Шпенглер о перспективах европейской культуры

Для того, говорил Шпенглер, «чтобы обозреть весь феномен исторического человечества оком бога, как ряд вершин горного кряжа на горизонте». Емкие слова! В них ощущаются ницшевский «пафос дистанции» от толпы и пафос Коперника, восставшего против птолемеевского геоцентризма, и пафос провозглашения равноценности любых культур, питаемый, в частности, принципом относительности Эйнштейна.

Шпенглер оппонирует Гегелю:  у Гегеля первичной была логика, а у Шпенглера  - душа культуры. Логика же, как и искусство, наука, политика, всегда вторичны по отношению к этой душе. В шпенглерском понимании культура - это символически выраженная система, в которой реализует себя соответствующая душа: «Культура как совокупность чувственно - ставшего выражения души в жестах и трудах, как тело ее, смертное, переходящее ...; культура как совокупность великих символов жизни, чувствования и понимания...»[3].

Шпенглер останавливается на рассмотрении трёх исторических культур:  античной, европейской и арабской. Им соответствуют три «души» - аполлоновская, избравшая в качестве своего идеального типа чувственное тело; фаустовская душа, символом которой является беспредельное пространство, динамизм; магическая душа, выражающая постоянную дуэль между душой и телом, магические отношения между ними. Отсюда вытекает содержание каждой из культур. Каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека: детство, юность, возмужалость и старость. Для Шпенглера все культуры равноправны; каждая из них уникальна и не может быть осуждена с внешней позиции, с позиции другой культуры. «Феномен других культур говорит на другом языке. Для других людей существуют другие истины. Для мыслителя имеют силу либо все из них или ни одна из них».  Сконцентрировав своё внимание не на логике, а на душе культуры, он сумел точно подметить своеобразие европейской души, образом которой может (как считает сам автор) являться душа гётевского Фауста - мятежная, стремящаяся преодолеть мир своей волей[4].

В своей книге философ  создаёт образы культур разных стран, особенно притягивает его Греция  и Западная Европа. Он сравнивает души этих культур: античную, у которой, по его мнению, отсутствуют дали пространства, судьбы и времени и европейскую, фаустовскую, для которой характерно ощущение единения бесконечного мира. Истоком различия этих культур он видит особенности ландшафта. Надо также отметить точность и выразительность этих  портретов. В них Шпенглер проявляет себя не только хорошим историком, но и  философом, беспристрастно рассматривающим ушедшие миры с точки зрения пространства и  времени.

              Рождение культуры у Шпенглера туманно:  «Культура рождается в тот миг, когда из пра-душевного состояния вечно-младенческого человечества пробуждается и отслаивается великая душа... Она расцветает на почве строго отмежеванного ландшафта, к которому она остаются привязанной чисто вегетативно…». Более уверенно философ говорит о причине смерти культуры:  «Культура умирает, когда эта душа осуществила уже полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств, государств, наук...»[5]. Культура умирает, когда исчерпывает  свою душу, когда перестаёт  вдохновлять людей, и они обращаются не столько к культурным ценностям, сколько к утилитарным целям и благоустройству жизни. Этот период Шпенглер связывает с наступлением эпохи цивилизации.

Философ противопоставляет культуру цивилизации.

В чём же это противопоставление? Культура связана с творческим началом, цивилизация же с ценностью самой жизни человеческого индивида. Культура национальна и религиозна, тесно связана с  культом предков,  цивилизация же интернациональна и безрелигиозна. 

Что же понимать под цивилизацией? Слово «цивилизация» используется в следующих значениях: 1. это противоположность дикости и варварству; 2. это современное состояние западного общества; 3. также как синоним слова «культура» для обозначения культурно-исторических типов в исторической концепции А. Тойнби. Для Шпенглера же цивилизация - это завершение, исход культуры. Он считает, что каждая культура заканчивается собственной цивилизацией. Поэтому  в «Закате Европы» и западная цивилизация предстает как неизбежная судьба западной культуры, как ее декаданс.

Эту свою идею Шпенглер иллюстрирует примером римской цивилизации, которая, по его мнению, есть варварство, пришедшее после кризиса  эллинской культуры. Это варварство выражается, по мнению Шпенглера, в  бездушной философии, в искусстве, которое потворствует плотским страстям,  в высокой ценности людьми всего материального, а не духовного.  Рим  - город, влекущий массы доступными хлебом и зрелищами, город, притягивающий холодный практический ум, уже не нуждающийся в  духовности.  Деньги становятся ценностью, лишенной реальной, живой  связи с плодородием земли, талантом и трудолюбием.  Рим, когда-то очарованный великой греческой культурой, не смог воспринять её и стал цивилизацией. 

Да, цивилизация начинается там, где кончается культура. Цивилизация для Шпенглера, это «неизбежная судьба культуры, Будущий Запад не есть безграничное движение вперёд и вверх, по линии наших идеалов... Современность есть фаза цивилизации, а не культуры».  Отмерев, культура, по выражению Шпенглера, напоминает  «огромное засохшее дерево в первобытном лесу», которое  «ещё многие столетия может топорщить свои гнилые сучья»[6].

В чём же видел философ  опасность наступления  цивилизации?  Он считал, что душа культуры живёт только в соединении с  человеческой душой. Если же душа человека становится равнодушной к культуре, перестаёт вдохновляться ею, то культура засыхает. Немецкий философ смог увидеть опасность, которую несёт цивилизация: благоустройство жизни, удобства и комфорт захватывают умы и души  людей, и тогда на культуру уже не остаётся душевных сил. Цивилизация начинает замещать культуру. Шпенглер считает, что «культура и цивилизация - это живое тело душевности и её мумия»[7]. И трагично то, что не великие произведения культуры  умрут раньше, а человеческие  души, способные творчески воспринимать их.  «Кто понимает сейчас греческую лирику? Кто знает, кто чувствует,  что она значила для людей античного мира?» - скорбно восклицает Шпенглер.  Творения каждой культуры понятны только в ее собственной атмосфере, только среди людей, которых она объединила. 

    Шпенглер не отрицает цивилизацию, но он и не сторонник её. Ценитель литературы и музыки, Шпенглер остро ощущает уход старого мира, гибель величайших ценностей  европейского мира. Русский философ Н.Бердяев понял это особенное двойственное мировоззрение Шпенглера: «Своеобразие Шпенглера в том, что ещё не было человека цивилизации... с таким сознанием, как Шпенглер, печальным сознанием неотвратимого заката старой культуры, который обладал бы такой чуткостью и таким даром проникновения в культуры прошлого. Цивилизаторское самочувствие и самосознание Шпенглера в корне противоречиво и раздвоено. В нём нет... цивилизаторского самодовольства, нет этой веры в абсолютное превосходство своей эпохи над предшествующими поколениями и эпохами. Шпенглер слишком хорошо всё понимает. Он не новый человек цивилизации, он… - человек старой европейской культуры»[8].

Кризис  великой европейской культуры в конце XIX - начале XX в., по мнению Шпенглера, породил и первую мировую войну, и революцию в России. В этих событиях философ увидел признаки падения Запада, а европейский социализм объявил фазой упадка культуры. 

Каковы же признаки грядущей гибели? По мнению Шпенглера, это  утрата монументальных форм в искусстве, распространение чужеродных модных стилей, роскошь, привычки и даже спорт. А в политике это преобразование народных организмов в народные массы, гибель деревень и урбанизация, распространение космополитизма.

         Согласно Шпенглеру, культура уступает место цивилизации после переоценки всех ценностей, с которой выступают отрицатели этой культуры - нигилисты. Поэтому  и такие популярные проявления как буддизм, стоицизм, социализм и есть проявления заката культуры, падения, перехода к цивилизации. Косвенно этот тезис  подтверждает описание причин заката месопотамской культуры в 1 тыс. до н.э. Г. Франкфортом:  древний памятник культуры – «Пессимистический диалог» демонстрирует «скептицизм, сомнение и безразличие, которые  подтачивают духовную культуру некогда могущественного народа»[9].

В таком случае, если следовать за размышлением Шпенглера, и  великая русская культура миновала период расцвета, ведь все перечисленные признаки увядания  легко приходят на память, так  Серебряный век с его мучительным осознанием и попытками найти новые формы и смыслы - лишь  отражение мучительной агонии погибающей культуры. Сколько горечи и разочарования в поэзии  этого периода!  А ведь  Шпенглер отмечал, что «сама горечь по поводу упадка своей культуры есть первейший признак ее декаданса».

Урбанизация городов, растущая пропасть между «центром» и «провинцией» – это признаки цивилизации. Центр сосредоточивает в себе жизнь целой страны. И это центр принимает все решения за всех. Он может управлять массами, потому что уже есть массы, но нет народа. Этот центр ведёт борьбу с традициями, с разумностью жизни, провозглашает холодную рассудочность и конкуренцию, граничащую для кого-то с борьбой за выживание, а для кого-то с  борьбой за богатство и  власть. Мир, озабоченный потреблением, обречён. Это последний этап культурного развития и определяет  Шпенглер цивилизацией.

Шпенглер остро почувствовал  грядущую трагедию, смог выразить её. Он не стремится сам  и не зовёт  других уйти от действительности в иллюзорный мир, а проявляет душевную стойкость, с которой нужно понять и принять закат  великой культуры.   «Умирая, античный мир не знал, что он умирает, и потому наслаждался каждым предсмертным днем, как подарком богов. Но наш дар – дар предвидения своей неизбежной судьбы. Мы будем умирать сознательно, сопровождая каждую стадию своего разложения острым взором опытного врача». В этих строках  автор выразил общественную цель своей работы.

Шпенглер  смог почувствовать и те страшные последствия, которые несёт в себе техногенная цивилизация. Сама природа становится частью огромной технической машины.  Так  реки  превращаются в придаток  огромных  искусственных  гидросистем, ландшафты – в открытые зияющие карьеры. 

И всё-таки Шпенглер оставлял надежду увядающей Европе, он был уверен, что «морфология мировой истории» как способ видения мира еще обретет признание. Эта его идея находит подтверждение  в ХХ веке: современный антиглобализм  - это борьба против унификации ценностей, жизненных стандартов, против власти, пытающейся манипулировать сознанием масс. Сегодня этносы стремятся  сохранить родной язык, веру, национальные особенности,  они пытаются познавать почти утраченное мифологическое знание предков, собирая крупицы обрядов, сказаний, народной мудрости. Не случайно, Шпенглер выделяя два способа наблюдения мира: морфологию культуры, истории и жизни (физиогномика) и морфологию мёртвых, механических  форм природы, отдаёт предпочтение первому.   Шпенглер,  не удовлетворённый прежними методами познания истории - и рационалистическими, и аксиологическими,  создал свой метод, и различные аспекты этого метода как раз и раскрываются в «Закате Европы».  Новое, оригинальное и глубокое, всегда кажется странным. Вот и Шпенглер все время демонстрирует свои «странности».

Однако пессимизм Шпенглера, похоже, является пессимизмом только для  тех, кто видит историю как систему  причинно-следственных связей, как цивилизацию, идущую путём неуклонного прогресса. Шпенглер же  вообще отрицал целенаправленность исторического процесса. Он заявлял, что у «человечества» нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, так же как нет цели у бабочек или орхидей. Во всемирной истории он видел картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм. Он сравнивал это свойство с  живой природой Гёте (поэзии), а не мертвой природой Ньютона (физики).

Поэтому Шпенглер при всём его пессимизме, очень оптимистичен, ведь он не заявляет о гибели человечества, о конце истории. Пройдёт ещё немного времени,  и о такой трагической судьбе мира и человечества заговорят и фантасты, и философы. Но главное – философ  был убеждён в неиссякаемости человеческого «материала» для будущего бесконечного процесса образования новых оригинальных культур. А вот жители планеты во второй половине ХХ века  уже  столкнулись с тем, чего не представляли ни гуманисты, ни  рационалисты: со всей остротой глобальных проблем, связанных с освоением ядерной энергии, с истощением природы, с  обострением ресурсных, политических и др. проблем. Теперь  убежденность Шпенглера в нескончаемости  жизни и культуры на Земле кажется даже наивной.

Предрекая закат европейской культуры, Шпенглер, ввязывал его и с кризисом мировоззрения. Анализируя современное ему состояние Европы, России в том числе, жёстко высказывался о социализме, его сути. По его мнению, социализм нельзя отождествлять с милосердием,  гуманизмом, миром и заботой, потому что он -  выражение воли  к власти. Действительно, марксисты (и В.И. Ленин, и К. Маркс) видели в диктатуре пролетариата инструмент необходимого государственного насилия для создания справедливого общества мира и гуманизма. Но на практике революция показала, что подобная система насилия непрерывно воспроизводит себя. Власть - политическую, экономическую, военную, административно-государственную и правовую - Шпенглер представляет как главный признак империализма на стадии превращения всякой культуры в цивилизацию. Поэтому для, него неоспоримо существование вавилонского, египетского, андийского, китайского, римского империализма. Отсюда, по его мнению, «одновременность» всех империализмов, в какие бы веках и странах они ни господствовали.

3. СОВРЕМЕННИКИ О КНИГЕ ШПЕНГЛЕРА

Прежде, чем говорить о последователях или оппонентах, обратимся к русскому предшественнику Шпенглера – Н.Я. Данилевскому. За полстолетия  до «Заката Европы» он написал книгу «Россия и Европа». Не понятый и не признанный своими современниками, он   получил признание  в ХХ веке, потому что труд его предвосхитил  философию  Шпенглера, Тойнби и Сорокина. Четвертая глава книги «Россия и Европа» озаглавлена глобальным вопросом: «Цивилизация европейская тождественна ли с общечеловеческой?» и автор отвечает на него так: «народу одряхлевшему» уже ничто не поможет. История свидетельствует, что народы рождаются и, если им это удается, развиваются, но все равно стареют, дряхлеют и умирают, даже независимо от внешних обстоятельств[10].

Ещё до Шпенглера  Данилевский сделал вывод, что периодизация истории на древнюю, среднюю и новую неверна. Рим, Греция, Индия, Египет имели свою древнюю, свою среднюю, свою новую историю, а в жизни культурно-исторических типов можно различить три, четыре или даже семь возрастов.

Данилевского, в первую очередь, интересовала судьба России. И здесь он пришёл к такому выводу: у России два пути - либо всеславянский союз, как непременное условие расцвета самобытной славянской культуры, либо потеря всякого культурно-исторического значения.

Конечно, книга Шпенглера «Закат Европы» родилась не на пустом месте. Её идеи перекликаются со многими философскими взглядами. Ф.Степун считает, что «главное явление, очевидно, очень глубоко пережитое Шпенглером – это влияние Гете. Сколько ни билась европейская мысль над определением Гетевского миросозерцания, миросозерцание Гете все еще не определено. Каждое явление Гёте  созерцает как бы приблизившись к нему, как бы проникнув в его сердце. Отсюда та единственная глубина Гетевского созерцания обликов мира, что органически не переносит стесняющих границ никакого определенного миросозерцания»[11].