Франция в 30-е годы

Реформисты повторяли  это обвинение по адресу марксистов. Меньшевики — по адресу большевиков. Эти обвинения сводятся в последнем  счете к той глубокой мысли, что, если бы угнетенные не шевелились, то угнетатели не были бы вынуждены бить их. Это  философия Толстого и Ганди, но никак  не Маркса и Ленина. Если «Humanite»* хочет  и впредь развивать учение о «непротивлении злу насилием», то ей следовало бы символом своим избрать не серп и  молот, эмблему октябрьской революции, а ту благочестивую козу, которая  питает Ганди своим молоком.

* В “Humanité” от 30 октября  Вайан-Кутюрье очень неплохо доказывает, что требовать разоружения фашистов  от правительства бессмысленно, что разоружить их может только  движение масс. Так как речь  идёт, очевидно, не об “идеологическом”, а о физическом разоружении,  то мы хотим надеяться, что  “Humanité” признает ныне необходимость  рабочей милиции. Мы готовы  искренно приветствовать каждый  шаг сталинцев на правильном  пути... Но увы, 1 ноября Вайан-Кутюрье  делает решительный шаг назад:  разоружать фашистов будет не  Единый фронт, а полиция Думерга,  “под давлением и контролем”  Единого фронта. Замечательная идея: без революции, одним лишь “идеологическим”  давлением превратить бонапартистскую  полицию в исполнительный орган  пролетариата! К чему завоевание  власти, когда тех же результатов  можно достигнуть мирным путём?  “Под давлением и контролем”  Единого фронта Жермен-Мартен  национализирует банки, а Маршандо  посадит в “Санте” реакционных  заговорщиков, начиная со своего  коллеги Тардье. Идея “давления  и контроля”, взамен революционной  борьбы, не выдумана Вайаном-Кутюрье,  она позаимствована им у Отто  Бауэра, Гильфердинга и русского  меньшевика Дана. Назначение этой  идеи: отвращать рабочих от революционной  борьбы. На самом деле в сто  раз легче разгромить фашистов  собственными руками, чем руками  враждебной полиции. А когда  Единый фронт станет достаточно  могуществен, чтобы “контролировать”  аппарат государства, – следовательно,  после захвата власти, никак не  раньше, – он попросту разгонит  буржуазную полицию и поставит  на её место рабочую милицию.  — Л.Т.

— Но вооружение рабочих  уместно только в революционной  ситуации, которой еще нет! — Этот глубокомысленный довод означает, что  рабочие должны давать бить себя до тех пор, пока ситуация не станет революционной. Вчерашние проповедники «третьего  периода» не хотят видеть того, что  творится у них перед глазами. Сам вопрос о вооружении встал  практически только потому, что «мирная», «нормальная», «демократическая» ситуация уступила место бурной, критической  и неустойчивой, которая может  одинаково перейти как в революционную, так и в контрреволюционную.

Эта альтернатива зависит  прежде всего от того, позволят ли передовые  рабочие безнаказанно громить себя по частям или же будут на каждый удар отвечать двумя ударами, поднимая дух угнетенных и объединяя их вокруг себя. Революционная ситуация не падает с неба. Она складывается при активном участии революционного класса и его партии.

Французские сталинцы ссылаются  теперь на то, что милиция не оберегла от поражения немецкий пролетариат. Еще вчера они вообще отрицали поражение в Германии и утверждали, что политика германских сталинцев  была правильна с начала до конца. Сегодня они видят все зло  в немецкой рабочей милиции (Rote Front). Так из одной ошибки они попадают в противоположную, не менее чудовищную. Милиция не решает вопроса сама по себе. Необходима правильная политика. Между тем политика сталинизма в Германии («социал-фашизм — главный враг», раскол профсоюзов, заигрывание с национализмом, путчизм) фатально вела к изоляции пролетарского авангарда и к его крушению. При никуда не годной стратегии никакая милиция не могла спасти положение.

Вздор, будто организация  милиции сама по себе ведет на путь авантюр, провоцирует врага, заменяет политическую борьбу физической и прочее. За всеми этими фразами нет  ничего, кроме политической трусости.

Милиция как крепкая организация  авангарда есть на самом деле наиболее надежное средство против авантюр, против индивидуального терроризма, против кровавых стихийных вспышек.

Милиция есть в то же время  единственное серьезное средство свести к минимуму ту гражданскую войну, которую фашизм навязывает пролетариату. Как только рабочие, невзирая на отсутствие «революционной ситуации», проучат  несколько раз по-свойски патриотических папенькиных сынков, рекрутирование новых фашистских банд сразу станет неизмеримо труднее.

Но тут запутавшиеся стратеги выдвигают против нас еще более  поразительные доводы. Процитируем  дословно. «Если мы отвечаем на револьверные выстрелы фашистских банд такими же револьверными  выстрелами, — пишет «Humanite» (23 окт[ября]), — мы теряем из виду то, что фашизм есть продукт капиталистического режима, и что, борясь против фашизма, мы должны метить во всю систему». Трудно в  нескольких строках нагромоздить больше путаницы и ошибок. Нельзя обороняться  от фашистов, потому что они представляют собою… «продукт капиталистического режима». Это значит, что надо вообще отказаться от борьбы, ибо все современные  социальные бедствия представляют собою  «продукт капиталистической системы»,

Когда фашисты убивают  революционера или поджигают  здание пролетарской газеты, рабочие  должны философски констатировать: «Увы, убийства и пожары — продукт капиталистической  системы,» и разойтись со спокойной  совестью по домам. Боевая теория Маркса подменяется фаталистической прострацией, выгодной только классовому врагу. Разорение  мелкой буржуазии есть, разумеется, продукт капитализма. Рост фашистских банд есть, в свою очередь, продукт  разорения мелкой буржуазии. Но, с  другой стороны, и рост нищеты и ожесточения  пролетариата есть тоже продукт капитализма, а милиция, в свою очередь, есть продукт  обострения классовой борьбы. Почему же у «марксистов» из «Humanite» фашистские банды являются законным продуктом  капитализма, а рабочая милиция  — незаконным продуктом… троцкистов? Решительно ничего нельзя понять!

— Надо, говорят нам, целиться сразу в «систему». — Каким  образом: через головы людей? Однако же фашисты в разных странах начинали с револьверных выстрелов, а кончали  разгромом всей «системы» рабочих  организаций. Как же иначе приостановить  вооруженное наступление врага, если не вооруженной обороной, чтобы  затем в свою очередь перейти  в наступление?

Правда, «Humanite» признает теперь на словах оборону, но только как  «самооборону масс»: милиция вредна потому, что отрывает, видите ли, боевые отряды от массы. Но почему же у фашистов существуют самостоятельные вооруженные  отряды, которые не отрываются от реакционной  массы, а наоборот, своими правильно  организованными ударами поднимают  дух массы и укрепляют её решимость? Или, может быть, пролетарская масса  по своим боевым качествам ниже деклассированной мелкой буржуазии?

Запутавшись вконец, «Humanite»  начинает колебаться: оказывается, что  самозащита масс нуждается в создании особых «групп самозащиты». На место  отвергнутой милиции ставятся специальные  группы, или отряды. Похоже сперва, будто  разница только в имени. Правда, и  название, предложенное «Humanite», никуда не годится. Можно говорить о «самозащите  масс», но нельзя говорить о «группах самозащиты», ибо группы имеют своей  целью защищать не сами себя, а рабочие  организации. Однако дело, разумеется, не в названии. «Группы самозащиты»  должны, по мнению «Humanite», отказаться от употребления оружия, чтобы не впасть в «путчизм». Эти мудрецы третируют  рабочий класс как ребенка, которому нельзя давать в руки бритву. К тому же бритвы, как известно, представляют монополию camelots du roi, которые, являясь  законным «продуктом капитализма», опрокинули при помощи бритв «систему» демократии. Как же, однако, «группы самозащиты»  станут защищаться от фашистских револьверов? Очевидно, «идеологически». Иначе сказать: им ничего не останется, как прятаться. Не имея подходящего предмета в руках, они должны будут искать «самозащиты» в ногах. А фашисты будут тем  временем безнаказанно громить рабочие  организации. Хотя пролетариат и  потерпит при этом страшное поражение, зато он окажется неповинен в «путчизме». Ничего, кроме отвращения и презрения, не вызывает эта трусливая болтовня под флагом «большевизма»!

Еще во время блаженной  памяти «третьего периода», когда  стратеги «Humanite» бредили баррикадами, «завоевывали» каждый день улицу  и называли «социал-фашистами» всех, кто не разделял их нелепостей, мы предсказывали: как только эти люди обожгут себе кончики пальцев, они станут самыми крайними оппортунистами. Предсказание подтвердилось ныне полностью. В  то время, как в социалистической партии крепнет и растет движение в пользу милиции, вожди так называемой компартии бегают с пожарной кишкой, чтобы охлаждать стремление передовых  рабочих строиться в боевые колонны. Можно ли представить себе более  гибельную и деморализующую работу?

Надо строить  рабочую милицию

В рядах социалистической партии приходится слышать иногда такое  возражение: «Милицию нужно строить, но о ней не нужно говорить вслух». Можно только приветствовать тех  товарищей, которые серьезно озабочены  тем, чтобы оградить практическую сторону  дела от непрошеных глаз и ушей. Но слишком  наивно думать, будто можно создать  милицию незаметно, тайно, меж четырех  стен. Нам нужны десятки, а затем  и сотни тысяч бойцов. Они появятся лишь в таком случае, если миллионы рабочих и работниц, а вслед  за ними и крестьян, поймут необходимость  милиции и создадут вокруг добровольцев атмосферу горячего сочувствия и  активной поддержки. Конспирация может  и должна окутывать только техническую сторону дела. Что же касается политическойкампании, то она должна развертываться открыто, на собраниях, на заводах, на улицах и площадях.

Основными кадрами милиции  должны быть промышленные рабочие, связанные  по месту работы, знающие друг друга  и могущие оградить свои боевые отряды от проникновения агентов врага  гораздо лучше и вернее, чем  самые высокие бюрократы. Конспиративные штабы без открытой мобилизации  масс в минуту опасности бессильно  повиснут в воздухе. Нужно, чтобы  все рабочие организации принялись  за дело. В этом вопросе не может  быть разграничительной линии между  рабочими партиями и синдикатами. Рука об руку они должны мобилизовать массы. Тогда успех рабочей милиции  будет обеспечен полностью.

— Но где же рабочим взять  оружие? — возражают трезвые «реалисты», т. е. перепуганные филистеры. Ведь у  классового врага — ружья, пушки, танки, газы, самолеты. А у рабочих  — сотни револьверов и перочинные ножи?

В этом возражении все сваливается  в кучу, чтобы запугать рабочих. С  одной стороны, наши мудрецы отождествляют  вооружение фашистов с вооружением  государства, с другой — они обращаются к государству с просьбой разоружить фашистов. Замечательная логика! На самом деле их позиция ложна в  обоих случаях. Во Франции фашисты  еще далеко не овладели государством. 6 февраля они находились в вооруженном  конфликте с полицией государства. Неправильно поэтому говорить о  пушках и танках, когда дело идет непосредственно о вооруженной  борьбе с фашистами. Фашисты, разумеется, богаче нас, им легче купить оружие. Но рабочие многочисленнее, решительнее, самоотверженнее — по крайней  мере, когда чувствуют твердое  революционное руководство.

Помимо других источников, рабочие могут вооружаться за счет фашистов, систематически разоружая  их.

Это сейчас один из самых  серьезных видов борьбы с фашизмом. Когда рабочие арсеналы начнут пополняться  за счет фашистских складов, банки и  тресты станут осторожнее жертвовать на вооружение своей разбойничьей гвардии. Можно даже допустить, что в этом случае — но только в этом случае — встревоженные власти действительно начнут препятствовать вооружению фашистов, чтобы не доставить дополнительный источник вооружения рабочим. Давно известно: только революционная тактика порождает, в виде побочного продукта «реформы» или правительственные уступки.

Но как же разоружать фашистов? Конечно, этого нельзя сделать посредством  одних только передовых статей. Нужно  создать боевые дружины. Нужно создать  штабы милиции. Нужно поставить  хорошо службу разведки. Тысячи добровольных информаторов и пособников прибудут со всех сторон, когда узнают, что  дело поставлено нами серьезно. Нужна  воля к революционному действию.

Но фашистское оружие —  не единственный, разумеется, источник. Во Франции свыше миллиона организованных рабочих. Вообще говоря, это очень  мало. Но этого вполне достаточно, чтобы  положить начало рабочей милиции. Если партии и синдикаты вооружат только одну десятую часть своих членов, это уже создаст милицию в 100.000 человек. Можно не сомневаться, что  число добровольцев на другой же день после воззвания «единого фронта»  далеко превысило бы это число. Отчисления партий и союзов, добровольные сборы  и пожертвования дали бы возможность  в течение месяца-двух обеспечить оружием 100-200 тысяч рабочих бойцов. Фашистская сволочь скоро поджала  бы хвост. Вся перспектива развития стала бы неизмеримо благоприятнее.

Ссылаться на отсутствие оружия и на другие объективные причины  в объяснение того, почему до сих  пор не приступили к созданию милиции, значит обманывать себя и других. Главное  препятствие, можно сказать, единственное препятствие коренится в консервативном и пассивном характере руководящих  рабочих организаций. Вожди-скептики не верят в силу пролетариата. Они  надеются на всякие чудеса сверху вместо того, чтоб дать выход революционной  энергии снизу. Сознательные рабочие  должны заставить своих вождей либо приступить немедленно к созданию рабочей  милиции, либо уступить свое место более  молодым и свежим силам.

Вооружение пролетариата

Стачка немыслима без  пропаганды и агитации, но также  и без пикетов, которые, где могут, действуют убеждением, а где вынуждены, прибегают к физической силе. Стачка есть простейшая форма классовой  борьбы, которая всегда сочетает в  разной пропорции «идеологические» приемы с физическими. Борьба с фашизмом есть в основе своей политическая борьба, которая нуждается, однако, в милиции, как стачка в пикетах. По существу дела, пикет и есть зародыш  рабочей милиции. Кто считает, что  надо отказаться от «физической» борьбы, тот должен отказаться от всякой борьбы, ибо дух не живет без плоти.

По великолепному выражению  военного теоретика Клаузевица, война  есть продолжение политики другими  средствами. Это определение относится  полностью и к гражданской  войне. Физическая борьба есть только «другое средство» политической борьбы. Нельзя противопоставлять их друг другу, ибо нельзя по произволу  приостановить политическую борьбу, когда она силой внутренней необходимости  превращается в физическую борьбу.