядом с птицей Сирин и с декоративно в том же стиле нарисованным петухом, изобразил сцены (сюжеты) в лесу: рубку деревьев, сдирание берёсты, подсечку и получение березового сока [11,с.98].

 В цветовой гамме пермогорской росписи преобладают белый цвет фона и красный — основной цвет узора. Желтый и зеленый цвета являются как бы дополнительными, сопутствующими. Большое значение в росписи имеет тонкий черный контур, который наносился гусиным пером свободно, бегло, всегда мастеровито. 

Анализируя манеру исполнения жанровых сцен, характер растительного узора, принципы композиции и цветовое решение пермогорских росписей, можно прийти к выводу, что все это уходит своими корнями в древнерусское искусство. Бытовые сцены Пермогорья можно рассматривать как своеобразное продолжение той линии народного искусства, которая в XVII веке ярко проявилась в монументальной живописи, в иконописи и в миниатюре Древней Руси, где можно встретить немало композиций со сценами сева, жатвы, сенокоса, с изображениями пастбищ и многие другие сюжеты из сельской жизни. В житийных клеймах икон и в миниатюрах эти сюжеты особенно привлекали мастеров возможностью выразить свои мысли, чувства и наблюдения, связанные с окружающей реальной действительностью. Однако они здесь лишь сопутствовали тематическому религиозному циклу изображений. В северодвинской росписи они приобретают значение основных ведущих мотивов. 

Близость тематики рукописных миниатюр и народных росписей Пермогорья связана безусловно с тем, что авторами и тех, и других были мастера из народа. По всей вероятности, создатели пермогорской росписи бывали в мастерских, где художники-миниатюристы украшали рукописи, а возможно, что и сами работали в этих мастерских.

Одно из основных семейств пермогорских живописцев - братья Хрипуновы, жившие в деревне Черепаново. При общности их стиля заметны индивидуальные особенности: более холодный колорит работ Дмитрия Андреевича, преобладание красного цвета в росписях у Петра Андреевича и насыщенность цветом в работах младшего из братьев - Василия Андреевича.

1.3 Мезенская роспись

 Мезенская роспись по дереву, тип росписи деревянных прялок  и утвари — ковшей, коробов, братин, сложившийся к началу  XIX в. в низовьях реки Мезень. Самая древняя датированная прялка с мезенской росписью относится к 1815, хотя изобразительные мотивы подобной росписи встречаются в рукописных книгах XVIII в., выполненных в мезенском регионе.

По стилю мезенскую роспись можно отнести к наиболее архаичным видам росписи, дожившим до XX в. Предметы густо испещрены дробным узором — звездами, крестиками, черточками, выполненным в два цвета: черный — сажа и красный — «земляная краска», охра. Основные мотивы геометрического орнамента — солярные диски, ромбы, кресты — напоминают аналогичные элементы трехгранно-выемчатой резьбы.

Среди орнаментов — фризы со стилизованными схематичными изображениями коней и оленей, которые начинаются и обрываются на границах предмета. Выполненные черной и красной красками, фигурки животных словно возникают из геометрического орнамента. Все изображения очень статичны и лишь благодаря многократному повтору возникает ощущение динамики. Как правило на мезенских прялках изображается один ряд оленей и ниже ряд коней, но встречаются изделия с большим количеством фризов и более сложным, сгущенным орнаментом. В верхней части прялок часто помещаются схематичные изображения птиц, нанесенные одним мазком красной краски.Изображения на обратной стороне прялки были менее насыщенны орнаментом, более вольны в сюжете. Здесь можно увидеть по-детски наивно написанные жанровые сценки: охота, пароход, те же кони, только резвящиеся на воле. Рядом с изображением часто встречаются подписи с именем автора, заказчика или датой изготовления.

Готовое изделие расписывали по чистому негрунтованному дереву сначала охрой с помощью измочаленной на конце деревянной палочки, потом птичьим пером делали черную обводку и наносили узор. Расписанный предмет покрывали олифой, что предохраняло краску от стирания и придавало изделию золотистый цвет.

В конце XIX в. мезенская роспись сосредоточивается в деревне Палащелье, которая как центр росписи по дереву впервые упоминается в 1906. Благодаря подписям на прялках можно выделить семьи палащельских мастеров, что уникально для, как правило, анонимного крестьянского искусства: Аксеновых, Новиковых, Федотовых, Кузьминых, Шишовых — тех, кто работал еще в 1920-е гг., в период угасания промысла.

В середине 1960-х гг. мезенская роспись была возрождена потомками старых палащельских мастеров: Ф. М. Федотовым в деревне Палащелье и С. Ф. и И. С Фатьяновыми в селе Селище. В Архангельске на экспериментальном предприятии «Беломорские узоры» выпускаются сувенирные изделия с традиционной мезенской росписью.

Дерево с птицами на ветвях — один из любимых сюжетов в народном искусстве не только славянских, но и других народов Восточной Европы. В частности, мотив дерева с несколькими поднятыми вверх ветвями и сидящими на них птицами широко распространен в вышивках карел Калининской обл. и Карельской АССР. Мировое древо в виде дуба с птицами наверху или березы с птицей-солнцем в ветвях является одним из ярких образов карельского эпоса. В изобразительном искусстве Русского Севера подобное древо нашло отражение в знаменитой трехчастной композиции, изображающей богиню-мать с предстоящими ей фигурами людей или животных в окружении птиц. Известно, что фигура богини часто совмещалась с изображением древа жизни или замещалась им. На Мезени эта композиция прослеживается в рассмотренных выше росписях со львами по сторонам дерева на фронтонах домов. Нарисованные около дерева птицы свидетельствуют о том, что это дерево не что иное, как древо жизни.  
       На мезенских прялках дерево чаще всего изображается с большой птицей на вершине. Вероятно, подобное изображение древа жизни не случайно. Оно имеет аналогии в распространенных в еще недавнем прошлом у соседних коми обычаях водружать около домов птиц на шестах. Хотя исследователи, касавшиеся вопроса происхождения изображений птиц на шестах, не всегда связывали их с древом жизни, связь эта представляется несомненной при сравнении этнографического материала. Например, у якутов «шаманские деревья», в которых Л. Я. Штернберг видит «мировое древо», изображались в виде высоких шестов, на вершине которых помещалась птица-орел. В свою очередь, «шаманские деревья» якутов, как и подобные изображения всех урало-алтайских народностей, по целому комплексу особенностей связаны с представлениями о мировом древе у народов средиземноморской культуры и, далее, у народов Скандинавии и западных финнов Европы. Очень ярко сюжет мирового древа и орла как ипостаси верховного бога Одина, обитающего на вершине этого древа, разработан в скандинавской мифологи. Связь между древом жизни и птицей как воплощением божества прослеживается в фольклоре восточных славян. Мотив птицы на вершине дерева, приносящей добрую весть или подарки, имеет место в календарной и свадебной поэзии западных и восточных славян. Птицу на вершине дерева можно видеть в рисунках на мезенских берестяных туесах. С подобными представлениями, очевидно, нужно связывать и известные на Русским Севере изображения деревянных щепных птиц.