Отечественная историография и роль Ключевского в ней

     Такое понимание Соловьевым сущности общественно-исторического развития определило представления ученого об исторической науке, ее общественном значении. Историческая наука, по Соловьеву, - «проявление народного самопознания для целого человечества» [6, с. 32]. Чтобы стать таковым, историческая наука должна преодолеть присущий ей недостаток, состоящий в признании основной целью исторических исследований, что было характерно для дворянской историографии. Наиболее ярко такой подход выражен в трудах Н. М. Карамзина. Но «наука мужает, и является потребность соединить то, что прежде было разделено, показать связь между событиями, показать, как новое проистекало из старого, соединить разрозненные части в одно органическое целое, является потребность заменить анатомическое изучение предмета физиологическим» [3, с. 625]. Как видим, во главу угла у Соловьева ставится принцип историзма, раскрытия органического, внутренне обусловленного характера исторического развития. Это был существенный шаг вперед в понимании задач исторической науки.

     Определяя задачи исторической науки, умеренный либерал Соловьев стремился, с одной стороны, оградить науку от вмешательства царских чиновников, а с другой – как-то сдержать революционный демократизм эпохи падения крепостного права. Отсюда выдвинутое им в 1858 г. требование: «Жизнь имеет полное право предлагать вопросы жизни; но польза от этого решения для жизни будет только тогда, когда, во-первых, жизнь не будет торопить науку решить дело как можно скорее, ибо у науки сборы долгие, и беда, если она ускорит эти сборы, и, во-вторых, когда жизнь не будет навязывать науке решение вопроса, заранее уже составленное вследствие господства того или другого взгляда; жизнь своими достижениями и требованиями должна возбуждать науку, но не должна учить науку, а должна учиться у нее» [6, с. 320].

     Короче говоря, Соловьев призывал царских чиновников не мешать науке, а революционных демократов – не спешить с их программой преобразований и обождать, пока наука даст ответ на вопросы жизни.

     Таким образом, с одной стороны, Соловьев в своих исторических взглядах ушел далеко вперед сравнительно с дворянскими историками – его предшественниками и современниками. С другой стороны, его взглядами присуща теоретико-методологическая ограниченность, обусловленная общими позициями Соловьева как умеренного либерала.

     В историческом развитии России Соловьев выделял следующие основные стадии:

I. От Рюрика до Андрея Боголюбского  – период господства родовых  отношений в политической жизни.

II. От Андрея Боголюбского до  начала XVII в. – период борьбы родовых  и государственных начал, завершившийся  полным торжеством государственного  начала. Этот длительный процесс  имел внутренние стадии:

     а) от Андрея Боголюбского до Ивана Калиты – начальное время борьбы родовых и государственных отношений;

     б) от Ивана Калиты до Ивана III – время объединения Руси вокруг Москвы;

     в) от Ивана III до начала XVII в. – период борьбы за полное торжество государственного начала.

III. С начала XVII до середины XVIII в. – период вступления России  в систему европейских государств.

IV. С середины XVIII до реформ 60-х  годов XIX в. – новый период русской  истории.

     Периодизация, как видим, отражает прежде всего историю государства. Внешне она сходна с периодизацией, которую давали дворянские историки, Но для них каждое из княжений – самостоятельный этап, а Соловьев показал историю возникновения и развития государства как внутренне обусловленный процесс, прежде всего выраженный в явлениях политической истории.

     Обширность Восточноевропейской равнины, где обитали славянские племена, и малочисленность населения делали непрочными внутренние связи, обрекали общественные отношения на «жидкое состояние». В таких условиях «централизация восполняет недостаток внутренней связи, условливается этим недостатком и разумеется, благодетельна и необходима, ибо без нее все бы распалось и разбрелось» [4, с. 27].

     Во главе централизации, или государственности, стала Северо-Восточная Русь. Правда, первоначально наиболее успешно шло развитие Юго-Западных земель во главе с Киевской Русью. Однако «пограничность ее, близость к полю, или степи, жилищу диких народов делала ее неспособной стать государственным зерном для России…». Другую причину интенсивного развития государственных отношений в Северо-Восточной Руси Соловьев видел в демографически-психологическом факторе. Благоприятная южная природа, «с лихвою вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего, как телесную, так и умственную». В таких условиях находилось население Юго-Западной Руси. «Природа более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит последнего всегда возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна; постоянно работает он умом, неуклонно стремится к своей цели». Таким было положение в Северо-Восточной Руси. В объяснении есть рациональное зерно: при более благоприятных природных условиях легче добиться более высокого уровня хозяйственного развития. Из этой схемы Соловьев делал далеко идущий но несостоятельный вывод: «Народонаселение с таким характером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с характером противоположным» [2, с. 70, 78]. Тем самым возникающему на Северо-Востоке единому Русскому государству приписывалась особая историческая роль.

     Природно-географическими условиями объяснялась Соловьевым территориальная общность Русского государства. Обширная равнина от Белого до Черного и от Балтийского До Каспийского морей, «как бы не было в начале разноплеменно ее население, рано или поздно станет областью одного государства», для которого характерны «однообразие частей и крепкая связь между ними» [2, с. 60].

     Единое государство формировалось в процессе колонизации, заселения обширных пустующих пространств. «В русской истории, - писал Соловьев, - мы замечаем то главное явление, что государство при расширении своих владений занимает обширные пустующие пространства и населяет их; государственная область расширяется преимущественно посредством колонизации…» [6, с. 34]. Такой процесс действительно имел место, однако в состав России вошли добровольно или были присоединены в итоге завоеваний и обширные уже заселенные земли.

     Важнейшей функцией Российского государства была длительная борьба с внешней опасностью, с многочисленными опустошительными вторжениями. Россия «была государством, которое постоянно должно вести тяжелую борьбу с соседями, борьбу не наступательную, но оборонительную, причем, - подчеркивал Соловьев, - отстаивалось не материальное благосостояние… но независимость страны, свобода жителей…». Особенно много внимания Соловьев уделял опасности с Востока, борьбе с азиатскими кочевниками. При этом он правильно отмечал, что в этой борьбе русский и другие народы прикрывали Западную Европу. Так, в период ордынского нашествия, по словам Соловьева, «Германия ждала врагов в бездейственном страхе, и одни славянские государства должны были взять на себя борьбу с татарами» [3, с. 145].

     Соловьев обращал внимание еще на одну силу, которая порой угрожала государству не меньше, чем кочевники. Такой силой историк считал казачество. Он писал: «…природа страны условила еще другую борьбу для государства, кроме борьбы с кочевниками: когда государство граничит не с другим государством и не с морем, но соприкасается со степью, широкою и вместе привольную для житья, то для людей, которые по разным причинам не хотят оставаться в обществе или принуждены оставить его, открывается путь к выходу из государства и приятная будущность – свободная, разгульная жизнь в степи. Вследствие этого южные степные страны России по течению больших рек издавна населялись казацкими толпами, которые, с одной стороны, служили пограничной стражей для государства против кочевых хищников, а с другой, признавая только на словах зависимость от государства, нередко враждовали с ним, иногда были для него опаснее самих кочевых орд. Так Россия вследствие своего географического положения, должна была вести борьбу с жителями степей, с кочевыми азиатскими народами и с казаками…» [2, с. 61-62]. В этих суждениях сквозит неприятие Соловьевым всякой народной борьбы, ибо казачество нередко выступало как организованная и наиболее активная сила в крестьянских войнах и других антифеодальных выступлениях.

     Борьба с внешней опасностью естественно оказывала влияние и на внутреннюю политику государства, требую постоянного внимания к поддержанию обороноспособности. При обширной территории страны и ее слабой заселенности это вело к особым мерам. Они состояли в закрепощении сословий. Служилое сословие – поместное дворянство было обязано государственной службой. Для ее материального обеспечения дворяне получали поместья. Поместная система получила широко распространение в России. При большой подвижности населения и его малочисленности обеспечить поместья рабочей силой прежде всего можно было лишь путем закрепощения крестьян, которые были обязаны работать на помещиков и не имели права покидать их владения. «Государство, - писал Соловьев, - давши служилому человеку землю, обязано было дать ему и постоянных работников, иначе он служить не мог». Так возникло крепостное право. Были прикреплены к своим местам и посадские люди в городе, которые «под смертной казнью должны были сидеть, работать и платить ратным людям на жалованье, кормить воеводу» [4, с. 105].

     Поместная система действительно была одной из важнейших причин возникновения крепостного права, хотя существовали и другие, более глубокие социально-экономические факторы, раскрыть которые во времена Соловьева было невозможно. Будучи исторической неизбежностью, по мере общественного прогресса крепостное право исчерпало себя и в середине XIX в. стало помехой для дальнейшего развития. И Соловьев, как уже указывалось, был сторонником его упразднения сверху, путем реформ.

     Таковы основные природно-географические, демографические и внешне политические факторы, которые по мнению Соловьева, воздействовали на образование и развитие государства в России. Но при всей своей их значимости решающее значение Соловьев усматривал в борьбе родового и государственного начал.

     Родовые отношения, по мнению Соловьева, господствовали в Древней Руси. Общественно-бытовой строй там основывался на общей родовой собственности. У славян, утверждал он, существовал родовой, а не общинный, как полагали славянофилы, строй. Появление варяжских дружин, основанных не на родовых связях, а на товариществе, подрывало родовой строй. Однако варяги сами оказались под его влиянием. Княжеские отношения строились на родовых началах. Русская земля со времен Ярослава Мудрого считалась общей собственностью всего княжеского рода. И хотя отдельны земли были независимы одна от другой, а взаимоотношения князей характеризовались бесконечными раздорами, эти земли составляли «одно нераздельное целое вследствие родовых княжеских отношений, вследствие того, что князья считали своей отчиной, нераздельным владением целого рода своего» [2, с. 349]. Здесь Соловьев заблуждался. Известно, что в Древней Руси существовал не родовой, а уже государственный строй; сформировался он на основе феодальных производственных отношений.

     В знаменитом варяжском вопросе позиция Соловьева была такой. Он признавал, что появление варягов сыграло важную роль в объединение разрозненных славянских племен – привело к возникновению «среди них сосредотачивающего начала, власти». Но начало это не окрепло и не получило развития, ибо среди князей возобладали родовые отношения, т. е. варяги не только не изменили характер общественного быта славян, но и подчинились ему. В силу этого, полагал Соловьев, «вопрос о национальности варягов-руси теряет свою важность в наше истории» [2, с. 130, 275], а потому выделение особого «норманнского периода» в истории Древней Руси лишено оснований.

     Новая система отношений, в которой все большую роль играло государственное начало, проявляла себя все более отчетливо с переходом первенствующей роли от Киева к Владимирскому княжеству. Это произошло при Андрее Боголюбском, который, став великим князем (1169 г.), не поехал в Киев, а остался во Владимире. Отсюда, по Соловьеву, «начинался на Руси новый порядок вещей» [2, с. 529].

     Переход к нему обусловила необходимость преодоления общественной шаткости и розни князей, которые были присущи родовым отношениям. Основой нового порядка стало вотчинное начало, единоличная собственность князей на вновь освоенные территории и возведенные города. Политически это вело к единовластию («единодержавию»). Таким образом, возникновение государственных отношений в Северо-Восточной Руси связывалось с явлениями экономическими. Это был шаг вперед в историографии.

     Возникнув, новый порядок ширился и утверждался. Центром этого процесса становится Москва. Со времени Ивана Калиты она оказалась во главе Владимирского великого княжества, а затем формирующегося Русского государства. Дворянские историки объясняли возвышение Москвы всецело особыми личными качествами московских князей. В противовес им Соловьев подчеркивал объективные факторы, обусловившие интенсивный приток сюда населения: удобные речные пути, благоприятные условия для земледелия, удаленность от Золотой Орды, которые прежде всего и определили то, что «Москва собрала около себя Северо-Восточную Русь». Иван III, которому дворянская историография приписывала основные заслуги в образовании единого Русского государства, рисовался Соловьевым как деятель, лишь содействовавший естественному ходу событий: «Старое здание было совершенно расшатано в своих основаниях, и нужен был последний, уже легкий удар, чтоб дорушить его» [3, с. 651].

     Формирование единого государства происходило в острой борьбе государственных отношений с родовыми. Развитие первых шло по линии расширения и укрепления централизации, перехода от «единодержавия», к «самодержавию». Препятствием на этом пути была удельная система, самовластие князей и боярской знати в своих владениях. Временем окончательного торжества государственного начала в форме самодержавия была эпоха Ивана IV. В ее оценке Соловьев разошелся с дворянскими историками еще больше, чем при характеристики времени Ивана III. Одобрительно характеризуя первый период царствования Ивана Грозного, дворянскими историки всячески осуждали период опричнины, считая последнюю неоправданной и вредной для страны. Соловьев, осуждая жестокость Ивана IV, вместе с тем положительно оценивая его правление, указывал на значение опричнины в борьбе за торжество государственного начала. «Характер, способ действии Иоановых, - писал Соловьев, - исторически объясняется борьбою старого с новым» [3, с. 712].