Понятие науки и научного познания

3. Обобщение путем устранения  из состава базиса теории той  или иной аксиомы. Так, например  создана «абсолютная» геометрия  Больаи, по отношению к которой  геометрии Лобачевского и Евклида  выступают как частные случаи.

4. Обобщение с предельным  переходом, когда вводятся новые  характеристические параметры по  отношению к предметам прежней  области, выявляются новые свойства  и отношения объектов в пределах  прежней области. 

 

Критерии и  типы научности

Совокупность критериев  научности определяет вполне конкретную модель науки, которую обозначают термином классическая наука. Система выделенных критериев научности может быть представлена следующим образом. Во-первых, научность отождествляется с объективностью. Объективность понимается как нацеленность на объект, как объектность. Для науки - все объект, постигаемый через опыт.

Вторая особенность  науки - опытный характер знания. Наблюдение, эксперимент, измерение - основные методы получения и подтверждения знания. В этой связи к научному эксперименту предъявляется требование воспроизводимости и повторяемости. Опыт в любое время и в любом месте может быть повторен и его результат не изменится. Научный результат не зависит от того, кто его получил.

Третий постулат классической модели науки, касающийся общезначимости, достоверности и универсальности научного знания, носит название принципа интерсубъективности. Согласно последнему, научное высказывание будет тем достоверней, чем меньше содержит субъективных привнесений. Классическая наука стремилась элиминировать (от лат eliminare - изгонять), исключить субъекта из контекста внутринаучных построений. Наука должна давать совершенно достоверное знание, окончательно обоснованное. Это требование связывают с фундаментализмом научного знания, его обозначают также как критерий универсализма.

Наконец, научное  знание - это знание, нацеленное на поиск истины. Глубокая связь классической научности и истинности выражена бытовавшим утверждением: быть научным, значит, быть истинным. Истина - это лакмусовая бумага для проверки на научность. Никакое другое знание не оценивается на истинность: ни стихи, ни музыкальное произведение, ни религиозный трактат... Именно истинность научных знаний делает их универсальными и всеобщими, позволяет воплощать и применять в технике, в системах управления.

Критерии научности - объективность, истинность, интерсубъективность, универсализм, воспроизводимость, достоверность и опытность знания характеризуют классическую модель науки. Это своего рода идеальная модель, которой в реальной истории науки вряд ли соответствовало полностью какое-либо теоретическое построение. Однако, эта модель задавала вполне четкие критерии, которым в идеале должно соответствовать научное знание. Как правило, в учебниках приводятся не все здесь перечисленные критерии научности, а только некоторые из них, например, экспериментальный характер и достоверность научных высказываний, или универсализм и фундаментализм. Дело в том, что указанные критерии представляют собой систему ограничений, чрезвычайно тесно связанных друг с другом, в некотором смысле, тавтологичных. Стоит отказаться от одного, как окажутся невыполнимыми все остальные. Система требований, предъявляемых к знанию, тестируемому на научность, далеко не случайна, а обусловлена той социокультурной ситуацией, в которой формировалась классическая наука

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вненаучное знание

Когда разграничивают научное, основанное на рациональности, и вненаучное знание, то важно понять, что вненаучное знание не является чьей-то выдумкой или  фикцией. Оно производится в определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с другими (отличными от рационалистических) нормами, эталонами, имеет собственные  источники и средства познания. Очевидно, что многие формы вненаучного  знания старше знания , признаваемого  в качестве научного , например, астрология старше астрономии, алхимия старше химии. В истории культуры многообразные  формы знания, отличающиеся от классического  научного образца и стандарта  и отнесенные к ведомству вненаучного  знания , объединяются общим понятием- эзотеризм.

Выделяют следующие формы  вненаучного знания:

• ненаучное, понимаемое как  разрозненное, несистематическое знание, которое не формализуется и не описывается законами, находится  в противоречии с существующей научной  картиной мира;

• донаучное, выступающее  прототипом, предпосылочной базой научного;

• паранаучное - как несовместимое  с имеющимся гносеологическим стандартом. Широкий класс паранаучного (пара- от греч. - около, при) знания включает в  себя учения или размышления о  феноменах, объяснение которых не является убедительным с точки зрения критериев  научности;

MRNI "лженаучное - как сознательно  эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаука представляет собой  ошибочное знание. Лженаучное знание  часто представляет науку как  дело аутсайдеров. Иногда лженаучное  связывают с патологической деятельностью  психики творца, которого в обиходе  величают "маньяком", "сумасшедшим". В качестве симптомов лженауки  выделяют малограмотный пафос,  принципиальную нетерпимость к  опровергающим доводам, а также  претенциозность. Лженаучное знание  очень чувствительно к злобе  дня, сенсации. Особенностью лженаучных  знаний является то, что они не могут быть объединены парадигмой, не могут обладать систематичностью, универсальностью. Они пятнами и вкраплениями сосуществуют с научными знаниями. Считается, что лженаучное обнаруживает себя и развивается через квазинаучное; • квазинаучное знание ищет себе сторонников и приверженцев, опираясь на методы насилия и принуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жестко иерархированной науки, где невозможна критика власть предержащих, где жестко проявлен идеологический режим. В истории нашей страны периоды "триумфа квазинауки" хорошо известны: лысенковщина, фиксизм как квазинаука в советской геологии 50-х гг., шельмование кибернетики и т.п.

• антинаучное - как утопичное  и сознательно искажающее представления  о действительности. Приставка "анти" обращает внимание на то, что предмет  и способы исследования противоположны науке. Это как бы подход с "противоположным  знаком". С ним связывают извечную потребность в обнаружении общего легкодоступного "лекарства от всех болезней". Особый интерес и тяга к антинауке возникает в периоды  нестабильности. Но хотя данный феномен  достаточно опасен, принципиального  избавления от антинауки произойти  не может;

• псевдонаучное знание представляет собой интеллектуальную активность, спекулирующую на совокупности популярных теорий, например, истории  о древних астронавтах, о снежном  человеке, о чудовище из озера Лох-Несс.

 

 

 

 

 

Принципы «верификации» и «фальсификации»

Можно ли четко отграничить  псевдонаучные идеи от идей собственно науки? Для этих целей разными  направлениями методологии науки  сформулировано несколько принципов. Один из них получил название принципа верификации: какое-либо понятие или  суждение имеет значение, если оно  сводимо к непосредственному  опыту или высказываниям о  нем, т.е. эмпирически проверяемо. Если же найти нечто эмпирически фиксируемое  для того суждения не удаётся, то оно  либо представляет собой тавтологию, либо лишено смысла. Поскольку понятия  развитой теории, как правило, не сводимы  к данным опыта, то для них сделано  послабление: возможна и косвенная  верификация. Скажем, указать опытный  аналог понятия «кварк» невозможно. Но кварковая теория предсказывает  ряд явлений, которые уже можно  зафиксировать опытным путём, экспериментально. И тем самым косвенно верифицировать саму теорию.

Логические позитивисты, выдвинувшие верификацию в качестве единственного критерия научного знания, считают, что с её помощью можно  разграничить не только суждения эмпирических наук от неэмпирических, но и осмысленные  суждения от суждений бессмысленных. К  таким бессмысленным суждениям  они относят, прежде всего, утверждения  философии, которую в западной литературе именуют метафизикой. Хотя непосредственно  верифицировать фактами можно действительно  лишь суждения эмпирических наук, но совершенно необоснованно считать все другие, неверифицируемые суждения, бессмысленными. Если придерживаться такого подхода, тогда  придется объявить бессмысленными и  все суждения чистой математики. Более  того, поскольку общие законы и  теории естественных наук также нельзя непосредственно верифицировать с  помощью эмпирических фактов, то и  они оказываются бессмысленными.

Впоследствии логические позитивисты попытались избежать таких  крайних выводов, тем не менее, поставленная ими цель не была достигнута. Все  эти и другие недостатки, вызванные абсолютизацией критерия верификации, в конечном счете, обусловлены эмпирической и антидиалектической позицией логических позитивистов. Как и их ранние предшественники в лице О. Конта, Дж.С. Милля и других, они считают надежным только эмпирическое знание и поэтому стремятся свести к нему теоретическое знание, которое некоторые их сторонники считают результатом чисто спекулятивного мышления. Сами логические позитивисты ясно сознавали, что они продолжают концепцию эмпиризма, дополнив ее логическим анализом структуры науки. Не случайно, поэтому они называли себя как эмпирическими, так и логическими позитивистами.

Пожалуй, одним из первых резко выступил против критерия верификации  К. Поппер, когда он жил еще в Вене и присутствовал на заседаниях Венского кружка, положившего начало формированию логического позитивизма. Указывая на логически некорректный характер верификации, Поппер выдвинул в качестве критерия научности эмпирических систем возможность их опровержения, или фальсификации, опытом. Этот критерий с логической точки зрения является безупречным, так как опирается на правило опровержения основания гипотезы в случае ложности ее следствия, известного в логике как modus tollens. В то время как подтверждение гипотезы ее следствиями обеспечивает лишь вероятность ее истинности, ложность следствия опровергает, или фальсифицирует, саму гипотезу.

Эта принципиальная возможность  фальсифицируемости гипотез и теоретических  систем и была принята Поппером в  качестве подлинного критерия их научности. Такой критерий, по его мнению, давал  возможность, во-первых, отличать эмпирические науки от неэмпирических наук (математики и логики); во-вторых, он не отвергал философию как псевдонауку, а  лишь показывал абстрактный, неэмпирический характер философского знания; в-третьих, он отделял подлинные эмпирические науки от псевдонаук (астрология, фрейдизм и др.). Их предсказания не поддаются  опровержению из-за неясности, неточности и неопределенности. Учитывая это обстоятельство, Поппер называет свой критерий фальсифицируемости также критерием демаркации, или разграничения, подлинных наук от псевдонаук.

«Если мы хотим избежать позитивистской ошибки, заключающейся  в устранении в соответствии с  нашим критерием демаркации теоретических  систем естествознания, то нам, – указывал Поппер, – следует выбрать такой  критерий, который позволял бы допускать  в область эмпирической науки  даже такие высказывания, верификация  которых невозможна. Вместе с тем  я, конечно, признаю некоторую систему  эмпирической, или научной, только в  том случае, если имеется возможность  опытной ее проверки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что  не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать  в качестве критерия демаркации»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Проблема границ научного метода и научности

Достижения научного метода огромны и неоспоримы. С его  помощью человечество не без комфорта обустроилось на всей планете, поставило  на себе на службу энергию воды, пара, электричества, атома, начало осваивать  околоземное космическое пространство и т.п.

Сегодня общество смотрит  на науку куда более трезво. Оно  начинает постепенно осознавать, что  у научного подхода есть свои издержки, область действия и границы применимости. В методологии науки вопрос о  границах научного метода дебатируется, по крайней мере, со времён И. Канта. То, что развитие науки непрерывно наталкивается на всевозможные преграды и границы, – естественно. На то и разрабатываются научные методы, чтобы их преодолевать. Но, к сожалению, некоторые из этих границ пришлось признать фундаментальными. Преодолеть их, вероятно, не удастся никогда.

Одну из таких границ очерчивает наш опыт (во всех возможных формах). А опыт наш, хотя и велик, но неизбежно  ограничен. Хотя бы временем существования  человечества. Десятки тысяч лет  общественно-исторической практики –  это, конечно, немало, но что это по сравнению с вечностью? И можно  ли закономерности, подтверждаемые лишь ограниченным человеческим опытом, распространять на всю безграничную Вселенную? Распространять-то, конечно, можно, только вот истинность конечных выводов в приложении к  тому, что находится за пределами  опыта, всегда останется не более  чем вероятностной.

Другой пограничный барьер на пути к всемогуществу науки  возвела природа человека. Загвоздка оказалась в том, что человек – существо макромира (т.е. мира предметов, сопоставимых по своим размерам с человеком). И средства, используемые учёными в научном поиске – приборы, язык описания и пр., – того же масштаба. Когда же человек со своими макроприборами макропредставлениями о реальности начинает штурмовать микро – или мегамир, то неизбежно возникают нестыковки. Наши макропредставления не подходят к этим мирам, никаких прямых аналогов привычным нам вещам там нет, и поэтому сформировать макрообраз, полностью адекватный микромиру невозможно.

Другую пограничную полосу наука соорудила себе сама. Мы привыкли к выражениям типа: «наука расширяет  горизонты». Это, конечно, верно. Но не менее верно и обратное утверждение: наука не только расширяет, но и значительно  сужает горизонты человеческого  воображения. Любая теория, разрешающая  одни явления, как правило, запрещает  другие.