Пушкин и его истории

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Работу  выполнила

ученица 11 класса Первомайской средней общеобразовательной  школы

Дровненко Юлия

Тема моей исследовательской  работы актуальна, прежде всего, тем, что  творчество   Александра Сергеевича Пушкина ассоциируется в современном неспокойном обществе у широких масс исключительно с его литературной деятельностью; а, надо сказать, что творчество Пушкина было намного шире и глубже. Мало кто знает о том, что А.С. Пушкин в последние, самые трудные в жизни и творчестве годы успел проявить себя в качестве незаурядного историка-исследователя. О том, как происходило становление великого поэта и писателя в новом качестве; какой именно вклад он внёс в историческую науку; как Пушкиным осуществлялась исследовательская работа на примере его исторических трудов – «Истории Пугачёвского бунта» и «Капитанская дочка» – повествует моя работа.

Данная тема является одной  из относительно новых в исторической науке. Объектом исследования является деятельность Пушкина как историка-исследователя в целом. Предмет исследования – А.С. Пушкин как исследователь в работе над «Историей Пугачёвского бунта» и «Капитанской дочкой». Цель исследования – анализ проблемы исследовательской деятельности Пушкина в работе над «Историей Пугачёвского бунта» и «Капитанской дочкой» в исторической науке.

Задачи  исследования

• 1) причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта;
• 2) работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта;
• 3) общая оценка Пушкина как исследователя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Всеобъемлющее творчество Пушкина, с несравненной широтой и глубиной отразившее       настоящее и прошлое России, связано, как и жизненный путь самого поэта, со многими и многими местами страны от столиц до дальних окраин. Среди них важное и своеобразное место занимает Оренбургский край – наша нынешняя Чкаловская область с примыкающей к ней с юга частью Казахстана. 

Своеобразие это заключается  в том, что предпринятая Пушкиным в 1833 году поездка в Поволжье и  Оренбург была поездкой исключительно  творческого характера и назначения. Результаты её, несмотря на быстроту путешествия  и очень краткое (не более как десятидневное) пребывание его в пределах Оренбуржья, были чрезвычайно существенны. Важность той роли, которую сыграл Оренбург в творческой работе Пушкина, определяется её связью с актуальной темой, занимающей поэта в 30-е годы: с темой крестьянской войны XVIII века, возглавленной Емельяном Пугачёвым. 

Эта тема органически и  давно входила в сознание Пушкина  как часть общей проблемы –  борьбы с крепостничеством, поставленной на очередь с самого начала движения декабристов. В Михайловской ссылке, где поэт вплотную прикоснулся к  крепостному крестьянству, перед  ним во весь рост встала проблема народных движений и пробудился живой интерес к её вождям – Степану Разину и Емельяну Пугачёву. События 1830–31 годов (холерные бунты в губерниях и Петербурге, восстание военных поселений в Новгороде и Старой Руссе) показали всю реальность и возможную близость крестьянской революции – вопрос новой «пугачёвщины». В это время Пушкин начал писать (в 1830 году) свою замечательную повесть–сатиру «История села Горюхина», а в 1832-33 годах – роман «Дубровский». 

Заканчивая последние страницы «Дубровского», Пушкин набросал 31 января 1833 года план нового, взятого из эпохи пугачёвского восстания, романа о дворянине-пугачёвце – своей будущей «Капитанской дочки». С этого момента, увлечённый задачей изображения крестьянской войны, он начал деятельно собирать материал одновременно для романа и для исторического исследования. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В позднейших заметках, служащих ответом на критику «Истории Пугачёва», Пушкин писал: «Автору, посвятившему два года на составление 168 страничек (размер «Истории Пугачёва» в печати. – Н.И.)… небрежение и легкомыслие были бы непростительны… Я прочёл со вниманием всё, что было напечатано о Пугачёве, и сверх того 18 толстых томов разных рукописей, указов, донесений и прочее. Я посетил места, где произошли главные события эпохи, мною описанной, поверяя мёртвые документы словами ещё живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою». 

Итак, посещение мест, где  происходило восстание, и рассказы его очевидцев занимали в работе Пушкина важнейшее место наравне  с изучением печатных и архивных материалов. Летом 1833 года, когда «История Пугачёва» была вчерне уже почти  написана и он работал над романом, Пушкин решил поехать в места восстания - в Оренбург и Казань, чтобы «ознакомиться с архивами этих двух губерний» и дописать «роман, коего большая часть действия происходит в Оренбурге и Казани». 

17 августа 1833 года Пушкин  выехал из Петербурга, 2 сентября  он был в Нижнем Новгороде, 5 – в Казани, 9 – в Симбирске.  
Утром 15 сентября Пушкин выехал из Симбирска в Оренбург - главную цель своего путешествия. Под Самарой он переправился через Волгу. Путь его лежал через Бузулук на Тоцкую – Сорочинскую – Ново-Сергиевскую – Переволоцкую, откуда сворачивал к берегу Урала на Татищеву, бывшую узлом дорог, шедших к Оренбургу. По дороге, несмотря на быстроту езды, он расспрашивал жителей и записывал их рассказы и замечания. Так, в Сорочинской от старого казака Папкова он написал рассказ о возмущении яицких казаков 1771 года, предшествующем Пугачёвскому восстанию. Переданную ему Папковым угрозу «прощённых мятежников» («То ли ещё будет! так ли мы тряхнём Москвою!») поэт привёл в конце 1 главы «Истории Пугачёва». 

18 сентября Пушкин достиг Оренбурга. 

По словам его в письме к жене, он

«насилу доехал, дорога прескучная, погода

 холодная…».

О пребывании его в городе, продолжавшемся

около двух суток, сохранилось  немало рассказов,

современных и позднейших, частью более или

менее достоверных, частью легендарных.

К сожалению, некоторые из этих легенд,

вроде рассказа Н.П. Иванова, до сих пор имеют

 хождение в литературе, затемняя и искажая

 истинную

 картину пребывания  Пушкина в Оренбурге

 и самый 

облик поэта. Воспоминания другого  свидетеля,

известного писателя, впоследствии составителя

 знаменитого «Толкового  словаря русского языка» 

В.И. Даля, служившего тогда  при оренбургском губернаторе, и  другие данные позволяют восстановить следующую последовательность фактов. 

Пушкин приехал, очевидно, прямо к оренбургскому военному губернатору В.А. Перовскому, с которым  был давно и близко знаком по Петербургу: только при содействии местных властей  Пушкин мог собирать материалы о  запретной, политически опасной  теме Пугачёвского восстания. Перовский  жил на даче, в своём загородном доме, в версте от Сакмарских городских ворот (бывших на пересечении нынешних улиц Советской и им. Володарского). Дом этот, в очень перестроенном виде, сохранился и до сих пор (на проезде Коммунаров, 1). В нём расположены Кагановичский райком ВКП(б), райсовет и другие районные учреждения. С 1937 года на доме – мемориальная доска о пребывании здесь поэта. 

У Перовского Пушкин встретился с Далем, с которым был знаком уже в Петербурге за год до того и который в этот день вернулся из командировки по Уралу. Они посетили Неплюевское военное училище и его директора – инженер-капитана Константина Демьяновича Артюхова, добрейшего, умного и чрезвычайно забавного собеседника. Училище было своеобразным культурным центром – при нём работала типография, где печатались книги на русском и арабском языках. Затем было знакомство с городом. Он оказался невелик. Самым большим зданием в городе был гостиный двор. Он строился с военно-оборонительной целью, по типу крепости. Пушкин посетил и меновой двор – место, где происходил торг и обмен товаром с иноземными, азиатскими купцами.  

Ночевал Пушкин на даче у  Перовского, а утром 19 сентября в  сопровождении Даля и Артюхова поехал в Бёрдскую слободу, представлявшую для него особый интерес: в Бёрдах во всё время осады Оренбурга войсками Пугачёва, с половины октября 1773 по конец марта 1774 года, была штаб-квартира восставших и ставка самого Пугачёва; старое казачье население должно было живо помнить времена крестьянской войны, и Пушкин мог ожидать для себя богатой добычи. 

И ожидание не обмануло его. В письме к жене от 2 октября он писал: «В деревне Бёрды, где Пугачёв простоял 6 месяцев… я … нашёл 76-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобой помним 1830 год. Я от неё не отставал, виноват: и про тебя не подумал». Разговор с казачкой старухой Бунтовой был для Пушкина особенно важен потому, что Бунтова была родом из крепости Нижне-Озёрной и жила там во время взятия её войсками Пугачёва, а затем последовала за ними в Бёрды и видела всё, что происходило в этом центре восстания до оставления его Пугачёвым. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пушкин слышал в её рассказах  не только свидетельства очевидца, но более того – голос трудовой казачьей массы, подлинное выражение  народного восприятия восстания. Как  бы осторожна ни была Бунтова в разговоре с заезжим «барином», Пушкин угадывал в её словах голос народа, выдвинувшего Пугачёва. Он справедливо придавал рассказам Бунтовой («старухи в Бёрде») первостепенное значение и широко использовал их, вместе с рассказами «Матрёны в Татищевой» и неизвестного рассказчика «в Озёрной», в разных местах «Истории Пугачёва» и в «Капитанской дочке». Из этих рассказов он почерпнул сведения о взятии Озёрной войсками Пугачёва и о судьбе коменданта Харлова и его жены, а также красочный рассказ о Пугачёве во время боя под Озёрной: «Казак стал остерегать его: «Ваше царское величество, не подъезжайте, неровно из пушки убьют». – «Старый ты человек, - отвечал ему Пугачёв, - разве на царей льются пушки?» Эпизод целиком введён во II главу «Истории». 

Рассказ о Карницком, писаре и любимце Пугачёва, которого «уральские казаки из ревности посадили в куль да бросили в воду», слышанный Пушкиным в Озёрной, передан, в обработке, в III главе «Истории». Здесь же помещена заметка, записанная в Бёрдах от Бунтовой («Когда Пугачёв ездил куда-нибудь, то всегда бросал народу деньги»), и её же рассказ о Пугачёве перед народом: «Он сидел между двумя казаками, из коих один держал серебряный топорик, а другой - булаву. У Пугачёва рука лежала на колене – подходящий кланялся в землю, а потом, перекрестясь, целовал его руки». Рассказы Даля и «бёрдинских старух» про «золотые палаты» Пугачёва в Бёрдах, т.е. «обитую медной латунью избу», послужили для описания ставки Пугачёва в XI главе «Капитанской дочки». 

Лишь частично, очевидно в силу цензурных условий, использовано другое показание Бунтовой: «В Бёрде Пугачёв был любим; его казаки никого не обижали. Когда прибежал он из Татищевой (после поражения войсками Голицына 22 марта 1774 г. – Н.И.), то велел разбить бочки вина, стоявшие у его избы, дабы драки не учинилось. Вино хлынуло по улице рекою, оренбуржцы после него ограбили жителей». Эпизод с бочками вина вошёл в V главу «Истории», а первая и последняя фразы остались неиспользованными. Не включил Пушкин в свой труд и выразительного описания расправы правительственных войск с разбитыми пугачёвцами, сохранив лишь самый факт преследования их гусарами Хорвата (в главе V): «А гусары голицынские так и ржут по улицам, да мясничат их». (Подчеркнуто в записи Пушкина. – Н.И.). 

Эти выдержки показывают, какой  драгоценный запас народных воспоминаний, легенд и суждений нашёл Пушкин вокруг Оренбурга.  
Настойчивые расспросы Пушкина в Бёрдах о Пугачёве вызвали сильнейшую тревогу среди жителей. На другой день Бунтова, по совету стариков, отправилась в Оренбург, чтобы рассказать всё начальству, и успокоилась только тогда, когда её уверили в царском позволении Пушкину расспрашивать о Пугачёве. Так велик был в казачьем населении, даже через 60 лет после восстания, ужас, внушённый расправою со сторонниками Пугачёва и с теми, кто его вспоминал. 

Насыщенным и разнообразным по впечатлениям складывалось пребывание А. С. Пушкина в Оренбурге. Возможно, в этот же день он посетил и оренбургский архив. Там поэт сделал ряд важных выписок, которые пригодились ему в работе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

На следующий день вместе с В. И. Далем, Артюховым и, возможно, Перовским  А. С. Пушкин поехал в казачью слободу Берды, расположенную в семи верстах от Оренбурга.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

“Мы поехали в Берды, бывшую столицу Пугачёва”, – пишет в воспоминаниях В. И. Даль. Там  разыгрывалось немало драматических событий с ноября 1773 по март 1774 годов. Во время осады Оренбурга этот поселок был центром повстанческой армии, пугачёвцы называли её Москвой. Отсюда Пугачёв водил свои отряды на приступы, а его атаманы отправлялись в дальние походы – к Уфе и Самаре, к Челябинску и Гурьеву, Казани и Кунгуру. Отсюда же рассылались манифесты и воззвания к простому народу.    В своей дорожной книжке Пушкин А. С. записал: “В Берде Пугачёв жил в доме Константина Ситникова”. Мы можем увидеть этот дом глазами Пушкина в романе «Капитанская дочка». В главе «Мятежная слобода» он подробно описывает дом и обстановку в нём:    “Я вошёл в избу, или во дворец, как называли её мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на верёвочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, – всё было как в обыкновенной избе”. 

По возвращении из Бёрд Даль показал Пушкину исторические места в Оренбурге. Он, по его словам, «толковал, сколько слышал и знал местность, обстоятельства осады Оренбурга  Пугачёвым; указывал на Георгиевскую колокольню в предместьи, куда Пугач поднял было пушку, чтобы обстреливать город, на остатки земляных работ между Орских и Сакмарских ворот, приписываемых преданием Пугачёву, на Зауральскую рощу…». Все эти указания послужили Пушкину для уточнения описания осады города в «Истории», а частью и в «Капитанской дочке».  
Вечер 19-го он провёл у Даля, ночевал, вероятно, опять у Перовского, а днём 20-го выехал из Оренбурга. Что он делал во вторую половину дня 19-го и утром 20-го, мы не знаем; всего вероятнее, что он занимался в архивах: несомненные следы этих занятий имеются в его бумагах и в самом тексте «Истории Пугачёва» (показание Алексея Кириллова в конце II главы).