Сталинские репрессии в рамках Качирского района Павлодарской области

    Бдительность в отношении чуждых элементов требовалась не только от работников органов госбезопасности. К усилению революционной бдительности постоянно призывались все граждане страны Советов. К середине

30-х годов  редкое собрание любого коллектива  по любому поводу обходилось без напоминания о вредителях и врагах. Во всех случившихся бедах привыкли видеть происки национал-буржуазистов, агентов Японии, наймитов империализма, будь то неурожай или ящур, унесший все поголовье скота. Граждан призывали к полному изобличению и изгнанию врагов – проявивших себя и потенциальных, иногда даже в ущерб интересам дела. 29 августа 1936 года на третьем пленуме Максимо-Горьковского пленума ВКП (б) был поднят вопрос о необходимости увольнения двух ссыльных, работавших в редакции районной газеты «Максимо-Горьковец». В ответ на нападки по этому поводу редактор газеты П. А. Нештенко в своем выступлении заметил, что на месте трудно подыскать грамотных людей, и газета в случае увольнения этих работников не сможет выходить Выпускать же безграмотную газету, это лучше не выпускать совсем. Однако присутствующие не прислушались к его разумным доводам, мотивирую это тем, что выступление редактора райгазеты о том, что редакция не может существовать без ссыльных. Которые в ней работают, хотя и на технической работе, глубоко ошибочно и следует выгнать их с работы, а на их место найти честных работников. [18,151 ]

    В большинстве случаев виновных искали по директивам, спущенным сверху. Такое происходило после громких дел и процессов когда «разоблачались» троцкисто-зиновьевско-каменевские подпольные группировки, которые пытались свергнуть советское правительство. Сталин расправляясь с бывшими соратниками по революционной борьбе, старался не оставлять в живых ни одного из старой гвардии, подбирая себе верную дружину соратников. Даже самых преданных себе людей, которые навлекали на себя малейшие подозрения, он списывал в расчет и набирал на их место новых людей. Так на посту народного комиссара внутренних дел СССР сменились Ягода, Ежов, место которых занял Берия Л. П., пользовавшийся неограниченным его доверием и переживший Сталина, правда, ненадолго.

     Привычным в середине 30-х годов стало проведение массовых митингов с требованиями сурового наказания выявленных врагов народа. С 21 по 25 августа 1936 года во всех парторганизациях, колхозах, совхозах и МТС района были проведены митинги и собрания были проведены митинги и собрания, на которых обсуждались «злодеяния» троцкисто-зиновьевской контрреволюционной группы. Хотя многие люди искренне верили в существование подобных «контрреволюционных групп» и «вредителей», митинги не были стихийными: на места райкомом партии ВКП (б) были посланы 15 коммунистов из числа райпартактива,  получивших подробный инструктаж по созданию «правильного» общественного мнения. Из истории района были вычеркнуты имена многих великих людей. Усилия райкома не были напрасными. Материал обвинения контрреволюционной группы обсуждался в 40 колхозах района, 3 совхозах, 2 МТС и т. д. Всего в районе в обсуждении участвовали 5320 человек, дружно осудивших деятельность «контрреволюционной группы» и её «преступные замыслы». Участники митингов и собраний задавались такими характерными вопросами, как: «Почему Троцкого выпустили за границу, а не расстреляли?», «Почему так долго терпели предательство Зиновьева и Каменева?», «Почему Зиновьева не расстреляли раньше, после убийства Кирова в 1934 году?», «Почему они убили Кирова?». Но задаваться подобными вопросами было небезопасно. Любого человека, заподозренного в сочувствии к «врагам народа» или положительно отзывающемся о них могли заключить под стражу. Широкий размах приобрели доносительство на знакомых и односельчан. Жителей района высказывавших мнения в защиту осужденных ждали преследования органов госбезопасности. Так, председатель Воскресенского сельсовета Надточаев, сожалевший о расстреле Зиновьева и Каменева, директор маслозавода Колесников сказавший, что постреляли все головы образованных и авторитетных лиц, Жангельдинов, житель села Федоровка, хваливший Троцкого как умного и боевого человека поплатились за свои неосторожно сказанные слова жизнями. Речи их до органов НКВД дошли конечно же не без помощи недоброжелателей. Председатель кооператива совхоза Песчаное Кабурнеев Иван Федосеевич говорил, что борьба Троцкого и Зиновьева против ЦК основана на исключительно личных счетах. Товарищ Сталин приблизил к себе т. Ворошилова, т. к. они вместе работали, а Троцкому это показалось обидным и что все эти собрания и митинги с осуждением троцкисто-зиновьевской банды – простая декорация, подавляющее большинство присутствующих на собраниях не имеют никакого понятия о происшедшем и им все равно, кого осуждать. 24 июля 1937 года Иван Федосеевич Кабурнеев был арестован. Поводом для ареста послужили иные обстоятельства, но наверняка во время следствия ему припомнили и эти откровения. 17 сентября 1937 года И. Ф. Кабурнеев был осуждён тройкой УНКВД по Восточно-Казахстанской области, 7 октября 1937 года – расстрелян.  [19,34]       

    Как снежный ком росло число граждан района, обвиняемых во вредительстве, их вражескими происками объяснялись все неудачи и провалы в хозяйственной деятельности. Рассказать обо всех репрессированных в те годы невозможно, в одном только 1937 году в районе произошло сразу несколько громких разоблачений «врагов народа», в числе которых Бейсенов Мака, Оспанов Шайхислям, Ибраев Мажен, Бедрин Василий Яковлевич, Какишев Кайырбек и множество других.

     Управленческому активу районных и сельских организаций ставилось в вину даже то, что своих речах и выступлениях они могли с теплотой отозваться об осужденных за «страшные преступления против родины». Так, директор совхоза «Байгунус» Кирсанов, охарактеризовавший Троцкого Л. Д. в своем выступлении 22 февраля 1937 года как с отрицательной, так и с положительной стороны и не разу упомянувший о роли и участии в Гражданской войне товарища Ворошилова уже весной этого же года находился под следствием. Анонимный донос сыграл свою роль, у органов НКВД имелись свои соглядатаи и агенты в каждом совхозе. В результате расследования была установлена его «контрреволюционная деятельность»: факты «хозяйственной вредительской деятельности», «внедрение троцкистской теории о невозможности построения бесклассового общества в одной стране» во время докладов, бесед, лекций, проводимых им для работников совхоза, когда Кирсанов «перед массой в упор выпячивает недостатки партии и Советского правительства, затушевывая имеющиеся достижения Советского Союза, и каждый раз после его речи у присутствующих остается мрачное впечатление».  «Хозяйственная вредительская деятельность» Кирсанова, изъяны его руководства хозяйством, по мнению обвинения, объясняли неудовлетворительное экономическое положение совхоза, недостатки в деле развития животноводства и др. В пособничестве Кирсанову обвинили агронома совхоза Сенюкова: следствие, помимо «внедрения троцкистской теории», установило «совершение им вредительских актов», таких как слабое и нерасторопное руководство подготовкой к посевной кампании, плохая подготовка инвентаря, засоренность посевного материала и т. д. Участники общерайонного партийного собрания, состоявшегося в июле 1937 года, обсудив разоблачение следственными органами «троцкиста, фашистского агента, вредителя» Кирсанова, потребовали от начальника политотдела совхоза Белова и его помощника Самонова изжить беспечность и примиренчество, проявленные ими в отношении действий вредителей, а всей парторганизации совхоза было рекомендовано усилить бдительность. Собрание выразило сомнение «в искренности начальника политотдела совхоза «Октябрьский» т. Мерлина, защищавшего Кирсанова на бюро райкома», и поручило райкому ВКП (б) «проверить дело т. Мерлина». В притуплении классовой бдительности собравшимися был обвинен также П. А. Нештенко, партийное собрание поставило вопрос о дальнейшем его нахождении в рядах партии и признало «невозможным дальнейшее оставление его на работе редактора газеты». [22,56]     

     Во всех выявленных фактах производственных неудач привычным было видеть происки «национал-буржуазистов, контрреволюционеров». Об этом свидетельствует тот факт, что когда в совхозе «Октябрьский» 30 апреля 1937 года у доярки пало сразу шесть телят, были сделаны выводы о «поисках вредительской группы», хотя для того чтобы установить причины смерти телят, требовалось провести дополнительное исследование в Павлодаре. А к июню 1937 года среди специалистов по животноводству совхоза «Октябрьский» была обнаружена «вредительская группа», ставившая целью «разными способами понизить упитанность поголовья скота и , главным образом, под видом злокачественной эпизоотии (ящура) довести поголовье скота до большого падежа». В поле зрения следственных органов попали ветфельдшер фермы №3 Чистяков, старший зоотехник Баранов, старший зоотехник Баранов, старший ветврач Беломойнов, зоотехник фермы №5 Венгерский (сын священника). [20,32]   

    6 августа 1937 года, выступая на седьмой районной комсомольской конференции, секретарь Максимо-Горьковского райкома комсомола С. Сарсембаев говорил о необходимости усиления революционной бдительности, разоблачении и изгнания из рядов комсомола «всех врагов народа, троцкистов-бухаринцев и иных двурушников». 19 ноября 1937 года им проводилось внеочередное заседание бюро Максимо-Горьковского райкома комсомола, на котором обсуждался вопрос об исключении из комсомола Жакупбекова и Туребаева «за связь с врагами народа». А уже 21 ноября 1937 года вторым пленумом Максимо-Горьковского райкома комсомола и сам С. Сарсембаев, и члены бюро райкома комсомола Жакупбеков и Туребаев, «пробравшиеся в состав пленума», были обвинены в том, что проводили «контрреволюционную деятельность, направляя удар, главным образом, по линии развала политического воспитания организации, зажима критики и самокритики». Участниками пленума было отмечено, что нив одной комсомольской организации не налажена политучеба лишь потому, что враги народа сидели в комсомоле и тормозили политическое воспитание в комсомоле. Пленум одобрил решение бюро райкома ВКП (б) от 20 ноября 1937 года об исключении С. Сарсембаева из партии за то, что он «имел тесную связь с врагами, покрывал и смазывал дела по разоблачению вражеских элементов в комсомоле, будучи членом националистической организации, сам проводил вербовку». Постановлением второго пленума Максимо-Горьковского райкома комсомола С. Сарсембаев, как разоблаченный враг, был выведен из состава пленума, снят с работы. Разоблаченных вместе с ним «врагов народа» Жакупбекова, Ш. Оспанова и Туребаева постановили вывести из состава пленума райкома ЛКСМК и исключить из комсомола.  Выступавшие на пленуме говорили о том, что «враг Сарсембаев работал по специальному заданию», а бывший директор Октябрьтанской школы колхозной молодежи Шайхислям Оспанов «был завербован Сарсембаевым в национал-фашистскую организацию». Присутствующие каялись в собственной «политической слепоте», а также отмечали вину комсомольской организации в том, что разоблачение было сделано не самими комсомольцами. [21,58]

    Комсомольская организация района, сделав выводы из дела Сарсембаева, в дальнейшем старалась не проявлять подобной близорукости и полностью искоренять чуждые элементы в своих рядах. 3 июня 1938 года была исключена из комсомола Ксения Коваленко «за идейную связь и как пособник врага народа, за сокрытие вредительской работы Жакупбекова». Бюро райкома ЛКСМК решило также передать все имевшиеся «сигнализирующие материалы» на Коваленко следственным органам.    

     Вина Ксении Коваленко заключалась в том, что она имеет ежемесячную письменную связь, оказывает материальную поддержку (перевод денег, посылка фотокарточки) находившемуся в заключении Жакупбекову. Храбрая девушка, выступая на бюро, заявила: «Предъявленное обвинение мне – связь с Жакупбековым – я подтверждаю, связь имею и буду иметь и материальную помощь также оказывала. Я считаю, что Жакупбеков не враг народа и скоро освободится». Это тем более поразительно, потому что от человека обвиненного по статье 58 УК СССР зачастую отворачивались самые близкие родственники. Муж открещивался от жены, жена от мужа, дети предавали родителей, брат шел против брата. Поистине героическую преданность подобную женам декабристов проявили Швецова, Тверякова и Ибраева, которые несмотря на многочисленные угрозы и предостережения родственников не предали в трудную минуту своих мужей. Их осуждало общественное мнение, их исключили из рядов комсомола и партии. Мария Швецова не прервала связи с мужем, когда он находился под стражей в Качирах и Павлодаре, носила передачи арестованному мужу Смирнову. Муж Тверяковой, учитель Качирской средней школы Онищенко в июне 1937 года был исключен из комсомола и отстранен от педагогической работы за то, что «отъявленно в открытой форме среди учащихся протащил идею троцкизма о невозможности построения коммунизма в нашей стране при условии политического окружения». Свои взгляды Онищенко отстаивал, несмотря на неоднократные предупреждения и разъяснения их ошибочности. Подобное же обвинение было предъявлено и его жене Тверяковой. 16 ноября 1937 года бюро Максимо-Горьковского райкома КП (б) Казахстана утвердило решение первичной парторганизации райпотребсоюза от 6 ноября 1937 года об исключении из партии домохозяйки Кульши Ибраевой. Причиной послужило то, что К. Ибраева живя с разоблаченным врагом народа Ибраевым Маженом, она скрывала все контрреволюционные действия мужа, а также знала контрреволюционные действия Бейсенова, к тому времени уже бывшего председателя Максимо-Горьковского райисполкома и об этом умышленно умалчивала, в целом покровительствовала врагам народа, то есть ее вина состояла в том, что она не доносила на своих близких и знакомых. Поистине человеческого восхищения и уважения заслуживают эти люди по той причине, что несмотря на смертельный риск они не отказались от своих взглядов и убеждений. [22,56]    

    И в заключение приводим воспоминания жителей района, переживших в годы репрессий пытки и ужас Гулаговской системы лагерей. Несмотря на тяжелые лишения и бедствия они не утратили веры в будущее и понимание того, что они безвинно осуждены и их долг рассказать потомству о преступлениях сталинизма помогли им вернуться живыми из Заполярного круга мертвой тишины и белой смерти.

Бер Андрей Фридрихович  вспоминает: В то время семья проживала в Новосибирской области, 2 июня 1938 года его отца Фридриха Андреевича забрали по необоснованному обвинению в причастности к диверсионно-вредительской деятельности. С того времени об отце ничего не знали, на отправленный запрос пришёл ответ «без вести пропавший». Семью, мать и пятеро детей отправили в Казахстан. Мать и старшую сестру забрали в -трудармию. Было невыносимо тяжело... И только в 1992 году семья узнала по запросам, что отец Постановлением УНКВД от 10 октября 1938 года осуждён к высшей мере наказания - расстрелу. Приговор приведён к исполнению 20 октября 1938 года. Место захоронения неизвестно. Отцу было всего 30 лет. А в 1996 году семья получила справку о реабилитации Бер Фридриха Андреевича за отсутствием в его действиях состава преступления.

Без всяких обвинений отбывала наказание в Карлаге Лидия Ивановна Попова, так же осуждённая по ст. 58 п. 10 за « антисоветскую пропаганду», которая заключалась в том, что кто-то написал анонимное письмо в адрес НКВД, что она распространяет анекдоты и частушки политического характера. Как мы уже говорили доносительство стало причиной ареста многих людей, которые впоследствии не понимали, за что они осуждены и какая политическая подоплека может быть в том, что в кругу подруг она похвасталась нарядами, присланными из Германии сестрой.

По этой же статье отбывала наказание Вальд Тамара Александровна, которая перед арестом  работала в с. Октябрьское Максимо-Горьковского района. 30 апреля 1946 года её осудили на 7 лет, а ей было всего 23 года. В заключении она провела свою молодость,   именно в лагере родились ее дети Эльдар и Элеонора. В документах Государственного архива области сохранилась ее переписка с М. С. Тереник, где есть ее воспоминания о безрадостных годах, тянувшихся в заключении. Только материнская любовь к детям помогла ей вернуться живой из лагеря, где не каждый мог дожить до окончания своего срока. Впоследствии Тамара Александровна была реабилитирована решением  Верховного суда КазССР 6 декабря 1972 года за недоказанностью состава преступления. Но разве могла справка о снятии судимости вернуть утраченную молодость и расшатанное здоровье.

Вспоминает  Малыгина-Писегова Клавдия Павловна, в первую очередь забирали коммунистов, быта так называемая «чистка партии». Ночью у сестры забрали мужа Бедрина Ивана Яковлевича, без суда и следствия, его судьба неизвестна. Его брат Бедрин Василий Яковлевич строил дом, его так же забрали, осталось семь детей - судьба неизвестна...