Политическая доктрина партии Эсеров

Но, самое главное, они не предусмотрели (за что Спиридонова готова была себя “четвертовать”) реакцию большевиков, на стороне которых в этот день была бесспорная историческая правота. Как государственные люди, большевики, встретившись с нарушением волн съезда советов, грозившим прервать так дорого давшуюся им мирную передышку, обнаружили решительность и последовательность. Они арестовали всю левоэсеровскую фракцию V съезда (он заседал в Большом театре) и утром 7 июля разгромили отряд Попова, где укрывалась большая часть ЦК ПЛСР. В два дня мощная и все набирающая силу советская партия превратилась в конгломерат групп и группок, тянувших в разные стороны, дезориентированных в политическом пространстве и лишенных единого руководства.

Первой раскололась левоэсеровская фракция съезда советов, которой большевики не позволили участвовать в его работе. Одна часть поддержала свой ЦК, другая решительно перешла на сторону победителей, третья, осудив акт над Мирбахом, дистанцировалась от ЦК, назвав себя “фракцией независимых левых социалистов-революционеров”.

Акция 6 июля, как гром с ясного неба, поразила низы партии. Многие организации поспешили отмежеваться от собственного центра. Распустил партийную организацию Тульский обком ПЛСР. Осудил “участие левых эсеров в московских событиях” Саратовский комитет. Покидали партию многие левоэсеровские фракции в местных советах, во ВЦИК поступали пачки телеграмм с соответствующими заверениями. Этому способствовала и тактика большевиков, которые объявили, что в советах останутся лишь те левые эсеры, которые “подадут заявления о своей несолидарности с ЦК”.

Грубо и бесцеремонно представители партии были исключены из состава Московского, Новгородского, Пермского, Орловского, Витебского и других советов. К осени левые эсеры числились только в 31 уездном совете, а на VI Всероссийском съезде советов (ноябрь 1918 г.) им принадлежал лишь один мандат из ста (по сравнению с 30% на предыдущем съезде).

Что хуже всего, раскол ПЛСР стал оформляться организационно. Уже 21 июля представители 18 левоэсеровских организаций (в основном Поволжья и Центрально-Черноземной области), собравшись на конференцию в Саратове, признали необходимость создания новой партии. Конференция решила созвать съезд всех бывших левых эсеров. Съезд собрался в сентябре, на нем была учреждена партия “революционных коммунистов” (лидеры – А.М.Устинов, Биценко, Колегаев) [23, с. 100].

28 июля группа левых эсеров Пресненского района 'Москвы покинула городскую партконференцию в знак протеста против акции 6 июля. Консолидировавшись вокруг газеты “Знамя трудовой коммуны”, эта группа заявила о готовности создать новую партию, “окончательно и бесповоротно” порывающую с ПЛСР. В сентябре состоялась конференция, объявившая себя учредительным съездом партии “народников-коммунистов” (лидеры – Г.Д.Закс, Л.Оборин).

А что же те, кто остался в партии? На I Совете ПЛСР (август) по-прежнему ставились задачи срыва Брестского мира, децентрализации продовольственного дела, ликвидации комбедом. Временное исполнительное бюро санкционировало уход партии в подполье. Hа IV съезде ПЛСР (октябрь) ответ за июльскую катастрофу пришлось держать Камкову, Карелину и Прошьяну. Теперь лишь иронию вызвал тезис Камкова: когда придет мировая революция, то “не большевики, а левые эсеры будут иметь шансы на успех и победу”. Так, один делегат заметил: “Я бы рассказал сказку про революционера и ребенка. Революционер перед взрывом, который он решил совершить, обдумывает все, подготавливает, рассчитывает каждую мелочь, прежде чем взорвать. Ребенок же в страшном нетерпении сделать поскорее садится и топает ножкой” [20, с. 19].

Тем не менее в острой полемике победили сторонники “активной” линии. Съезд выступил против продовольственной политики большевиков, за упразднение СНК и передачу его функций ВЦИК. II Совет ПЛСР (декабрь 1918 г.) обрушился на аграрную политику большевиков, обвиняя их в “искусственном насаждении советских хозяйств”, которое ведет <к созданию нового класса советских батраков и государственно-оброчных крестьян, к образованию в деревне привилегированных слоев, живущих за счет трудового крестьянства”. В резолюциях, принятых на II Совете, выдвигались требования упразднения ЧК и ревкомов, передачи управления всем народным хозяйством профессиональным союзам, отказа от репрессивных мер при проведении продовольственной политики.

Зимой 1919 г. в Москве были арестованы многие руководители ПЛСР. В марте ЧК, ставшая едва ли не основным инструментом межпартийных отношений, арестовала 35 левоэсеровских активистов, обнаружила подпольную типографию, где печаталась партийная пресса. Подобные акции чекистов имели также место в Пскове, Туле. Казани, Брянске, Орле, Гомеле, Астрахани и др. Всего в первой половине 1919 г. было раскрыто 45 нелегальных левоэсеровских организаций. Деятельность левых эсеров не раз становилась предметом обсуждения в городских, губернских комитетах РКП (б). Этот вопрос рассматривался также ЦК партии коммунистов.

Летом 1919 г. ЦК ПЛСР большинством голосов принял тезисы, в которых отвергались методы вооруженной борьбы с советской властью. В октябре 1919 г. “большинство ЦК” распространило по левоэсеровским организациям циркулярное письмо, призывавшее к объединению на почве отказа от вооруженной борьбы. Однако “активистское” крыло партии, не желая отказываться от своей тактики, провело в ноябре 1919 г. конференцию, на которой этот призыв был отвергнут [19, с. 225].

В то время как “активисты” остановили свой выбор на критике оружием, “легалисты” предпочли оружие критики. Так уж сложилась судьба этой партии, что ей некогда было предаваться теоретическим дискуссиям. Будучи с первых своих шагов вовлечена в водоворот гигантских событий, ПЛСР не успевала осмыслить самое себя. Теперь, вынужденные смыкать свои поредевшие ряды, левые эсеры должны были оглянуться на свои программные знамена.

Начиная с первых двух номеров журнала “Знамя” – центрального органа партии (всего вышло 11 номеров), не было ни одного, в котором не помещались бы материалы “к выработке партийной программы”. Рассматривая программное творчество левоэсеровских теоретиков, необходимо обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, на присущий левоэсеровским конструкциям утопизма. Субъективизм народников левые эсеры возвели в абсолют: “Уже наступило время провозгласить лозунги нового утопизма вместо кончающего свой век трезвого реализма”. Этот же взгляд разделял бывший нарком юстиции Штейнберг, полагавший, что “теории социализма надо во многом вернуться к так называемому утопическому социализму с его глубокими источниками нравственного пафоса и большой силой синтеза в разработке самого идеала, чуждому так называемому научному социализму”. Понятно, что такого рода подход позволял скорее создать секту, нежели консолидировать политическую партию.

Во-вторых, левые эсеры ощущали потребность преодолеть замкнутую систему отражений, когда, с одной стороны, их теоретическая мысль натыкалась на программу марксистов, с другой – на программу социалистов-революционеров. Отсюда – заимствования и, как следствие, эклектика. У меньшевиков бралась идея об автоматическом крахе капитализма и конфликте между метрополиями и колониями как основном антагонизме эпохи, откуда выводилось, что движущая сила мировой революции – “пятое сословие”, т.е. “униженное и ограбленное” крестьянство Востока. У большевиков занималась концепция об отмирании государства, что понималось левыми эсерами не как дело отдаленного будущего, но как проблема текущего момента. У анархистов – концепция децентрализации, очень напоминающая бакунинскую “федерацию коммун” [24, с. 241].

“Большинство ЦК ПЛСР” (май 1920 г.) не только установило недопустимость вооруженной борьбы с советской властью, но и указало на необходимость участия в жизни советов. Резолюции содержали призыв бороться с контрреволюцией, поддерживать Красную Армию, участвовать в социальном строительстве и преодолении разрухи. Это свидетельствовало о повороте в сторону сближения с большевиками, каковой не в последнюю очередь был обусловлен польской интервенцией, вызвавшей, как подметил Ленин, патриотический подъем крестьянства.

Та часть ЦК, что заявила о неподчинении “большинству” и образовала самостоятельный центр, распространила директиву об организационном размежевании. В июле 1920 г., когда “активисты” (не подчинившаяся “большинству” часть ЦК) образовали “Комитет Центральной области”, “большинство ЦК” отмежевалось от него и его печатных выступлений. Принципиальные расхождения в руководстве партии делали невозможным его функционирование, поэтому “большинство” конституировалось в Центральное организационное бюро (ЦОБ), ближайшей задачей которого ставился созыв партийного совещания. В платформе ЦОБ говорилось об отражении контрреволюции, поддержке усилий Красной Армии, участии в жизни советов; в ней также содержались требования создания “свободных проф союзов”, “органического слияния” промышленности и сельского хозяйства, “перехода от бюрократической национализации к творческом социализации” [24, с. 243].

К концу 1922 г. распад организационных структур ПЛСР стал неоспоримым фактом. Развалился руководящий центр: одни члены ЦК ушли к большевикам, другие пребывали в ссылках и тюрьмах, третьи – в эмиграции. Осенью прекратилось издание журнала “Знамя” В декабре состоялись выборы в местные советы; хотя все кандидаты, кроме большевистских, находились в заведомо проигрышном положении, красноречивым свидетельством слабости ПЛСР явился тот, например, факт, что в Моссовет ей не удалось провести ни одного своего кандидата.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Партия эсеров зародилась на рубеже ХIX-XX вв., когда международной обстановкой и внутренним развитием России был остро поставлен вопрос о ее модернизации. В обновлении страны были заинтересованы почти все классы и слои тогдашнего общества, но каждый из них хотел сделать это по-своему. Борьба, происходившая в России в начале XX вв., была борьбой за то, какой должна быть модель этого обновления. Социалистическая идеология социалистов-революционеров более всего отражала стремление модернизировать страну по-крестьянски, сохранив ее аграрный облик. Реальное содержание эсеровского социализма заключалось в том, чтобы лозунгами о свободе, равенстве и справедливости мобилизовать народ на последовательную ликвидацию остатков феодального строя.

История России до 1917 г. показала несостоятельность консервативной и либеральной моделей модернизации страны. С 1917 г. борьба происходила в основном за торжество одного из вариантов социалистической модели модернизации страны. В этой борьбе победа оказывается за большевиками не случайно, не благодаря только их особым плохим или хорошим личностным качествам, а главным образом потому, что их модель модернизации оказалалась в тех конкретных исторических условиях наиболее действенной. Действенность ее заключалась, прежде всего, в том, что она в основе своей имела индустриальную направленность и тем самым более соответствовала решению главной задачи, стоящей перед страной.

Эсеровская же модель исходила из того, что Россия в силу сложившегося международного разделения труда останется и после обновления преимущественно аграрной страной. Надо также учитывать и то, что большевики, во-первых, пополнили свою модель заимствованиями из эсеровской доктрины (социализация земли, федерация, рабоче-крестьянское правительство, кооперация и т.п.); во-вторых, в отличие от эсеров, были "государственниками", понимали большую роль государства в деле восстановления страны, ее индустриализации и модернизации.

Лидерами левых эсеров стали Проша Протьян, Анастасия Биценко, Ирина Каховская и, конечно же, "совесть партии" Мария Спиридонова. Их пылкий темперамент, импульсивность и даже истеричность (вполне, впрочем, объяснимая трагическим прошлым) сослужили партии плохую службу. Эти качества, присущие левоэсеровской верхушке, а также аморфность и рыхлость партийных рядов самым трагическим образом сказались на судьбе ПЛСР.

Во время работы II Всероссийского съезда Советов 25-26 октября 1917 г. левые эсеры не покинули зал заседаний, как это сделали правые, и настаивали на создании правительства из социалистических партий. Они приняли участие во ВЦИК и поддержали программу большевистского СНК по вопросам мира, земли и рабочего контроля.

Ратификация Брест-Литовского мирного договора с Германией дала глубокую трещину в сотрудничестве ДЛСР и РКП(б), так как этот договор далёко отодвигал, по мнению левых эсеров, перспективы "мировой революции". На IV Всероссийском съезде Советов (март 1918 г.) левоэсеровская фракция голосовала против ратификации мирного договора с Германией, отозвала своих наркомов из правительства. В апреле 1918 г. собрался II съезд ПЛСР, на котором решался вопрос, может ли ПЛСР и "впредь творить социальную революцию в тесном единстве с большевиками" или следует перейти в оппозицию.

Расхождения с большевиками были в вопросах не только внешней политики, но и внутренней жизни. Левые эсеры в "бесконечных спорах" с большевиками утверждали, что "пролетариат не может в настоящее время претендовать на роль боевого авангарда в решении судеб нашей русской истории. Советскую власть укрепить до конца и развить все социальное содержание нашей революции должно крестьянство".

II съезд ПЛСР одобрил выход из СНК левых эсеров. В резолюции по аграрному вопросу подчеркивалось, что крестьянство "является самым сильным отрядом восставшей армии трудящихся России" и его главное требование - "повсеместное проведение социализации земли, т.е. отмены частиой собственности на землю и проведение уравнительно-трудового землепользования, исключающего наемный труд".

По мере нарастания противоречий между ПЛСР и РКП(б) в верхах первой крепло убеждение в необходимости "центрального террора". 24 июня ЦК партии принимает решение о проведении террористических актов в отношении видных представителей германского империализма.

Летом 1919 г. ЦК ПЛСР отказался от вооруженной борьбы с советской властью и призвал всех членов к объединению на почве этого отказа. А в мае 1920 г. в связи с польской интервенцией ЦК партии призвал поддержать Красную Армию. Это свидетельствовало о повороте в сторону сближения с большевиками.

Эсеры были практически первыми, кто организовал вооруженное сопротивление большевикам, противопоставив большевикам КОМУЧ в Самаре. Эсеры предпринимали попытки сформулировать доктрину «третьей силы» в гражданской войне и опереться на крестьянское движение. Они были единственной политической партией, которая стремилась организовать движение «зеленых». Эти попытки во многом имели успех (ярким примером тому является движение крестьян в Тамбовской губернии). Эсеры создавали крестьянские союзы, которые играли важную роль в организации сопротивления крестьян. Однако, так или иначе эсеры остались все-таки интеллигентской партией для крестьян, а не партией самих крестьян. За этим стоит трагедия нашего общества, заключающаяся в невозможности соединить политические партии с народным движением. В то же время в этом - одна из причин поражения и самой партии эсеров, и поражения движения крестьян в Гражданской войне.