Молодежный сленг как социальная разновидность национального языка

     По  телеэкранам стал носиться "600-секундный Шурик" (он же - "шестерка с двумя нулями") г-н Невзоров, путая "Дикое поле" и "Поле чудес"; вот-вот должен был появиться город "Павлограчевск", но вместо него возник новый секретарь Совета безопасности генерал Лебедь и в обиход вошла сказка "Гадкий утенок, или Детство генерала Лебедя", а фразу: "Упал - отжался" не выучил только ленивый.

     Президентские выборы стимулировали создание нового фольклорного пласта, связанного с именем Геннадия Зюганова:

     И сказал папаша Зю: "Я вас всех затормозю!"

     Иногда  Папу Зю именуют "мымриком" или "мымринским философом", имея в виду тот факт, что в 1995 году философский факультет МГУ присудил ему докторскую степень. Тусовка немедленно отозвалась на это событие: по слухам, тема диссертации ГЗ была: "Сколько теряет в весе тело коммуниста, погруженное в собственный диалектический идиотизм?" Кстати, родился Папа Зю в деревне Мымрино. ²

     Россия - страна интернационалистов. Появился "Блин Клинтон" (он же - "Клин Блинтон"), "Агдам Сухейн". На карте возникли "Соединенные Штаты Армении" - США и "Федеративная Республика Грузии" - ФРГ. Как видим, сленговое и фольклорное обеспечение политической и общественной ситуации было оптимальным. В ситуации культурной, литературной, писательской дела обстоят более скромно. Идет период накопительства за счет появлявшихся и появляющихся как безымянных и студенческих приколов, так и образцов, созданных такими профессионалами, как Райкин, Жванецкий, Иванов, Задорнов, Богословский, Арканов, Кнышев, авторы Клуба 12 стульев "Литгазеты", залепушники КВН... Здесь же - приколы литературного происхождения Юза Алешковского, Владимира Высоцкого, Венедикта Ерофеева, Александра Галича и других. Уже на другой день после своего сотворения они разлетались по бескрайним просторам СССР и России, и становились неотъемлемой принадлежностью общей речи. "Больная устрица рождает жемчужину", - гласит восточная мудрость. Больное русское общество создало великое явление речевой культуры.

     Речь - о том явлении, когда разбрелись-разбежались  по свободной России брокеры, дилеры, маклеры, киллеры, фраеры, джокеры, трайлеры, шухеры, бройлеры... Потом пришли битники, фуфаисты, картузники, ностальгисты, неудавшиеся ботаны назвали себя митьками...¹

       Россия не привыкла к шаржированной  и окарикатуренной в слове  - сленговом и фольклорном слове  - характеристике своих кумиров.² Апокрифы о Евтушенко (как правило, в связи с его женитьбами) овеяны более мифологизированной аурой, нежели настенная эпиграмма в нижнем кафе ЦДЛ: Я недавно, ев тушенку, вспоминал про Евтушенку.

     Такое явление, как Евгений Евтушенко, составляет целый пласт литературного фольклора, как, впрочем, и Сергей Михалков. Примером этому является эпиграмма:

     Поэт  поэзией своей  творит всесветную интригу. Он с разрешения властей  властям показывает фигу. (Безымянное).¹

     Настенная эпиграмматика того же кафе Дома писателей регулярно год за годом стиралась бдительными администраторами ЦДЛ, дошедшими в своем рвении в конце концов до того, что была уничтожена совместная эпиграмма Маяковского и Третьякова:

     Запомни истину одну: коль в  клуб идешь, бери жену. Не подражай буржую: свою, а не чужую.¹

     Не  приходится удивляться, что та же эпиграмматика - в ее более специфическом виде - продолжала расцветать в том же ЦДЛ, но уже на стенах писательского  туалета - в виде сортирных апокрифов. Но этот опыт настенных словарей писательского мира, естественно, носит слишком узкий, эзотерический и специфический характер. Более демократичны эпиграммы профессиональных писателей на своих коллег:

     Ах, у Инбер, ах, у Инбер  Что за шейка, что  за лоб! Все смотрел  бы на нее бы, все смотрел бы на нее б! (Приписывается Маяковскому). ²

     Мне говорят, что "Окна ТАСС" моих стихов полезнее. Полезен  также унитаз, но это не поэзия! (Николай Глазков). ³

     Михаил  Александрович Шолохов  для советских  читателей труден. Вот поэтому пишет  для олухов Михаил Александрович Дудин.

     Провожая  на вокзал, меня Чуковский  лобызал. А проводивши на вокзал, "Какая  сволочь!" - он сказал. (Михаил Дудин).¹

     Ах, какой рассеянный с улицы Бассейной. (Маршак - о Чуковском).

     На  Александра Безыменского

     Волосы  дыбом. Зубы торчком. Старый чудак с комсомольским значком! (Приписывается Ярославу Смелякову).

     Недоволен шах Ирана: нету песен  Шаферана. Отвечает Хомейни: "Не поем такой фигни!" (Безымянное).

     Свое  место в жанровом строю заняли лучшие эпиграммы Валентина Гафта:

     Чеканна поступь, речь тверда У Лелика у Табакова. "Горит, горит его Звезда" На пиджаке у Михалкова. (Табакову)²

     Национальный  вопрос, как известно, занимал и  занимает не последнее место в  умах отечественных писателей. Некоторые  варианты его решения - порой на уровне констатации факта - также даются в эпиграмматическом жанре:

     Поэт  горбат. Стихи его  горбаты. Кто виноват? Евреи виноваты!

     (Дудин  о поэте С.Смирнове).¹

     Анонимная эпитафия Станиславу Куняеву 

     Здесь лежит незадачливый Стас: Бил жидов, но Россию не спас.

     Что ты татарин - не беда. Будь жид - и это  ерунда (лишь у собак  престиж - в породе). Беда, что брешешь  без стыда И, к  сожаленью, на свободе... (Прохорову – Александр Иванов)²

     Примечателен апокриф в жанре воспоминаний на тему все того же решения национального вопроса, но уже самим Вождем всех народов: "После войны между Эренбургом и Шолоховым возникла напряженность по нацвопросу. Сталин выступил в роли миротворца: "Ваши евреи проявили трусость во время войны, а ваши казаки - антисоветские настроения еще в гражданскую войну..." ³

     Нельзя  не упомянуть сонет Эммануила  Казакевича, написанный в незабвенные  годы господства теории бесконфликтности, то есть борьбы "хорошего" с "лучшим".

     Поводом послужила коллизия, произошедшая за обедом в Доме литераторов между  двумя сторонниками этой теории - драматургом Суровым и Сталинским лауреатом, автором "Белой березы" Михаилом Бубенновым, во время которой один из героев ударил ресторанной вилкой своего оппонента. Поскольку оба героя относились к стопроцентным антисемитам, сонет Казакевича наряду с теоретическими вопросами решал и национальный:

     Суровый Суров не любил  евреев.

     Где только мог, их всюду  обижал.

     За  что его не уважал Фадеев, который тоже их не обожал.

     Но  как-то раз сей  главный из злодеев 

     однажды где-то в чем-то не дожал.

     М.Бубеннов, насилие содеяв, за ним вдогонку с  вилкой побежал.

     Певец "Березы" в ж... драматургу,

     как будто иудею Эренбургу, фамильное вонзает  серебро.

     Но  следуя традиции привычной,

     лишь  как конфликт хорошего с отличным все  это расценило  партбюро.¹

     Эпиграмма Михаила Дудина. На отъезд поэта Евгения Рейна в гости к своему лучшему ученику Иосифу Бродскому в Нью-Йорк :

     Поэту русскому еврею 

     Большой в Америке почет.

     И Бродский бродит по Бродвею,

     И Рейн - в Америку  течет. (М.Дудников)²

     Особенное место в литературном фольклоре и сленге занимают апокрифы, нередко выдаваемые за воспоминания.

     Поэт  Александр Прокофьев вспоминает: "Умер Горький. Вызвали меня из Ленинграда и прямо в Колонный зал. Стою в почетном карауле. Слезы туманят глаза. Вижу, Федин слезу смахивает, Погодин печально голову понурил. Вдруг появился Сталин. Мы встрепенулись и... зааплодировали". ¹

     "После  одного первомайского парада  в Кремле состоялся правительственный  прием. Писательский генерал Софронов  расчувствовался, поздравил Микояна и поцеловал его от души. Следующего он поздравил и расцеловал товарища Жданова. Рядом стоял Каганович, с которым также была проделана поцелуйная процедура. На очереди - Сталин. Едва Софронов потянулся к нему губами, Вождь отстранился:

     - Ну, полно, полно! Нельзя же за один раз перецеловать все Политбюро!..

     Больше  Софронова в Кремль не приглашали". ²

     "Сталин - Фадееву: 

• Ну, как Шолохов? Пьет?
• - Не больше других, товарищ Сталин!
• - Вас, товарищ Фадеев, мы не хотели обидеть". ³

     "Переводчицу  Татьяну Гнедич вызвали в органы:

     - У вас сестра  в Лондоне. Если  бы вы туда попали, то захотели бы  остаться. Поэтому  мы вынуждены вас  посадить.

• Позвольте, но это все равно, что сказать старой деве: если бы она была женщиной, то стала бы проституткой...

     Следователь засмеялся. Гнедич посадили".

     "Буденного  спросили:

• Как вам нравится Бабель?
• - Смотря какая бабель!" ¹

     "В  30-х годах сотрудники дирекции  МХАТа пришли на дом к Станиславскому:  
- Константин Сергеевич, завтра вся театральная столица будет отмечать ваш юбилей. Будут члены правительства, ваше присутствие необходимо.

     - Это неудобно. Я  всегда не любил  юбилеи.

     - Ваше отсутствие  могут неправильно  понять. К вам относятся  как к патриарху  театра. В вашу  честь Леонтьевский  переулок будет  переименован в  улицу Станиславского...

     - Ну, это совсем  неудобно: Леонтьев  к тому же мой  дядя...

            - Константин Сергеевич, вас завтра наградят орденом Ленина...

            - -Ну, и это неудобно: я всегда не любил его". ¹

     Нередко обычная цитата выполняла не свойственную ей роль анекдота или апокрифа:

     Мариэтта  Шагинян говорила в 1937 году: "Посадили несколько человек, а интеллигенция подняла крик".

     "Дату  рождения Иосифа  Джугашвили положат  наши внуки в  основу завтрашнего  летосчисления, чтобы  окончательно закрепить  новый стиль общественного устройства" (Леонид Леонов). ²

     Либо  событийная ситуация получает притчевое  освещение: "В писательском доме в Лаврушинском в 1937 году висело объявление: "Просьба не забивать канализацию сожженной бумагой".

     Жена  писателя тов. Вадима Кожевникова говорила: "Писатель без должности - это не писатель!"

     Примечательным  фактом речевой культуры являются образцы  молодежного контаминирования. Например, такие:

     Да  будь я и чукча  преклонных годов,

     И то без унынья и  лени

     Английский  бы выучил только за то,

     Что им разговаривал Леннон! ¹

     Сюда  же отнесем и макароническое трансвестирование  хиппи. Последние внесли существенный вклад в речевую культуру. Их язык вломился в речь общества. Хиппи  стали праздником, который всегда с тобой, даже если тебя на нем нет. Вот как свободно и изящно они расправились с известной сказкой Пушкина:

• Две янгицы под уиндом
• пряли поздно ивнингом.
• Кабы я была кингица, -
• спичит ферстая герлица, -
• я б для фазера-кинга
• супер-сейшен собрала.
• - Кабы я была кингица,
• - спичит новоя герлица,
• - я б для фазера-кинга борнанула б чилдрена!..
• Только выспичить успела,
• дор тихонько заскрипела,
• и в светлицу фазер кам,
• на ходу жуя чуингам.
• Во весь тайм оф разговора
• он стоял бихайнд зе дора.
• Спич последний по всему
• крепко лавнулся ему.
• - Что же, клевая янгица, -
• говорит он, - Будь кингица!.. ¹