История России на рубеже 19 века

Таким образом  Полонский прекрасно сформулировал  противостояние двух миров — мира Фета-помещика, его мировоззрения, его житейской практики — и мира божественной лирики, который по отношению к тому, первому, был, скорее, антимиром. Как для современников Фета, так и для нас внутренний мир поэта и помещика остался тайной за семью печатями. Хотя… Возможно, поэт имел сверхъестественную способность в моменты лирического настроения полностью отрешаться от будничного мира, погружаясь в диаметрально ему противоположный — «благовонный, благодатный» мир своих лирических «вздохов». Видимо, поэтому лирика Фета соткана только из красоты поэт ни разу не допустил проникновение в нее ужасной и жестокой правды жизни.

В честь 50-летия  поэтической деятельности Фета его  друзья организовали торжественный  банкет, но, к огорчению поэта, большее  число приглашенных не сочли нужным прийти на этот праздник. В стихах Фета «На пятидесятилетие музы», особенно в первом из них — «Нас отпевают…», сквозит затаенная печаль. И даже в небольшом предисловии к IV выпуску «Вечерних огней», где Фет демонстративно пытался подчеркнуть свое равнодушие к читательской аудитории, «устанавливающей так называемую популярность», явно звучат грустные нотки.

Но Фет не переставал писать стихи, даже несмотря на старческие недуги, которые все  более стали его одолевать  у него резко ослабло зрение, обострилась «грудная болезнь», все чаще сопровождавшаяся приступами удушья и мучительными болями. Но Фет неутомимо работал, боясь не успеть, не написать того, что задумал. Фонтан его поэтического вдохновения все еще бил ключом. Одно из его последних стихотворений начинается словами «Полуразрушенный, полужилец могилы…». И этот «полужилец» продолжал петь «о таинствах любви» «Еще люблю, еще томлюсь перед всемирной красотою…».

Последнее дошедшее до нас произведение Фета датировано 23 октября 1892 года. Меньше чем через месяц, 21 ноября, «Фет скончался от «грудной болезни», осложненной бронхитом» — так звучала официальная версия смерти поэта. Но на самом деле все было иначе Фет добровольно ринулся навстречу своей смерти, предприняв попытку самоубийства. Когда он стал приближаться к 90-летнему рубежу, то все чаще и чаще рассуждал вслух о скорой смерти. «Ты никогда не увидишь, как я умру», — нередко повторял он жене.

21 ноября 1892 года  поэт торжественно выпил бокал  шампанского, немало удивив этим  супругу, а затем нашел предлог и отослал ее из дома. Когда Мария Петровна ушла, Фет позвал своего секретаря и продиктовал «Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному». И подписал «21 ноября, Фет (Шеншин)». Затем он схватил стальной стилет, служивший для разрезания бумаг, и попытался ударить себя им в висок.

Но секретарь, поранив себе руку, вырвала у старика  стилет и хотела дать ему успокоительное. Пока она наливала микстуру в стакан, Фет выбежал из комнаты и устремился в столовую. Старик одной рукой схватился за дверцу кухонного ящика, а другой потянулся к ножу, но так и не сумел его взять. Секретарь застала Фета лежащим на полу (по другой версии, он сидел на стуле). Наклонившись к нему, она с трудом разобрала в его бессвязном шепоте только одно слово «Добровольно…». Сказав это, поэт потерял сознание и через несколько минут умер.

Разумеется, формально  самоубийство Фета не состоялось. Но нет  сомнений это был заранее обдуманный и решенный добровольный уход из жизни. В эти дни Фет находился в довольно тяжелом состоянии, и для него, как впоследствии утверждали врачи, «самоубийственным» мог оказаться даже бокал шампанского. И Фет прекрасно об этом знал. Он добровольно шел к неизбежному…

Самоубийство  Фета было не проявлением слабости, как считают многие, оно явилось последним усилием железной воли поэта, с помощью которой он, одолев несправедливо обошедшуюся с ним судьбу, сделал свою жизнь такой, какой хотел ее видеть, став Шеншиным и дворянином. И точно так же, когда он счел нужным, он «сделал» и свою смерть.

 

«И  тайной сладостной душа моя мятется,

Когда ж окончится земное бытие,

Мне ангел кротости и грусти отзовется 

На  имя нежное твое...»  

 

 

3. Основные  мотивы лирике А.А. Фета 
 

3.1. Поэзия в лирике А.А. Фета

 

Вдохновением для поэта была любовь его молодости к дочери помещика Марии Лазич. Насколько их любовь была высока и огромна, настолько и трагична. Мария Лазич знала, что Фет никогда не женится на ней, и последствием была ее смерть. Смерть была темна и загадочна, можно даже предполагать, что это было самоубийство. Чувство своей вины постоянно преследовало Фета на протяжении его жизни, даже современники отмечали холодность, даже некоторую жестокость Фета в жизни. И, может быть, все же переживания о потере своей любимой нашли свое отражение в другом мире Фета – мире лирических переживаний, настроений, чувств, воплощенных в стихотворения. Фет ощущал себя в другом бытии, мире поэзии, где он не одинок, а рядом с любимым человеком. Они снова вместе, и никто не сможет их разлучить:

И хоть жизнь без тебя

Суждено мне влачить,  

Но  мы вместе с тобой,

Нас нельзя разлучить.

Поэт  все время ощущает духовную близость со своей любимой, о чем свидетельствует  стихотворения 

  Ты отстрадала, я еще страдаю…  

  В тиши и мраке таинственной  ночи…    

 Образ Марии  Лазич для поэта является нравственным  идеалом, а вся жизнь поэта  – это стремление к идеалу  и надежда на воссоединение  с ним. Можно отметить, что любовная  лирика Фета наполнена не только  чувством надежды и упования. Она также глубоко трагична. Чувство любви – это не только радость, накопленная  трепетными воспоминаниями, но и любовь, которая несет душевные муки и страдания.    

 Например, как  стихотворение «На заре ты  ее не буди» наполнено различным  смыслом. Вначале вроде бы показан  тихий сон девушки, но уже потом появляется какое-то напряжение: 

 

И подушка  ее горяча,

И горяч  утомительный сон.

 

Это строка указывает  на болезненное состояние. Любовь Фета – это костер, как и поэзия, – пламя, в котором сгорает  душа.    

 Но время  шло, а любовь его не угасла, она была настолько велика, сильна, что даже его друзья удивлялись, как он смог написать стихотворение «На качелях» – по прошествии сорока лет.    

 Поэзия поэта  – это плод его любовных  переживаний и воспоминаний, которому  он отдал все, что испытал, пережил, потерял. Конечно же, потеря любимого человека произвела на Фета глубокое впечатление, поэт пережил душевное потрясение, в результате чего у него проявился великолепный талант, который открыл ему дорогу в поэзию для выражения своих чувств и переживаний.     

 Стихи А.  Фета - это чистая поэзия, в том  смысле, что там нет ни капельки  прозы. Обыкновенно он не воспевал  жарких чувств, отчаяния, восторга, высоких мыслей, нет, он писал  о самом простом - о картинах  природы, о дожде, о снеге,  о море, о горах, о лесе, о звездах, о самых простых движениях души, даже о минутных впечатлениях. Его поэзия радостна и светла, ей присуще чувство света и покоя. Даже о своей загубленной любви он пишет светло и спокойно, хотя его чувство глубоко и свежо, как в первые минуты. До конца жизни Фету не изменила радость, которой проникнуты почти все его стихи.    

 Красота,  естественность, искренность его  поэзии доходят до полного  совершенства, стих его изумительно  выразителен, образен, музыкален.  Недаром к его поэзии обращались и Чайковский, и Римский-Корсаков, и Балакирев, и Рахманинов, и другие композиторы. «Это не просто поэт, а скорее поэт - музыкант...»- говорил о нем Чайковский. На стихи Фета было написано множество романсов, которые быстро завоевали широкую известность.     

 Обычно А.  Фет в своих стихах останавливается  на одной фигуре, на одном повороте  чувств, и в то же время его  поэзию никак нельзя назвать  однообразной, наоборот, - она поражает  разнообразием и множеством тем.  Особая прелесть его стихов  помимо содержания именно в характере настроений поэзии. Муза Фета легка, воздушна, в ней будто нет ничего земного, хотя говорит она нам именно о земном. В его поэзии почти нет действия, каждый его стих - это целый род впечатлений, мыслей, радостей и печалей. Взять хотя бы такие из них, как «Луч твой, летящий далеко...», «Недвижные очи, безумные очи...», «Солнце луч промеж лип...», «Тебе в молчании я простираю руку...»

 

 

3.2.Тема любви в лирике А.А. Фета    

 Лирика А.А.  Фета тематически крайне бедна:  красота природы и женская  любовь –  вот и вся тематика. Но какой огромной мощи достигает Фет в  этих узких пределах!   Любовная лирика Фета - самая откровенная страница его поэзии. Сердце поэта открыто, он не щадит его, и этот драматизм его стихов буквально потрясает, не смотря на то, что, как правило, кончаются они светло, мажорно.  Вот стихотворение 1883 года:

Только  в мире и есть, что тенистый

Дремлющих кленов шатер. 

Только в мире и есть, что лучистый 

Детски  задумчивый взор. 

Только  в мире и есть, что душистый 

Милой головки убор. 

Только  в мире и есть этот чистый 

Влево бегущий пробор.

Это своеобразная онтология (философское учение о  бытии) Фета, своеобразный взгяд поэта-философа глубоко и самобытно осмысливающего жизнь. Мир поэта очень узкий, но какой же прекрасный, полный изящества. Грязь жизни, проза и зло жизни не проникали в его поэзию никогда. Прав ли он в этом? Видимо, да, если видеть в поэзии искусство по преимуществу. Красота и должна быть главным в ней.    

 Гениальна  лирика природы Фета: "Какая  грусть! Конец аллеи", "Это утро, радость эта", "Жду я, тревогой  объят" и множество других  лирических миниатюр. Они разнообразны, непохожи, каждая являет собой  неповторимый шедевр. Но есть общее: во всех них Фет утверждает единство, тождество жизни природы и жизни человеческой души. И поневоле задумываешься: где источник, откуда эта красота? Творение ли это Отца небесного? Или источник всего этого –  сам поэт, его умение видеть, его светлая, открытая красоте душа, каждое мгновение готовая восславить окружающую красоту? В своей лирике природы Фет выступает как антинигилист: если для тургеневского Базарова "природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник", то для Фета природа –  единственно храм, храм и фон прежде всего любви, роскошная декорация для тончайших сюжетных изгибов любовного чувства, а во-вторых, храм для вдохновения, умиления и молитвы красоте.    

 Если для  Пушкина любовь была проявлением  высшей полноты жизни, то для Фета любовь есть единственное содержание человеческого бытия, единственная вера. Эту мысль он утверждает в своих стихах с такой силой, что заставляет усомниться, не язычник ли он. У него и сама природа любит –  не вместе, а вместо человека ("В дымке-невидимке"). В то же время вполне в христианском духе Фет считает человеческую душу частицей небесного огня, божьей искрой ("Не тем, господь, могуч, непостижим"), ниспосланной человеку для откровений, дерзаний, вдохновения ("Ласточки", "Учись у них – у дуба, у березы"). Удивительны поздние стихи Фета, 80-90-х годов. Дряхлый старик в жизни, в поэзии он превращается в горячего юношу, все мысли которого об одном –  о любви, о буйстве жизни, о трепете молодости ("Нет, я не изменил", "Моего тот безумства желал", "Люби меня! Как только твой покорный", "Еще люблю, еще томлюсь").     

 Восторженное  удивление перед красотой божьего  мира он сохранял всю жизнь  и выразил свой восторг так,  как в русской поэзии этого  не сделал никто:

 

Кому  венец, богине ль красоты,

Иль в зеркале её изображенью?

Поэт  смущен, когда дивишься ты

Богатому  его воображенью.

Не  я, мой друг, а божий мир богат,

В пылинке  он лелеет  жизнь и множит.

И что  один твой выражает взгляд,

Того  поэт пересказать не может.

 

Стихотворение привлекает тонкостью и изяществом выраженных в нем чувств и естественностью, негромкой простотой их словесного выражения.    

 Читая стихи  Фета, я не раз задавала себе  банальный вопрос: какие чувства  вызывает во мне его поэзия? И не могла ответить. И только  потом поняла, что речь должна идти не о чувствах, а, скорее, об ощущениях. Вот так, когда я вспоминаю детство, откуда-то из подсознания выплывают ощущения, пережитые мною тогда. Я даже забыла причину своего горя или радости, но само переживание вдруг нахлынуло с той остротой, какая возможна только в детстве. То же происходит, когда я читаю стихи А.Фета.

 

В дымке-невидимке

Выплыл  месяц вешний,

Цвет  садовый дышит

Яблонью, черешней.

Так и льнёт, целуя,

Тайно и нескромно

И тебе не грустно?

И тебе не больно?     

 

Есть красота, вызывающая радость и восторг. А есть другая, вызывающая боль. И это ощущение боли от красоты передаётся мне, когда я читаю это маленькое стихотворение.    

 Возможно, смерть  его любимой девушки раскрыла  в нем талант великолепного  поэта, который написал такие замечательные стихи любви, полные грусти и тоски. С другой стороны, если бы не было такой утраты для поэта, может быть, не было бы такой поэзии и импрессионизма в лирике А.Фета.     

 Поэтическая  позиция Афанасия Афанасьевича  Фета  долгое время трактовалась неправильно. Фета считали "жрецом чистого искусства", однако, если обратиться к его творчеству, даже программное фетовское заявление: "Не знаю сам, что буду петь - но только песня знает", - может быть понято не как поэтический "каприз", а как отзывчивость поэта на изменения окружающего мира. Поэтический инструмент очень чуток, любое колебание в природе, изменение состояния души тут же отзовется в стихах. Фета-стихотворца ведет вперед впечатление о мире вокруг него, это впечатление живыми образами передается человеку, читающему его стихи. Основываясь на впечатлении, он создает цельный яркий, сочный мир вокруг читателя.     

 Искусство  поэта обладает волшебной силой,  оно подчиняет человека, ведет  его среди житейских невзгод: 

 

Уноси мое сердце в звенящую даль, 

Где как месяц за рощей печаль: