Культуры стран Ближнего Востока, Центральной Азии и Кавказа

В XIX веке в брачных отношениях карачаевцы придерживались и религиозных мотивов. С принятием ислама браки" с представителями других национальностей несколько ограничились. Тем не менее, среди карачаевцев было немало смешанных браков между карачаевцами и соседними народами. В особенности княжеские фамилия охотно роднились с кабардинцами, абхазцами, абазинами, ногайцами, сванами, осетинами. Об этом повествуют генеалогические предания карачаевцев, а также архивные данные.

Брачный возраст для мужчины  начинался с 18—20 лет, а девушка  объявлялась невестой в 14—15 лет. Обычный же брачный возраст определялся для мужчины 22—23 года, а для девушки—18 лет. Но бывало, что девушек выдавали замуж и в 13—14 лет, а мужчины вступали в брак в гораздо старшем возрасте. Причем, в семье строго соблюдалась очередность: младшую не выдавали замуж, пока не выйдет ее старшая сестра. Это правило (тамадалыкъ сакълау) распространялось и на мужчин.

Несмотря на то, что карачаевцы исповедовали ислам, многоженство в  Карачае не получило распространения. В редких семьях бывало по две, очень редко— по три жены. Факты двоежёнства в крестьянской среде имели место в том случае, когда от первой жены крестьянин не имел детей или же в случае необходимости иметь в доме работоспособную жену, если случалось, что первая жена по старости или же по болезни была прикована к постели. Наибольшим уважением и почетом пользовалась всегда первая жена. Вторая же во всем должна была подчиняться первой, исполняла более тяжелые работы по дому. “Чем выйти второй женой, лучше дома остаться” (Къатын юсюне баргъандан эсе, тыбырда къалгъан игиди),—гласит карачаевская пословица.

Некоторые исследователи (В. Тепцов, Н. Тульчинский и другие) в моногамиигорцев склонны были видеть “приверженность к коренным обычаям народа”, другие (М. Ковалевский) — “остатки христианских традиций”.

У горцев существовало несколько форм заключения брака:

1) брак по сватовству, при котором  семьи бракующихся предварительно договаривались. Сюда относились: а) браки путем сговора уплаты калыма;б) левират и сорорат; в) брак обменом невестами;

2) тайные браки или браки путем похищения. Здесь различались:

а) насильственное похищение “къачырыу”; б) мнимое похищение или брак“убегом” (джашыртын).

Сговор был также в нескольких формах. Практиковались помолвки малолетних детей, находившихся в колыбели, а иногда даже еще не родившихся (“ауз блабир-бирине сёз бериу”). Обе эти формы были тесно связаны “калымным” браком.

К числу пережиточных форм брака  следует отнести так называемый «брактул той». Левират или деверство (брак вдовы с братом покойного мужа) проявлялось в том, что после смерти мужа вдова оставалась в семье умершего мужа, поскольку за нее был заплачен калым, и выходила замуж за деверя — неженатого брата мужа или его родственника. Встречалась и такая форма левиратного брака: если жених умирал до свадьбы и девушка оставалась засватанной в доме отца, а калым уже был выплачен, то на ней мог жениться брат умершего жениха. Горцы руководствовались одним понятием, а именно: вдова (тул къатын) —“собственность семьи покойного, которая, поэтому, с прочим наследством должна перейти к оставшимся после его смерти членам двора”.

Бытовали среди карачаевцев  также пережитки института сорорат (брак вдовцас сестрой своей умершей жены).

Частыми были случаи женитьбы двух родных братьев на единоутробных сестрах(эки эгеч эки къарнашда). Особую форму заключения брака представлял так называемый обменный брак. В таких случаях семьи обменивались дочерями, выдавая их замуж за сыновей другой стороны, или же один из них отдавал дочь за сына другого, а тот отдавал свою сестру за брата первого. Равным образом юноши обменивались и сестрами или же девушками более отдаленных степеней родства.

Одной из древних форм брака в  прошлом было умыкание (“къыз къачырыу”).Похищение девушки с целью вступления в брак вызывалось в первую очередь опасением безуспешности попыток положительного решения вопроса мирным путем, или же ввиду отказа девушки от своего обещания выйти замуж, а иногда если у засватавшего девушку не хватало средств на уплату калыма и слишком оттягивали время свадьбы.

Чаще всего тайный увоз совершался с согласия девушки путем подкупа  окружающих ее женщин и при содействии похитителя.

Удачное похищение приводило к  тому, что юноша получал согласие на брак как невесты, так и родителей ее. Больше того, жених иногда и вовсе избавлялся от уплаты калыма. Но иногда родители девушки годами не ходили в дом жениха, а он, в свою очередь, также избегал встречи с ними, потому что если умыкание производилось без согласия девушки, то такой брак, по шариату, считался недействительным.

Обычно жених прибегал к похищению  в том случае, когда был уверен, что его родственники, будучи влиятельными людьми, поддержат его. Неудачное похищение и возвращение невесты ее родственникам рассматривалось как позор для жениха и его родных. С другой стороны, похищение девушки считалось оскорблением для её родных и унижением достоинства девушки. Поэтому в возникший на этой почве конфликт втягивался широкий круг родственников сородичей обеих сторон, которые прилагали все усилия для успокоения родственников невесты.

В первую очередь доверенные лица стремились выудить согласие девушки на данный брак, т. к., по народному воззрению, девушке однажды “схваченная”(“сюйрелген”—букв. “увезенная волоком”) на всю жизнь теряла честь. Поэтому в большинстве случаев увезенная и припрятанная девушка, даже не побыв с похитителем, сама уже редко соглашалась вернуться к родителям домой, т.к. считала себя “опозоренной”.

Как правило, многократные визиты и  переговоры заканчивались примирением сторон, а жених сверх калыма платил еще пеню за бесчестие. В противном случае возникала вражда, приводившая к тяжелым последствиям.

Основной же формой создания семьи  являлись браки, совершаемые по свободному соглашению вступающих в него и их родителей, основанные на обычном праве с непременной уплатой калыма.

Первоначально в Карачае калым  уплачивался не семье или отцу, воспитателю девушки, а целой родовой группе — “къауму”, к которой она принадлежала, позднее—более узкому кругу родственников — “атаулу” и, наконец, семье девушки “къыз юйюне”.

Выдача девушки замуж без  калыма считалась позором для  ее семьи и рода.“ Калым в широких размерах—это бич горского населения, т. к., разоряя одну семью, он не обогащает и вторую, которая все полученное в калым с прибавлением своего тратит на подарки и различные угощения”,—замечает в своем отчете начальник участка в Карачае. Далее он писал, что “не лишним было бы установить плату калыма для бедных классов от 40 до 80 рублей, средних—от 80 до 200рублей и богатых не более 500 рублей”.

Что касается подарков, вносимых женихом  во время сватовства, то в “некяхе” выговаривали лошадь в пользу отца или дяди невесты (“ана къарнаш”), лошадь в пользу ее брата (“этечден туугъан”) и лошадь в пользу молочной матери(“сют ана”).

Переговоры о калыме и подарках “берне”, их размерах велись во время сватовства. Соглашение между сватами жениха и родственников невесты, заключалось в доме невесты. Тут же обычно вносился задаток, а затем происходил обряд оформления брака (некях), совершаемый эфенди.

Уплата основной части калыма производилась  в течение нескольких сроков. Калым мог уплачиваться деньгами, оружием, скотом и другими ценностями. Вместо денег или скота иногда калым уплачивался участками пахотной и покосной земли, но тоже в пересчете на деньги.

По обычаю, весь калым должен был  поступить в собственность невесты,но на деле им распоряжались ее родители.

Если случалось, что жених умирал до свадьбы, то родные девушки вправе были требовать половину оговоренного калыма. Такую же часть калыма они получали, если жених отказывался от нее.

В связи с тем, что устройство свадьбы требовало значительных затрат, юноша уже в возрасте 15 лет вынужден был начать готовиться к свадьбе. По сообщению В. Я. Теплова, калым и все остальные расходы он должен был “заготовить сам, своими руками”. Если он думал выделиться из семьи, то необходимо было построить новую саклю и завести новое хозяйство. На все это, как отмечает тот же автор, “нужны были годы терпения и труда, особенно для бедняка”.

С институтом калыма в какой-то степени  связаны приданое (“юй керек”)и подарки, преподносимые невестой в дом жениха (“берне”). Эта связь заключалась в их мнимой эквивалентности. В отличие от “калыма” состав приданого и бернене были строго определенными. Из различных подарков, преподносимых, ей родственниками в разных случаях, а также от сбора личного имущества составлялся свадебный наряд и приданое девушки. Среди карачаевских девушек и парней существовал обычай “джашыртын хапчюк джыйгъан адет” (букв.: тайный сбор имущества, или “шёнчю”). Девушкам разрешалось иметь в личной собственности негласные вещи, приобретенные путем реализации “украденной” шерсти, сукна и т. д., а юноши, в свою очередь, тайно от отца и матери продавали скотяз отары или табуна.

Приданое девушки состояло главным  образом из одежды, ситцевого белья, шелковых рубашек, бешметов, серебряного пояса, нагрудника, платков, шалей и т. д., постельных принадлежностей, ковров, кошм, сундуков, шкатулок, различной величины тазов, кумганов, котлов и другой посуды. Все это, поступаяв пользование молодой семьи, в различные сроки считалось личным имуществом невесты и “должно было быть возвращено ей в случае развода”1. Представители высшего сословия своим дочерям при выходе замуж давали иногда крепостных женщин “эгет”, служанок “дигиза”.

Особое место в составе приданого  занимало “берне”, т. е. подарки для родных жениха—предметы одежды, различные мелочи— кисеты, шнуры для шаровар, пистолетов, часов и т. д. Расходы на них достигали значительной суммы и не бывали меньше предварительного калыма. Родители невесты должны были заготовить и наделить подарками всех членов жениховой семьи. Отцу и матери жениха предлагались полные национальные костюмы. Для бабушки жениха шилибешмет “сырылгъан къаптал”, заменявший собой пальто, дедушке — кафтан (къаптал),затем братьям, сестрам, племянникам и племянницам жениха приготавливали по одной или две принадлежности одеяния, для девушек — мелкие предметы: серьги, кольца, пояса, зеркала, наперстки, платки, шкатулки, другие вещи. Родители девушки особо отмечали сватов, наделяя их сукном, одеждой, скотом, оружием, т. к. при совершении брачного обряда сваты вносили некоторую долю калыма из личного кармана. Затем следовали подарки, привозимые женихом к дому невесты, подарки невесты родственникам жениха, подарки дяде жениха, доставившему так называемый “той мал”, т. е. необходимый для устройства свадьбы скот, подарки отца невесты жениху и т. д.

Несмотря на то, что браки в  большинстве случаев совершались  путем свободного договора с родителями невесты, однако в условиях господства патриархальных отношений в семье выбор невесты для юноши зависел от воли родителей, нередко согласия жениха и невесты не требовалось.

Хотя при выборе невесты учитывались  и личные качества девушки (красота, возраст, воспитанность, прилежание к рукоделию), но нередко о невесте судили по ее родителям. Обыкновенно жених сообщал предварительно кому-либо из участников совещания о своем выборе, но часто “подходящую пару” для своего сына подбирали мать, отец или их ближайший родственник. Сын мог объявить о своем выборе матери или посреднику (“селешдирген адамгъа”). Затем друзья и товарищи начинали “усиленно предлагать намеченную женихом девушку, расхваливать ее достоинства” и старались склонить “в ее пользу и родителей жениха”. Случалось и так, что ни отец, ни мать, ни жених сам предварительно не смогли наметить и тогда ему “давали дорогу” (“джол бериу”), намечали определенный срок для выбора невесты. Юноша разъезжал по родственникам поклясться, что такой-то по собственному желанию берет в жены такую-то, что невеста по - собственному желанию выходит замуж за такого-то. Получив утвердительный ответ от представителей, эфенди читал брачную молитву из Корана и тем самым завершал обряд. С этого момента брак молодых считался законным. У тех, кто не совершал описанный выше обряд, дети считались незаконными (некяхсызла).

Если после совершения этого  обряда жених отказывался от невесты, то он уплачивал половину условленного калыма, а если воспользовался супружескими правами, калым уплачивал полностью.

После описанных выше церемоний  стороны готовились к свадьбе, т. к. девушка уже считалась невестой. Девушка и ее семья готовили приданое, наряды и берне, а сторона жениха начинала выплачивать по частям калым. Обычно приакте совершения некяха сторона жениха выплачивала треть калыма, а также делались, соответствующие подарки. В зависимости от состояния, отцу илибрату невесты дарили лошадь и пару быков, а эфенди, составившему условия некяха — одну лошадь или 10 рублей.

За несколько дней до свадьбы  выделялись специальные лица для  оповещения и приглашения гостей, готовили угощение, резали баранов и быков, пекли ритуальные пироги, варили бузу, пиво. Перед отправкой людей за невестой, устраивалось угощение (атланган аякъ), где определяли желающих участвовать в свадебной процессии. Участники свадебного шествия (кюеу джёнгерле) составляли группу верховых с флагами (байракъ), на которых изображалось родовое таврожениха над родовым тавром невесты, с песней “Орайда” направлялись за невестой. В некоторых случаях свадебный кортеж направлялся в сопровождении жениха, но большей частью без него. Свиту возглавлял почетный мужчина (тамада кюеуджёнгер) — ближайший родственник жениха.

Одевали невесту в национальный костюм (той чепкен). Старшая из подруг сообщала, что невеста наряжена, но на голову ее требуется покрывало. Тогда шафер жениха преподносил покрывало (ау джаулукъ) с обручальным кольцом.Затем исполнялся обряд “перевода невесты с циновки” (“келинни джегендентюшюрюу”). Это поручалось близкому родственнику жениха — обычно его младшемубрату. Он подходил к невесте, брал ее за руку и говорил: “Келиним, джанаым,огъур аякъ бла атландырайым” (Невеста, душа моя, сопровожу тебя в добрый путь). Они делали несколько шагов к выходу, за что шафер преподносил женщинам со стороны невесты определенную сумму денег (джегенден тюшюргенлик).

Под напутственные слова и благословения  невесту усаживали в седло  и передавали под покровительство сидящему сзади нее на той же лошади провожатому, обыкновенно человеку почтенных лет, который, придерживая одной рукой невесту, а другою управляя лошадью, направлялся в путь. Еще во второй половине XIXв. невесту увозили на арбе (тарантасе), украшенной войлоками, а рядом с ней сидела девушка, приехавшая от жениха. Свадебный поезд не выпускали со двора, продолжалась игра — бой молодежи. После специальной платы “къабакъбегитгенлик” (къабакъ — ворота, бегитгенлик — за закрытие) свадебный поезд выезжал со двора.