Контрольная работа по "Культурологии"

Основные черты  науки, сформировавшейся в Новое  время, в той или иной степени  свойственны и нашему времени.

Так, метод новой  науки состоит в аналитическом  рассмотрении явления, предварительно изолируемого от окружающей среды, чтобы  не учитывать отдельные сопровождающие факторы, не оказывающие влияние на это явление. Вначале формулируется гипотеза, являющая собой рационально упорядоченный априорный опыт, а затем доказывается ее истинность (как правило, с помощью эксперимента). Экспериментом подчеркивается соединение теории с практикой: математический метод доказывает свою действенность в реальном мире. Именно поэтому происходит интенсивное развитие практически ориентированных наук, а также техники.

Но вернемся к поставленному ранее вопросу: как вообще стала возможна современная наука? Довольно часто история науки излагается как простой перечень фактов и открытий, а прогресс в науке сводится к простому накоплению и росту научного знания (кумуляции), вследствие чего не раскрываются внутренние закономерности происходящих в процессе познания изменений. Мы же полагаем, что современная наука была бы невозможной без научной (а точнее – общекультурной) революции Нового времени. Для подтверждения этого тезиса обратимся к знаменитой книге Томаса Куна «Структура научных революций». Согласно Куну, развитие науки происходит неравномерно. Старые теории, опровергаются новыми фактами, не укладывающимися в эти теории, и тогда появляются новые теории, на тот момент объясняющие практически все факты. То есть  в развитии науки заметны две фазы: фаза спокойного развития науки и фаза научной революции. При этом научные революции в истории развития науки происходят достаточно редко, а основное время приходится на фазу «нормальной науки».

Центральное место  в концепции Куна занимает понятие  парадигмы, или совокупности наиболее общих идей и методологических установок  в науке, признаваемых данным научным  сообществом. Парадигма обладает двумя  свойствами: 1) она принята научным сообществом как основа для дальнейшей работы; 2) она содержит переменные вопросы, т.е. открывает простор для исследователей. Парадигма – это начало всякой науки, она обеспечивает возможность целенаправленного отбора фактов и их интерпретации.

Концепция Куна во многом носит социально-психологический характер, поскольку подразумевается, что члены научного сообщества разделяют определенную парадигму, приверженность к которой обуславливается их социальным статусом и научным положением, научными стереотипами, симпатиями, эстетическими мотивами и вкусами. Научные революции могут быть вызваны различными причинами: это и случайный фактор (некоторые революционные открытия произошли незапланированно), и личностный фактор (роль личности ученого). Но, помимо случайного или личностного фактора, должны быть объективные предпосылки, т.е. факты и наблюдения, противоречащие доминирующей на тот момент теории, которые приводят к осознанию кризиса теории или научного направления. На наш взгляд, с точки зрения системного подхода, рассматривающего науку как часть культуры, объективные предпосылки научных революций особенно важны, но это могут быть не только собственно научные предпосылки, но, не в последнюю очередь, предпосылки культурные. Ведь как наука, так и ее творцы погружены в культуру, поэтому любые новшества в, казалось бы, далеких от науки областях культуры могут отозваться в виде новых научных гипотез и открытий. Следствием этого может стать появление на свет нового научного направления или целой научной дисциплины (а иногда и закрытие старого научного направления). Но главным последствием научной революции является уточнение знаний об окружающей действительности и, следовательно, изменение картины мира.

Позиция Т. Куна повлияла на многих других ученых. Например, Ф. Капра придал понятию парадигмы очень широкий смысл, противопоставив парадигму классической, картезианско-ньютоновской науки и новую («холистскую», «экологическую») парадигму, призванной заменить собой рационально-дискретную методологию ортодоксальной науки Нового времени. В книге «Время перемен» он приходит к выводу, что современная наука почти полностью освободилась от наследия позитивизма, эмпиризма и рационализма, и вплотную подошла к холистскому пониманию реальности. Конечно, это довольно смелое утверждение, но стремление к холизму (другими словами, к интеграции всего научного знания) действительно присутствует во многих областях современной науки, самый яркий пример здесь – синергетика. Другое дело, что Капра призывает к донаучному, мистическому пониманию природы реальности, охотно заимствуя восточные религиозно-философские концепции (одна из его книг даже называется «Дао физики»). С этим не всегда можно согласиться. Любопытно, что если в свое время рационализм схоластики сыграл свою роль в становлении науки, то сегодня во взаимоотношениях науки и религии имеет место противоположный процесс – наука своим авторитетом придает вес мистическим утверждениям. При этом остается открытым вопрос, полезно ли это науке, авторитет которой беззастенчиво используется различными экстрасенсами и знахарями.

К целостному видению  мира, подразумевающему изменение образа науки, призывает и В.В. Налимов: «…Наука  давно перестала быть свободной  и непринужденной деятельностью. Она  превратилась в систему, одно из названий которой – научно-технический прогресс. Освободиться от пут своей собственной одномерной парадигмы, перестать быть системой, стать снова непринужденной, способной к существованию в содружестве со всеми другими аспектами многогранного по своей природе сознания человека – таким видится нам ее будущее, скрытое за завесой завтрашнего дня».

Наконец, возвращаясь  к вопросу о научных парадигмах, упомянем интересную работу А.Г. Дугина «Эволюция парадигмальных оснований науки», в которой обозначены три основные «сверхобобщающие парадигмы» («метапарадигмы»): парадигмы сферы, луча и отрезка, каждая из которых формирует отношение к миру, представление о его структуре, перспективы и модели его познания.

Так, парадигма  сферы свойственна традиционным обществам. Она основана на том, что Божество (Первоначало, Первопричина) находится внутри мира, единосущно миру, неразрывно и субстанциально с ним связано, что порождает концепцию «циклического времени» («вечного возвращения»).

Парадигма луча сопряжена с монотеистической теологией и в ее основе лежит идея о творении мира ex nihilo – «из ничего». Такой подход разрывает непрерывность сферического мира, реальность становится разомкнутой с одной стороны - со стороны ее возникновения. Но отчуждение мира от Творца будет преодолено в эсхатологической перспективе, т.е. в конце времен.

Наконец, в парадигме  отрезка постулируется замкнутость  мира с двух сторон. Вселенная представляется как богооставленная предметная реальность, замкнутая со всех сторон небытием и смертью. Эта парадигма  свойственна Новому времени и лежит в основании современной науки.

Очевидно, что  эти «метапарадигмы» соответствуют  основным историческим мировоззренческим  установкам: космоцентризму, теоцентризму и антропоцентризму. Дугин говорит  о «конце науки», характерной для  парадигмы луча, и утверждает, что уже сегодня рождается новая наука, связанная с парадигмой сферы. Здесь его мысль во многом перекликается с идеями уже упоминавшихся Ф. Капры и В.В. Налимова. Действительно, абсолютизация современной науки и техники может привести (и приводит) ко многим негативным явлениям. Но значит ли это, что человек вновь должен рассматриваться лишь как ничтожная частица космоса и, фактически, вновь обратиться к языческому или мистическому мировосприятию? А ведь такие представления все чаще возникают в научном сообществе.

Становится все  заметнее то, что современная наука  претерпевает фундаментальные изменения, вызванные социокультурными преобразованиями. Меняется облик науки, ее место в  современном обществе. По-новому осмысляются  ее задачи, способы и методы взаимодействия с окружающей действительностью. Одним из самых актуальных вопросов в современной ситуации становится вопрос об определении статуса современной науки, ее потенциале или его отсутствии. В этом смысле показательным является переосмысление в науке фундаментального для нее понятия рациональности.

Принято выделять три типа научности: классическую, неклассическую, постнеклассическую, в соответствии с которыми можно выделить и три  типа рациональности. Так, классический тип рациональности можно было бы характеризовать как стремление к объективности, универсальности знания, нацеленность на поиск окончательной истины (это характерно, прежде всего, для науки Нового времени). Неклассический тип рациональности характеризуется субъективностью процесса познания, сочетанием рационального и иррационального в процессе познания. Постнеклассический тип научной рациональности характеризуется субъективными проявлениями бытия ученого, который включен в сложные, многоуровневые, познавательные системы, а также сочетанием рационального и внерационального способов постижения истины.

Рассматривая  науку как часть культуры, И.С. Панкратов ставит в соответствие классическому, неклассическому и  постнеклассическому типам научности (рациональности) традиционалистскую, модернистскую и постмодернистскую  культуру. С его точки зрения,  именно современная постмодернистская культура задает сегодня новый тип научной рациональности. Влияние культуры постмодернизма на все сферы человеческой деятельности создало предпосылки для распредмечивания научной области, поставило под сомнение саму научную реальность, сделало границы науки зыбкими и легко разрушаемыми. Вследствие этого встал вопрос о целесообразности науки как таковой, которая была обвинена во всех пороках современной цивилизации. В сложившихся условиях вынужденного выживания научному сообществу необходимо переосмыслить роль рационального в процессе познания и тем самым задать новые границы рационального. По мнению Панкратова, наука исчерпала свой креативный потенциал, утрачивает функцию построения картины мира, и поэтому она должна послужить основой для возникновения новой формы мышления и деятельности, а именно – методологического мышления (в широком смысле), которое сможет произвести синтез рациональности в новых условиях.

Очевидно, что  научное знание как таковое –  это во многом результат разного рода процедур обоснования (определения, объяснения, индукции и дедукции, проверки на непротиворечивость и т.д.). Именно поэтому можно говорить о научной рациональности. По мнению З.А. Сокулер, в развитии западной рациональной мысли пройден этап так называемого «фундаментализма», когда структура процедур обоснования мыслилась как подведение представлений под некоторые определенные постулаты – «начала знания». «После выявления подлинных начал знания должно быть показано, как из них выводится все величественное здание науки. Ее развитие мыслилось как надстройка все новых и новых этажей, причем созданное ранее не должно подвергаться изменению. Если фундамент выбран правильно, здание не рухнет. Такими претендентами на роль начал в истории философии выступали и опыт (чувственные впечатления, свидетельства чувств), и рациональная интуиция, и ”естественный свет разума”». Таким образом, двумя разновидностями фундаментализма, характерными для науки Нового времени, оказываются эмпиризм и рационализм. Первый пытается свести знание к опыту, второй – к разуму, но оба совпадают друг с другом в принятии единого линейного (иерархического) отношения оснований и обосновываемого. 

С середины ХХ века на смену фундаментализму приходит критическое отношение к любым  процедурам обоснования – «антифундаментализм». «Кризис логического позитивизма привел к тому, что устои фундаментализма действительно зашатались. Чем далее, тем более очевидной становилась невозможность его защиты. В настоящее время мы являемся очевидцами становления новой – антифундаменталистской – парадигмы».

Но антифундаментализм – не выход из тупика «позитивистской  рациональности», поскольку он вообще отказывается от процедур обоснования.  Антифундаментализм принимает фундаменталистскую иерархическую модель рациональности, но указывает на невозможность ее осуществления. Как считает американский философ науки Ларри Лаудан, фундаменталистские и антифундаменталистские тенденции могут быть преодолены в «сетевой» модели. «Сетевая модель очень сильно отличается от иерархической модели, так как показывает, что сложный процесс взаимного разбирательства и взаимного обоснования пронизывает все три уровня научных состояний. Обоснование течет как вверх, так и вниз по иерархии, связывая цели, методы и фактуальные утверждения. Не имеет смысла далее трактовать какой-либо один из этих уровней как более привилегированный или более фундаментальный, чем другие». На наш взгляд, сам факт появления этой модели лишний раз свидетельствует о взаимосвязи науки с системой культуры в целом. И если «холистская» парадигма современной науки возникла не без влияния мистических учений, то сетевая модель научной рациональности фактически соответствует постмодернистскому, полистилистическому мировоззрению. Фундаменталистской, антифундаменталистской и сетевой моделям рациональности соответствуют ранее упомянутые классический, неклассический и постнеклассический типы научности и, соответственно, традиционалистский, модернистский и постмодернистский типы культуры.

В условиях постмодерна  наука постепенно «виртуализируется» – как и вся культура. По мнению Д.В. Иванова, «наука сейчас – это  не предприятие по поиску истины, а  род языковых игр, состязаний в манипулировании  моделями научного дискурса. В этом плане симптоматичны две тенденции. Во-первых, материальный эксперимент все чаще замещается экспериментом на моделях. Если раньше теории могли строиться только на основе открытия некоего порядка, присущего вещам, то теперь вполне допустимо моделирование без выхода к каким-либо реальным референтам, например, компьютерные симуляции природных, технологических и социальных процессов. Во-вторых, процесс верификации гипотез все чаще замещается процессом фальсификации. Если раньше достаточным аргументом против теории считались данные опыта, противоречащие ее положениям, то теперь лишь изобретение альтернативной модели может служить аргументом». На основании этих и некоторых других тенденций, автор делает парадоксальный вывод, что «мы живем в эпоху науки образов и образов науки». На наш взгляд, последнее утверждение отчасти справедливо лишь для гуманитарных наук, естественные же и технические науки сложно отнести к разряду «виртуальной реальности» – прежде всего из-за их практической направленности.