Отечественная историография и роль Ключевского в ней

     В.О. Ключевский выдвинул два аспекта, или предмета исторического изучения, связывая с одним проблему анализа особенного, а с другим – выработку «общих исторических схем». Первый аспект исторического изучения – социологический его объект – «природа и действие исторических сил, строящих человеческое общество», вычленение своеобразных моментов, «сочетание» в развитии истории отдельного народа или «местной истории». Данный аспект об изучении «строения общества», его «кинетики» «составляет задачу особой отрасли исторического знания, науки об обществе – историческую социологию» [12, с. 15].

     Вторая точка зрения в изучении истории – «культурно-историческая» [12, с. 19] – была связана с установлением преемственности в общеисторическом масштабе. Объектом исторического изучения были «духовности» «культурного запаса» человеческой истории» – «успеха людского общежития, приобретения культуры или цивилизации» [12, с. 14, 16]. Как видно, социологический аспект исторического знания должен был стать, по мнению Ключевского, отправным пунктом всякого исторического исследования. В исторической социологии определённое значение придавалось изучению природного фактора, анализу социальных и экономических проблем человеческого общежития. Таким образом, историческая социология, обобщая идею на основе «культурно-исторического» анализа, вела к поиску ведущей социологической закономерности на уровне идеального пласта общественного развития, т. е. к проблемам культуры и духовным процессам складывания цивилизации.

     Ключевский пришёл к необходимости выработать общие представления о специфике истории как науки, представить факты истории в их совокупности. Методологической основой для этого послужила философская позиция, согласно которой существует несколько или множество независимых и несводимых друг к другу начал или видов бытия (плюралистическая) – теория «взаимодействия» социальных единиц, элементов или исторических сил. Эта теория, почерпнутая из позитивистской социологии, была поставлена в центр исследовательских интересов историка. В.О. Ключевский склонялся к позитивистскому отождествлению предмета «местной истории» с социологией. «Целый ряд соображений, — писал он, — побуждает историка при изучении местной истории быть по преимуществу социологом» [12, с. 17]. Сохраняя в качестве первичной функции истории сбор материала и анализ источников, В.О. Ключевский всё более насыщал её предмет социологической проблематикой, переключая внимание исследователя на «природу и действия исторических сил, строящих человеческие общества», к «выявлению общих правил» [12, с. 17].

     Ключевский ставит вопрос о сравнительном значении цементов в историческом процессе. Факты, действующие в истории, допускал историк, обладали статусом однопорядковости, равнозначности лишь в теории. Их действительное проявление в историческом процессе было поставлено в зависимость от пространно-временных условий конкретно рассматриваемой ситуации. Не все элементы включались в работу одновременно и в равной степени, каждый из них выполнял свою функцию применительно к отдельным историческим эпохам. В.О. Ключевский представлял сам процесс вхождения элементов в процесс исторически развивающимся: «Не все исторические факторы вошли в историческую работу в полную меру своих сил. Так еще трудно уловить действие философии на склад и ход общежития» [8, с. 289]. Он сводил исторические перспективы к проблеме установления «гармонизированных» отношений между элементами [12, с. 19, 23-25] и обращению их в «потребность общежития» [8, с. 265].

     Историческая наука, по его мнению, выполняет две функции и соответственно может быть подразделена на две части (имеет два предмета изучения): а) исследовать процесс накопления опыта, знаний, потребностей, привычек, житейских удобств. Таков объект истории культуры или цивилизации. Ученый при этом должен обязательно выйти за пределы событий отдельного народа, ибо плоды цивилизации «созданы совместными или преемственными усилиями всех культурных народов, и ход их накопления не может быть изображен в тесных рамках какой-либо местной истории»; б) постигать строение общества, свойства и действие сил, создающих и направляющих людское общежитие, — такова цель того, что Ключевский называет исторической социологией. Особенность его социологической доктрины состоит в том, что он хочет обнаружить общее, не абстрагируясь от конкретного, преходящего, а наоборот, через посредство выделения и последующего сопоставления событий, в которых наиболее ярко выступает конкретно-неповторимое, уникальное, сознательно опуская как не представляющее интереса для социолога всё то, что связано с часто встречающимся, напоминающем о другом, типичном. В центре его теории, таким образом, оказывается неповторимо единичное. Василий Осипович подчеркивал органическую связь истории и социологии, последняя составляет часть исторической пауки, выделение её как таковой весьма относительно. К термину «социология» историк из принципиальных соображений считал нужным прибавлять слово «историческая». Историзм, по Ключевскому, не касается законов, действующих в нём сил; остаётся неизменной сама природа общежития, её принципы и возможности.

     Прогресс, по его мнению, сводится к тому, что, проходя через бесчисленное количество различных ситуаций, которые в свою очередь являются продуктом случайных комбинаций элементов общежития, постепенно, стихийно люди обучаются главным основам гармонии общежития, а история как наука в своей теоретической части имеет задачей познание возможностей таких неизменных начал общественности. «Но в истории, – писал Ключевский, – скрывается общежительная природа человека и вопрос о закономерности исторических явлений заменяется вопросом о последовательности, с какой вскрываются разные стороны этой природы» [8, с. 289-290].

     История не создает, по мнению Василия Осиповича, ничего нового, новое сводится к обнаружению не выявленных ранее сторон вечного и к более полному пониманию человеком этого неизменного состава общежития. «Словом, следя за необозримой цепью исчезнувших поколений, мы хотим исполнить заповедь древнего оракула познать самих себя, свои внутренние свойства и силы, чтобы по ним устроить свою земную жизнь» [12, с. 18].

     Изменению подлежат: во-первых, степень знания человеком этого социального механизма; во-вторых, только то, что может изменяться в пределах того же механизма и, следовательно, должно служить лишь средством к постижению неизменной социальной структуры и её гармонизации. Бесчисленные исторические явления слагаются из сравнительно небольшого числа «первичных элементов развития», «коренных исторических сил», «основных культурных элементов», «простых элементов исторической жизни». Число их невелико. Может быть гораздо меньше, чем сколько знаем элементов физической природы, первоначальных простых тел, из которых слагается всё необозримое разнообразие Божьего Мира. «Элементы общежития в различных сочетаниях и положениях обнаруживают неодинаковые свойства и действия, повёртываются перед наблюдателем различными сторонами своей природы. Благодаря тому даже в однородных союзах одни и те же элементы стоят и действуют неодинаково».

     Ключевский также писал: «Но по условиям своего земного бытия человеческая природа, как в отдельных лицах, так и в целых народах, раскрывается не вся вдруг, целиком, а частично и прерывисто, подчиняясь обстоятельствам "места и времени"» [12, с. 18]. Таким образом, всё богатство отличий, существующее между народами и стадиями их истории, относительно, так как всё это многообразие есть проявление общих начал, какой-то общей природы общежития, которая при посредстве истории только обнаруживает свои вечные свойства и способности. Объектом исследования социологии является конкретно-неповторимое, черты особенные, а не общие. И именно благодаря этому обстоятельству социология насыщается историей, приближается к ней, превращается в её составную часть, получает наименование исторической социологии. «Но, чтобы найти и понять скрытые пружины, движущие этот общий культурно-исторический процесс, надобно на время оторваться от него и сосредоточить внимание на частных местных строениях, представляющих жизнь того или другого народа» [12, с. 381]. «Природа и взаимодействие элементов общежития, как они проявились в исторически сложившихся обществах — таков основной предмет исторической социологии». «С этой стороны научный интерес того или другого народа определяется количеством своеобразных местных сочетаний и вскрываемых ими свойств тех или иных элементов общежития. В этом отношении история страны, которая представляла бы повторение явлений и процессов, уже имеющих место в других странах, если только в истории возможен подобный случай, представляла бы для наблюдателя немного научного интереса».

     Ключевский отождествлял социологию с конкретной историей, что служило философским оправданием для изучения эволюции отдельного народа и методологическим фундаментом его «Курса русской истории». Пристрастие историка к индивидуальному, особенному, оригинальному, специфическому, случайному всегда отмечалось исследователями его творчества. Тем самым он отошел от какой-либо схемы исторического процесса, предваряющей исследование. Когда он говорил о периодах русской истории, то последние у него вырастали из конкретного материала, присущего только истории данного народа. Никаких общих этапов социального развития он не признавал, и, следовательно, не использовал.

     Ключевский первый в России из историков признал роль экономического фактора в историческом процессе. В 1880-х гг. в своём основном «Курсе истории древней Руси» историк развивает мысль, что одной из особенностей русского исторического процесса является примат экономического начала над политическим. Эволюция хозяйства выступает у историка наряду с географическим, социальным и политическим началами необходимым фактором периодизации истории общества. Однако у Василия Осиповича повышенный интерес к экономике сочетается со старым позитивизмом, с его сближением исторических явлений с физико-биологическими. Систему социальных отношений он отождествляет с социальной механикой и «физиологией исторических сил». Характеризуя свою социологию, Ключевский сводит её к «статике». В одной из его записных книжек, хранящихся в Центральной исторической библиотеке Москвы, можно прочесть: «Итак, история изучает возникновение и строение человеческого общежития (самый строй его, условия и законы этого строя — предмет особого отдела истории-социологии-статики в отличие от динамики истории)». О. Конт к социологии относил не только статику, но и динамику. У Ключевского для такого сужения предмета социологии имелись достаточные основания, ибо он ставит перед социологией, по сути дела, задачу открыть общие неизменные законы человеческого общежития.

     В конце XIX столетия в русской исторической литературе шёл спор о том, как строить и преподавать курс национальной и всеобщей истории. Почти все участники полемики стояли на позиции необходимости «новой исторической науки», преодоления традиционной трактовки, за социологический подход к историческому материалу. Задачу преподавания истории видели не столько в ознакомлении с ходом событий, сколько в понимании процесса исторического развития. Спор шёл по вопросу о том, в чём проявляется существенное со всемирно-исторической точки зрения: в том ли, что типично, общно и закономерно; сводится ли к событиям, которые оказали наибольшее влияние на судьбы человечества, или, наконец, где то или другое начало проявилось наиболее полно и отчётливо. Концепция Ключевского ближе всего примыкала к последней точке зрения. Виппер Р.Ю. особо ценил в его курсах по русской истории именно наличие всемирно-исторической точки зрения. Что же касается синхронного изложения событий, связанного с тем, что Ключевский считал одной из задач истории цивилизации, его курсы шли в плане социологической истории. Основной принцип концепции в его исторической школе — принцип синхронности, взаимосвязанности, взаимообусловленности в развитии народов, населяющих Европу, требование при построении курса истории руководствоваться в качестве конструирующего начала выделением тех стран и событий, в которых наиболее колоритно и полно выступают ведущие стороны в эволюции общежития и наконец мысль о существовании определенного набора качеств, присущих обществу и время от времени вновь дающих о себе знать. Всё это порождает представление об ограниченном числе образующих его элементов и самих комбинаций, о некой неизменной основе человеческого общества, об органическом тождестве его во все времена.

     Ключевский решающую роль в историческом процессе отводил коллективному началу, сознательно отодвигая индивида на второй план. Сказанное не означает, однако, что он не любил или не был способен на выразительные характеристики исторических персонажей. Наоборот, как известно, он является непревзойденным мастером этого искусства. Но деятели, которых он так выразительно описывает, предстают прежде всего как выразители своего времени, в действительности весьма ограниченными в своих возможностях. Другой характерной особенностью мировоззрения Василия Осиповича была идея постепенности, унаследованная им от Соловьева и Ф. Гизо. Роль исторического гения в традиционной трактовке в сознании историка не совмещалась с принципом эволюционизма, чем и обусловлено занижение им оценки «героев», доходящее порой до подлинного развенчания последних.

     Перерождение классического позитивизма на Западе в неопозитивизм получило своё отражение и во взглядах Ключевского. Прежде всего это проявилось в повышенном его интересе к вопросам исторического познания; онтологическая проблематика в его книгах вытеснялась гносеологической. В начальный период своего творчества историк часто отождествлял методологию познания социальных явлений с понятиями и методами естественных наук. «В истории человечества есть связь явлений, свои неизменные законы, столь же чуждые уму и столь же мало покорные его влиянию, как связь и законы явлений природы» [8, с. 242] Общность законов природы и общества, по мнению Василия Осиповича, заключалась в том, что «те и другие одинаково проникнуты характером необходимости» и «независимости от личной воли». Однако этот «общественный» детерминизм, аналогичный природному, историк усматривал лишь в «мире факта», т. е. в «сфере материальной природы», которому он противополагал сферу «духа» [8, с. 241- 242].

     Своё понимание «мира факта» Ключевский выразил более определённо в «методологии», сведя его к «природе страны» и «физической природе человека». Природа, по мнению историка, представляла лишь страдательную, «пассивную, оборонительную сторону исторического процесса, лишённую атрибута действия и изменчивости: мир факта есть мир, совершенно чуждый духу и бессознательный, он существует без него; законы его неизменны» [8, с. 242]. Проблема взаимосвязи природы и общества в концепции Ключевского выступала по преимуществу как проблема влияния географической среды на историю страны, т. е. сводилась к механической доктрине географизма и дополнялась элементами антропологии «естественных влечений» неизменной человеческой природы. Сближая исторические явления с физико-биологическими, Василий Осипович пытался определить предмет истории то как «физиологию исторических сил», то как «кинетику» общественного развития [12, с. 15].