Япония в догосударственный период

Введение

1 Первобытнообщинная формация

1.1 Период бронзы и железа

1.2 Культура

2  Становление феодальных  отношений

2.1 Образование раннефеодального  государства

2.2 Культура в период  становления феодальных отношений

Заключение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

С моей точки зрения, вопрос о составе и происхождении японского народа, с давних пор является носителем всего исторического процесса и выступает в настоящее время как единый и неделимый этнический субъект, к тому же это единство особенно подчеркивающий и чрезвычайно им гордящийся, — может считаться вполне закономерно поставленным и в области специально исторического исследования.

Несомненно, по своему существу и по характеру тех методов, с помощью  которых может продвигаться вперед его раскрытие и освещение, —  вопрос этот принадлежит, прежде антропологии, этнографии, после этих последних — лингвистике, сопряжен самым теснейшим образом с археологией; и тем не менее, он имеет существеннейшую важность и для японской истории, особенно в той ее части, которая ближайшим предметом своего внимания считает культуру, ее состав и ее развитие. Более того, его постановка совершенно необходима — и при этом в самом же начале — и для исторического исследования, если только оно хочет чувствовать себя с первых же шагов на твердой почве.

Эта необходимость выясняется, при попытках определить начальный пункт, исходный момент исторического бытия японского народа. Где началось это бытие, где искать его истоки, к какому месту возводить здесь тот исторический процесс, который подошел вплотную к нашему времени и соприкоснулся территориально и хронологически с историей Запада?

Для решения вопросов о времени  и месте начала японской истории  проблема этнического состава и  происхождения японского народа является, несомненно, основной, и избегнуть ее не могли ни японские историки дореформенной Японии, ни тем более современные ученые японцы, занимающие кафедры отечественной истории в японских университетах.

Для определения происхождения и составных элементов японской национальной культуры, — нынешние историки культуры, как японцы, так и  европейцы потратили немало трудов, на посильное освещение этой этнической проблемы.

 

1.1 Период бронзы и железа

Японские историки именуют время  сосуществования каменных, бронзовых  и железных орудий периодом культуры яёй (300 г. до н. э. — 300 г. н. э.). С материка усилился приток переселенцев, уровень  социально-экономического развития которых  был выше, чем у аборигенов. Иммигранты принесли с собой бронзовые и  железные орудия, культуру риса, завезли  лошадей, коров. Переселенцы обладали более совершенными производственными  навыками в сельском хозяйстве и  ремесле. Начался длительный период освоения аборигенами материальной культуры пришельцев, их ассимиляции, в результате которой и возникла японская народность.

По археологическому инвентарю  культура яёй четко подразделяется на два ареала: западный с центром  на севере о-ва Кюсю и восточный в  районе современного города Осака. Остров Сикоку и запад о-ва Хонсю можно  рассматривать как переходный район, где встречается как западный, так и восточный инвентарь.

Для западного ареала характерна культура бронзовых мечей и другого  бронзового оружия: наконечников копий  и стрел, секир.

Массивные и узкие формы оружия аналогичны китайско-корейским образцам, широколезвенные и тонкие — типично  японского производства, что подтверждается находками соответствующих литейных форм. Меч обожествлялся японскими  язычниками как “тело” или “облик”  бога. Вполне вероятно, что такое  представление возникло под влиянием переселенцев. Скифы, по словам Геродота, считали, что в меч воплощается  бог Арей, они водружали меч  на насыпь и ежегодно приносили ему  в жертву рогатый скот и лошадей. В честь меча умерщвлялся и  каждый сотый пленник.

Север Кюсю являлся также центром  распространения бронзовых зеркал китайского производства, имевших узор в виде зубчиков пилы. Зеркала не были предметом обихода, а имели  магическо-ритуальное значение. У тюрко-монгольских  народов, сибирских и корейских  шаманов бронзовые зеркала рассматривались  как вместилище духа шаманского предка, как символ небесного духа и средство отпугивания злых духов. Бронзовые  зеркала почитались как изображения  солнечного диска. По мнению Н. Я. Марра, смотреть в зеркало означало смотреть в “зеркало-небо”. Зеркало представлялось китайцам талисманом, оберегающим от зла, наваждений, подстерегающих человека. Зеркало мыслилось как копия  Вселенной, как посредник между  человеком и “Всеобщим Законом  Природы” (Дао), оно представлялось отражателем души. Представление  о зеркале как двойнике души было распространено на Андаманских островах, Новой Гвинее, Новой Каледонии, как свидетельствует английский этнограф Дж. Дж. Фрэзер.

Наряду с мечами и зеркалами  на севере о-ва Кюсю обнаружены яшмовые  подвески. Яшма, по представлениям древних  китайцев, охраняла своего носителя, отвращала  от него беду.

Меч, яшма и зеркало стали у  японцев символами царской власти, а впоследствии — “тремя священными сокровищами”, регалиями японских императоров.

Восточный ареал представлен культурой  бронзовых колоколов (дотаку), обнаруженных в районах древнейших культовых  мест и храмов. Эти колокола, подобно  бронзовым барабанам Южного Китая  и Индокитая, имели культовое  назначение, их подвешивали на ветвях священных деревьев и, ударяя по ним, обращались к небу с молитвами. На о-ве Сикоку обнаружен бронзовый  колокол, датируемый III веком н. э. Его  поверхность расчленена горизонтальными  и вертикальными линиями на 12 частей, в каждой из которых имеются  рельефные изображения производственных процессов (охоты, рыбной ловли, полевых  работ, ткачества), жилищ, типичных для  современной индонезийской архитектуры  и воспроизведенных в синтоистских храмах Идзумо и Исэ. На колоколе изображены также звери, птицы, насекомые, пресмыкающиеся. Все это дает довольно полное представление  о занятиях и быте японцев в  период яёй.

Обнаруженные зеркала из бронзы были либо привозными, либо местными, что  свидетельствует о развитии производства металлических изделий, литейной техники. Зеркала имели, как и на Кюсю, ритуально-магическое значение и являлись символом власти, наконечники стрел тоже типично  местного производства, как и бронзовые  браслеты.

Бронзовые топоры, кирки и мотыги использовались сравнительно редко, поэтому  по-прежнему широко применялись каменные орудия, например топоры, которые были аналогичны корейским и китайским  образцам. Найдены полулунные ножи из камня, применявшиеся в качестве серпов при уборке урожая, каменные кирки-мотыги, каменные ступки и пестики  для растирания зерен и шлифовальные камни. Каменные мечи, кинжалы и жезлы  вождей (сэкибо) использовались в культовых  целях.

Изделия из кости и рога похожи на неолитические, но их изготовление более тщательное и орнамент богаче. Деревянные предметы представлены плетеными корзинками и лакированными изделиями. Керамика яёй гладкая, красно-коричневого или желто-коричневого цвета, иногда окрашена в красный цвет. Изготовлялась при помощи поворотного приспособления — площадки, а затем и гончарного круга, что свидетельствует о техническом прогрессе и развитии производственных навыков. Среди мисок, котлов, горшков, кувшинов встречаются чаши на высокой ножке с мелким обрамленным ромбами орнаментом дзёмон, что очень напоминает древнюю культуру Кореи и Новой Гвинеи. В целом орнамент яёй беднее, чем у керамики дзёмон, он расположен лишь на верхней части сосудов в виде параллельных линий, треугольников, квадратов и оттисков гребенки.

В период яёй японцы добывали медь и получали сплав, близкий к  бронзе, но чаще всего переплавляли старые китайские бронзовые изделия, что подтверждается сравнительным  химическим анализом китайской и  японской бронзы. Из бронзы изготовляли  вооружение, ритуальные предметы, украшения. В это время появляются группы ремесленников, которые специализировались на изготовлении какого-либо одного изделия, хотя в целом ремесленное производство еще не отделилось от сельского хозяйства.

Охота, рыбная ловля и собирательство продуктов моря, в том числе  и жемчуга, продолжали играть важную роль в экономике, особенно на юго-западе. Дальнейшее развитие получает земледелие как на суходольных, заболоченных, так  и на поливных землях. Помимо проса, гречихи, ячменя, бобовых культур  и конопли культивируется рис, завезенный с материка через Корею.

Земледелие укрепило оседлость  и социальную структуру общества — земледельческую общину. В китайских  летописях японская земледельческая  община обозначается иероглифом “страна” (куни). Она состояла из деревень (мура), а последние — из домовых общин (сётай кёдотай), тождественных большой  семье, которая территориально представляла собой двор (ко). Двор состоял из 5—б жилищ типа землянок-ям (татэана). Это  были почти наземные жилища из жердей, тростника и ветвей, засыпанных землей. От них сохранились круглые ямы  глубиной в 30—100 см и диаметром в 4—8 м. Наряду с землянками татэана  появляются свайные постройки (такаюки), использовавшиеся в качестве зернохранилища, впоследствии превращенные в синтоистские храмы. Аналогичные постройки распространены в Юго-Восточной Азии.

Главой земледельческой общины являлся жрец, само наименование которого — “резатель” — свидетельствует  о его функции принесения жертвоприношений, в том числе, по-видимому, и людей — “майских девушек” во время весенней высадки рисовой рассады.

Жрец совершал молитвы о “великом очищении”. Самыми тяжкими, “небесными”  грехами считалось разрушение межей, поскольку общинная земля наделялась во владение дворам, завал канав  орошения, разрушение запруд, повторный  засев, втыкание вех в чужое поле (символизировало присвоение чужой  земли). Сдирание шкур, живодерство, сброс  нечистот относились к тягчайшим  грехам. Иными словами, это типичные запреты сельскохозяйственного  коллектива, в котором были сильны общинные права на землю и оросительные сооружения, где производство риса становилось определяющим занятием населения. Следует обратить внимание и на запрет сдирания шкур, существовавший задолго до введения буддизма.

Прогресс в области этики  семейно-брачных отношений проявился  во введении ограничений на круг брачных  партнеров, когда менее тяжким, т. е. “земным”, но все же грехом объявлялся “грех любодейства” с собственной  матерью, дочерью и скотоложство. К “земным” грехам относилось также  сечение мертвой и живой кожи. Последнее, по-видимому, было направлено против тех сторон обряда инициации, которые сопровождались телесными  повреждениями. Несчастья от “гадов ползучих”, птиц и вообще “высших  богов”, заболевания проказой (“белые люди”), наросты на теле, мор скота  и “грех чародейства” также относились к “земным” грехам.

И “небесные”, и “земные” грехи  были в начале Х в. н. э. записаны в  синтоистских молитвах-заклинаниях  “норито”, которые вошли в синтоистский свод “Энги сики” и блестяще переведены Н. А. Невским. В этих синтоистских молитвах отражена имитативная магия  слова в виде заклинаний-песен, исполнявшихся  при посеве сельскохозяйственных культур. В этих песнях-заклинаниях воссоздавался  весь цикл сельскохозяйственных работ. Цель молитвословий — вызвать  в действительности аналогичный  их содержанию результат. Такие песни-молитвы  сохранились до начала XX в. и зафиксированы Н. А. Невским на островах Рюкю.

Развитие производительных сил  стимулировало процесс дальнейшего  разделения труда внутри общины, появление  ткачества, что подтверждается обнаружением каменных и керамических веретен  на стоянках Карако и Торо (совр. префектура Нара и район города Сидзуока).

Земледельческая община представляла собой “...самодовлеющее производственное целое...”. Основная масса продукта производилась не в качестве товара, а для непосредственного потребления  самой общины. Однако это отнюдь не означало полного отсутствия обмена: поскольку еще существовали, особенно в горной местности, поселения, где  неолитический быт почти не изменился, а в некоторых районах имелись  продукты, которые отсутствовали  в других местах, то между жителями Японских островов осуществлялся простой  товарообмен. Это зафиксировано  в китайской летописи “Вэй чжи”, где сообщается, что люди на о-вах  Цусима, Ики, на северо-западе Кюсю и  юго-западе Хонсю “ездят на кораблях покупать хлеб на север и на юг”.

Появившиеся излишки продуктов  стали присваиваться главами  семейных групп, и, прежде всего, самим  главой земледельческой общины, что  приводило к имущественной дифференциации. У наиболее состоятельных лиц  появляются лошади, завезенные с материка. Имущественная дифференциация отразилась и в способах погребения. Если рядового общинника попросту вывозили в поле и там оставляли на съедение животным, то знатных людей хоронили в керамических трубах с погребальным инвентарем: оружием, бронзовыми зеркалами, бусами. Аналогичные захоронения встречаются  и на материке.

Глава земледельческой общины (дзокутё) имел меч и копье как символ власти, что свидетельствует о  его функции военачальника. Подтверждение  находим и в иероглифическом  написании самого термина “глава общины”: слово “дзокутё” состоит  из двух иероглифов. Первый — “дзоку”  входит вторым компонентом в состав слова “семья” (кадзоку) и представляет собой “стрелу”, расположенную  под “штандартом”, причем примечательно, что знамя у монголов считалось  воплощением бога войны. Второй иероглиф — “те” означает “глава”, “начальник”, “командир”. Таким образом, и из иероглифического написания главы  общины следует, что он был и военачальником, возглавлял вооруженных общинников.

Войны между общинами были явлением постоянным. Они являлись источником приобретения рабов, которые первоначально  принадлежали всей общине, но по мере усиления влияния главы общины рабы становились  его собственностью. Рабы имелись  и в больших семьях, но это были домашние, патриархальные рабы-слуги.

До сих пор в Японии бытует теория, которая разделяет культуры дзёмон и яёй, утверждая, что первая была протоайнская, а последняя —  протояпонская и якобы никакой  преемственности между ними не было. Однако есть основания полагать, что яёй является прямым продолжением древней неолитической культуры дзёмон.

Представление о культуре яёй может  быть дополнено письменными источниками, к которым относятся немногочисленные надписи (стелы) в буддийских храмах, например в храме Хорюдзи (город  Нара), а также корейские, китайские  и японские летописи.

По данным современных исследований, этнорасовые миграции на Японские острова  включали негроидов с о-ва Лусон, индонезийцев, индокитайцев, китайцев, тунгусов и палеоайнов. Основной миграционный поток, в том числе айнов, происходил не с Азиатского материка, а из Юго-Восточной  Азии. Нельзя игнорировать иммиграцию монголоидов и корейцев. Таким  образом, японцы — продукт смешения указанных народностей и этнических групп.

На рубеже нашей эры на территории Японских островов имелись следующие  племена: на о-ве Сикоку и частично на юге о-ва Кюсю племя кумасо, которое, возможно, имело второе наименование хаято; на севере Кюсю — тэнсон; на о-ве Хонсю, юго-западнее п-ова Ното, —  племя идзумо, в центре Хонсю —  племя ямато и эми-си (эдзо) на северо-востоке Хонсю.