Масонство в русских революциях

Лозунги, которые выдвигали революционные  антирусские партии, довольно просты и однообразны. Ставилась цель свержения  царского Самодержавия и установления "Самодержавия народа" путем созыва Учредительного собрания, которое и  решит все проблемы. В этом сходились  и большевики, и эсеры. Так, в 1902 году в проекте программы Российской социал-демократической рабочей  партии, написанной пятью членами  редакции газеты "Искра", в том  числе Лениным, заявлялось, что преобразование в России "достижимо лишь путем  низвержения Самодержавия и созыва Учредительного собрания, свободно избранного всем народом". Особо провозглашалась так называемая четыреххвостка (всеобщее, тайное, равное и прямое избирательное право). Аналогичные мысли высказывались в 1901-1902 годах руководителями эсеров В.М. Черновым и М.Р. Гоцем.

В самый разгар русско-японской войны, в сентябре - октябре 1904 года, в Париже проходит съезд всех "оппозиционных  и революционных партий", главная  задача которого - содействовать поражению  России в этой войне.

На этом совещании побратались и вступили в сговор против России три главных ветви антирусских сил - масонско-либеральная, социалистическая и националистическая. Масонско-либеральную ветвь на этой сходке представляли деятели «Союза Освобождения» В. Я. Богучарский, князь Петр Долгоруков, П. Н. Милюков и П. Б. Струве. От социалистов присутствовали террорист и одновременно сотрудник полиции Азеф, лидеры эсеров В. М. Чернов и М. А. Натансон. Широко были представлены польские, латышские, финские, армянские, грузинские и, конечно, еврейские националисты. Парижское совещание антирусских сил вынесло резолюцию об «уничтожении самодержавия» и о создании «свободного демократического строя на основе всеобщей подачи голосов». Участники высказались за использование в борьбе против законной русской власти всех возможных средств, в том числе широкого террора. Одним из самых главных результатов совещания было то, что его участники признали полезность для дела «освобождения» России ее поражение в войне с Японией и призывали всячески способствовать этому. Настрой российской интеллигенции и части дворянства развивался в сторону конфронтации с законной властью. Считалось дурным тоном поддерживать правительство. В общественное сознание через либеральную и социалистическую печать внедряется представление, что добиться лучшей жизни можно только «в порядке насильственном, революционном». Компромисс отвергался. Сотрудничество с властью расценивалось как предательство. Коренные основы государственности, отечественные традиции и обычаи подвергались глумлению, объявлялись отжившими, отсталыми. Российский патриотизм подвергался шельмованию и осмеянию. Власти противопоставлялась некая «прогрессивная общественность».

Об обильном финансировании мероприятий  по раздуванию смуты в стране и  поражению России в войне пишут  и другие деятели того времени.

"Японцы раздавали деньги  русским революционерам известных  оттенков, - пишет английский журналист  Диллон в книге "Закат России", - и на это затрачены значительные суммы. Я должен сказать, что это бесспорный факт". Б. В. Савинков в своих воспоминаниях, относящихся к 1904-1905 годам, рассказывает, что "член финской партии активного сопротивления, Конни Циллиакус, сообщил центральному комитету (партии эсеров. - О. П.), что через него поступило на русскую революцию пожертвование от американских миллионеров в размере миллиона франков, причем американцы ставят условием, чтобы эти деньги пошли на вооружение народа и распределены были между всеми революционными партиями. ЦК принял эту сумму, вычтя 100 тыс. франков на боевую организацию".

 В то время, когда тысячи русских солдат погибали на японском фронте, эта «прогрессивная» общественность готовила в стране смуту. Происходило чудовищное - значительная часть русского образованного общества и правящего класса хотела поражения России в войне с Японией. Волна слепой ненависти к Отечеству затопила головы российских интеллигентов, лишенных национального сознания. Дворянство и интеллигенция с каким-то патологическим сладострастием ожидали падения Порт-Артура и других российских крепостей. «Общей тайною молитвой, - писал немецкий журналист Г. Ганц, живший в Петербурге во время войны, - не только либералов, но и многих умеренных консерваторов в то время было: «Боже, помоги нам быть разбитыми». Да что говорить об интеллигенции, когда подобную позицию разделяли некоторые государственные деятели! В июле 1904 года активно сотрудничавший с масонами опальный политик С. Ю. Витте цинично заявлял: «Я боюсь быстрых и блестящих русских успехов; они бы сделали руководящие Санкт-Петербургские круги слишком заносчивыми... России следует испытать еще несколько военных неудач».

Кровавое воскресенье.

Среди мифов, созданных леворадикалами, посягавшими на царскую власть, одним из самых лживых был миф о Кровавом воскресенье, вина за которое возлагалась ими на Николая Второго, хотя на самом деле ответственность за эту кровь ложилась на так называемых революционеров, организованно осуществивших гигантскую провокацию. Расскажем об этом.

В январе 1905 года Россия находилась в  состоянии тяжелой войны с  Японией. Тяжесть этой войны связана  с отдаленностью театра военных  действий от основных жизненно важных центров России, трудностями обеспечения  военным снаряжением и даже продовольствием. Страна напрягается в борьбе с  врагом, который долго и тщательно  готовился к ней, требуется сотрудничество всех слоев общества.

Но именно в этот момент враждебные России силы внутри страны в своих  интересах начинают проводить работу за поражение России в войне, видя в нем шанс для исполнения своих  революционных замыслов. Работа эта  осуществляется антирусскими силами и  на иностранные деньги.

Слой так называемых революционеров на 2/3 состоял из нерусских, около  половины революционеров были евреи.1 И дело здесь было не столько в  национальности, сколько в незнании русской жизни, непонимании ее интересов, корней и истории. Так называемые революционеры были в лучшем случае отвлеченными мечтателями, чаще всего  не вполне зрелыми и грамотными, стремящимися облагодетельствовать народ  утопическими проектами, сущность которых, как показало дальнейшее трагическое  развитие событий, они сами не вполне представляли. А в худшем и наиболее распространенном случае так называемая революционная среда стала средоточием  антирусских сил, ненавидевших и  презиравших Россию, использовавших российских социалистов для достижения своих темных, националистических целей.

Российское революционное движение было наводнено провокаторами, а  точнее, агентами, ведшими двойную-тройную игру: официально сотрудничая с полицией, они на самом деле использовали ее для осуществления своих антирусских планов. Состоя в различных нелегальных организациях, они, когда это было им нужно, выдавали полиции "собратьев по борьбе", но чаще всего использовали их в своих интересах для различных махинаций и убийств людей, стоявших на принципах сохранения основ, традиций и идеалов России. Так, известный провокатор Азеф Евно Фишель, один из организаторов партии эсеров, член ее ЦК и руководитель боевой организации, на самом деле использовал эту партию для осуществления преступных планов сил, стоявших за его спиной. В 1901 году он выдал полиции целый съезд своих соратников-эсеров и вместе с тем в 1904-1905 годах подготовил и осуществил убийства нескольких государственных деятелей - министра внутренних дел В. К. Плеве и великого князя Сергея Александровича.

Немало провокаторов работало и  в большевистской партии. Что стоит  только один Малиновский, член ЦК РСДРП, один из ближайших соратников Ленина, руководитель большевистской фракции  в Государственной Думе. В течение  семи лет он составлял донесения  в полицию и вместе с тем  вел активную революционную работу.

События января 1905 года были классическим примером использования  этого рецепта.

В конце декабря 1904 года по ничтожному поводу (увольнение 4 рабочих) вспыхивает многотысячная забастовка на Путиловском заводе (начальником  мастерской здесь работает Рутенберг), которая потом перекидывается на другие предприятия. Организация забастовки ведется опытными революционерами. К 4 января бастовало 15 тысяч рабочих, к 6 января - 26, к 7 - 105, к 8 - 111 тысяч. Была парализована работа значительной части оборонных предприятий. Сколачиваются стачечный комитет и большой денежный фонд помощи бастующим, скорей всего, из тех же иностранных денежных средств (рабочие, конечно, об этом не знали). Все нити забастовок тянутся к организации, которую формально возглавлял агент полиции Гапон, а фактически она находилась в руках опытных революционеров, подобных Рутенбергу, Они поставляли для этой организации специалистов и инструкторов. Гапон в этой организации был только ширмой, удобной и выгодной для настоящих хозяев положения. Гапоновская организация к началу 1905 года представляла серьезную силу. В нее входило 20 тысяч платных членов, среди которых было много поляков, финнов, евреев.

"К 7 и 8 января, - пишет  исследователь гапоновской организации А. Шилов, - соц.-демократы настолько овладели... массою, что уже стали говорить, что при гапоновском отделе состоят особые должностные лица, называемые социал-демократами, и Гапон предложил устроить совещание с ними, которое состоялось 7 января".

Именно этими должностными "социал-демократами" была составлена прокламация, широко распространявшаяся 4 января по всему Петербургу. В прокламации  были выставлены требования: 1) образование  комиссии из представителей рабочих  и администрации, в которой решались бы вопросы об увольнении рабочих  и о положении штрафов; 2) повышение  заработной платы; 3) 8-часовой рабочий  день; 4) отмена сверхурочных работ; 5) ограничение  труда малолетних; 6) вежливое обращение  администрации; 7) политические свободы  и Учредительное собрание.

Как видим, петиция состояла из экономических требований, а самым  последним пунктом, как бы незаметно, да и непонятно для рабочих, протаскивались и политические.

Рабочие понимали свои требования чисто экономически и все время, вплоть до 8, 9 января, были знакомы именно с ними, да и другие они вряд ли бы поддержали.

Но в самый последний  момент вместо принятых и поддерживаемых рабочими экономических требований появляется другая петиция, якобы тоже от имени рабочих, но содержащая экстремистские требования общегосударственных реформ, созыва Учредительного собрания, политического  изменения государственного строя. Все пункты, известные рабочим  и реально поддерживаемые ими, переносятся  в конец. Это была в чистом виде политическая провокация революционеров, пытавшихся от имени народа в тяжелых  военных условиях предъявить требования неугодному им русскому правительству.

Идея идти с петицией к  царю возникает 6-7 января и начинает пропагандироваться окружением Гапона. Но рабочих, которых приглашали идти к царю за помощью, знакомили с  чисто экономическими и, можно сказать, разумными требованиями. Собираясь  к царю, гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что царь сам хочет встретиться со своим народом. Схема этой провокации была такова - революционные агитаторы от имени якобы царя ходили и передавали рабочим примерно такие "его" слова: "Я, царь божьей милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, царю, одолеть моих и ваших врагов". Об этом рассказывали многие очевидцы. 

Сотни революционных провокаторов ходят среди народа, приглашая  людей 9 января к двум часам на Дворцовую  площадь, заявляя, что их там будет  ждать царь. Рабочие готовятся  к этому дню как к празднику: стирают, гладят, готовят самую лучшую одежду, многие собираются взять с  собой детей. В общем, для большинства  рабочих этот день представляется как  бы большим крестным ходом к царю, тем более что его возглавляет  священник, лицо духовное, традиционно  почитаемое.

Да и власти вплоть до 8 января еще не знают, что за спиной рабочих заготовлена другая петиция, с экстремистскими требованиями. А когда узнают - приходят в ужас. Дается приказ арестовать Гапона, но уже  поздно, он скрывается. А остановить огромную лавину уже невозможно, "огнедышащие", революционные провокаторы поработали на славу. 9 января на встречу с царем  готовы выйти сотни тысяч людей. Отменить выход нельзя: газеты не выходят, радио и телевидения еще нет. И вплоть до поздней ночи перед 9 января сотни "огнедышащих" ходят  по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на встречу с царем, снова и снова заявляя, что  этой встрече препятствуют эксплуататоры  и чиновники. Засыпали рабочие с  мыслью о завтрашней встрече с  батюшкой-царем.

Петербургские власти на совещании  вечером 8 января, понимая, что остановить рабочих уже поздно, принимают  решение не допускать их в самый  центр города. Главная задача была даже не в том, чтобы защитить царя (его не было в городе, он находился  в Царском Селе), а в том, чтобы  предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех  сторон на узком пространстве Невского проспекта и Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Царские  министры помнили трагедию Ходынки, когда в результате преступной халатности местных московских властей в  давке погибло 1389 человек и около 1300 получили ранения. Поэтому в центр  стягиваются войска, казаки, дается приказ не пропускать в центр, оружие применять в крайней необходимости.

Последнее, что могут сделать  власти, чтобы предотвратить трагедию, - выпускают объявление, запрещающее  шествие 9 января и предупреждающее  об опасности. Но из-за того, что работала только одна типография, тираж его  был невелик.

8 января Гапон направляет  письмо министру внутренних дел,  из которого видно, что в  угоду определенных сил он  обманывал как рабочих, так  и самого царя. "Ваше превосходительство! - писал Гапон, - рабочие и жители  Петербурга разных сословий желают  и должны видеть царя 9 сего  января, в воскресенье в 2 часа  дня на Дворцовой площади, чтобы  ему выразить непосредственно  свои нужды и нужды всего  русского народа. Царю нечего  бояться. Я как представитель  "Собрания русских фабрично-заводских  рабочих г. СПБ", мои сотрудники товарищи-рабочие, даже все так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный царь, с мужественным сердцем к Своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Это требует благо его, благо обитателей Петербурга, благо нашей родины.