Тема игры и игрока в русской литературе 19 в. (Гоголь, Достоевский, Пушкин)

Считается, что «Игрок» – роман автобиографический. Сама книга была написана в результате одной игры Достоевского, которая была едва ли не самой крупной в его жизни.

Главный герой романа Алексей рассказывает приключившуюся с ним историю от своего имени – учителя в семье русского генерала, аристократа, который расстался со своим местом, став азартным игроком, и который никак не мог утолить свою жажду к игре. Персонажи романа полны энергии, которая включает в себя любовь, богатство и страсть к игре в рулетку. Сначала Алексей попал в сети Полины (падчерицы генерала) – женщины, воплощающую обремененную долгами русскую аристократку. Разумеется, цель игры заключается в том, чтобы любой ценой стать богатой. Алексей превращается в ее раба, и ее безразличие побуждает его угрожать ей убийством (Де-Грие) – и самоубийством и заставляет вести себя неприлично и унизительно.

В романе события быстро сменяют друг друга, причем все происходит в атмосфере такого напряжения и такой страсти, – что в любую минуту все может измениться. Каждую ночь Алексей может оказаться богачом или нищим.

Выигрыш за игровым столом возбуждает в нем такой азарт, что он позволяет своей возлюбленной уйти, а самому продолжать игру. Теперь он оказался в плену одержимости другого вида любви – к азартной игре. При этом он по-прежнему остается рабом (Полины).

На протяжении действия всего романа присутствует рациональный и великодушный англичанин (мистер Астлей). Этот персонаж, которого можно назвать воплощением яркой Тени автора, готов пожертвовать своей любовью к Полине, если Алексей сможет изменить свою жизнь. Но англичанин, с его рассудительностью и объективностью, – по сравнению с импульсивной эмоциональностью русских, – не может укротить овладевшую Алексеем страсть к игре. Находясь в плену комплекса всю свою жизнь, Алексей не может направить поток своей психической энергии в творческое русло. Не имея энергии, чтобы избавиться от власти комплекса, он находится в состоянии смятения и хаоса, характерных для этого комплекса.

В романе Достоевского апофеоз напряжения и многогранности игры воплощается в бабушке (тетушке) генерала – парализованной старухе, которая приезжает в Рулеттенбург, что бы показать своей семье, что те напрасно ждут извещения о ее смерти.

Ее появление ошеломляет членов ее семьи, ожидавших ее кончины и ее наследства. Игра бабушки соответствует прототипу начинающего игрока. Сначала она может выиграть с высокой вероятностью: она ставит на зеро (в рулетку) и выигрывает, затем повторяет свою ставку и снова выигрывает. Создается впечатление, что она держит в руках удачу. Она является воплощением всемогущества. Ее требования звучат громко, а ее азарт привлекает толпу зевак. Ее напряжение распространяется вокруг игрового стола, привлекая стоящих вокруг бедных людей в надежде, что им перепадет несколько монет от тех, кому сегодня улыбнулась удача. Волна возбуждения, вызванного первыми выигрышами, вовлекла бабушку в водоворот эмоций: это был ее альянс с богиней удачи.

В первую ночь она уходит из казино в выигрыше, но не может сдержать свое возбуждение. На следующий день она туда возвращается и с лихорадочной импульсивностью продолжает играть, пока не проигрывает большую сумму. Однако, несмотря на то, что она находится в плену бессознательной власти комплекса, сначала ощущавшейся слишком похожей на одержимость и слишком сильной, чтобы ею можно было управлять, в конечном счете, бабушке удается осознать пагубный паттерн своего поведения, перестать проигрывать и вернуться домой.

Но Алексей ведет себя иначе. Он познал вкус крупного выигрыша, проиграл его, а затем каждый день продолжал ждать возможности рискнуть, которая могла бы – и обязательно должна была! – так или иначе, изменить его жизнь.

Очарование Алексея женщинами имеет для него все меньше и меньше значения, по сравнению с его зачарованностью Госпожой Удачей. Азарт заставляет идти на риск. Хотя его цель – это свобода выбора, – его независимость – он остается рабом собственного автономного комплекса, связанного с игрой.

Роман «Игрок» наполнен страстью персонажей, стремящихся к новой жизни и с этой целью проводящих время в погоне за удачей за игровым столом.

Главная цель (Алексея) – разбогатеть, чтобы получить руку своей возлюбленной. Его возлюбленная ищет любого богатого мужчину. Алексей лишился любовной страсти в процессе игры, надеясь, стать аристократом. Возможно, в представлении семьи бабушка играла роль Великой Матери: она могла дать, но могла и отнять. Но затем она попала под заклятие Госпожи Удачи, капризный характер которой не оставил никаких сомнений: все находится в руках судьбы. Бабушка уезжает домой счастливая, что полностью «просвисталась» в рулетку.

Фраза, которой начинается четвертая глава романа: «Сегодня был день смешной, безобразный, нелепый», могла бы быть эпиграфом ко всей бытовой линии сюжета. Характеристики ситуации типа: «...сколько крику, шуму, толку, стуку! И какая все это беспорядица, неурядица, глупость и пошлость» - проходят через весь роман [12].

Подлинного чуда в «Игроке» не происходит: герой, как и Раскольников, считая, что деньги – источник зла, спасения ждет от них же («деньги  –  все!»).

Но, в конечном счете, Госпожа Удача улыбнулась Достоевскому в реальной жизни. Вовремя закончив роман «Игрок» и таким образом выполнив свои обязательства по договору с издателем, он начал писать одно из своих самых масштабных произведений – роман «Преступление и наказание».

В перспективе последующей жизни он нанял стенографистку. Впоследствии эта молодая женщина стала его женой, и таким образом он обрел семью, которую так хотел иметь.

А его самый крупный выигрыш заключался в том, что, в конечном счете, писателю удалось победить свою навязчивую страсть к игре. Возможно, написав «Игрока» и таким образом исследовав темную сторону своей личности, он заронил в свое сознание искру, позволившую ему восстановить психическое равновесие.

2.3. А.С. Пушкин и его «Пиковая дама»

Само заглавие «Пиковая дама» - в  обычной речи термин для обозначения игральной карты – выступает скрытой метафорой, в которой зашифровано несколько планов сюжетного движения. Кроме самого очевидного и поверхностного плана, связывающего название повести и мотив пиковой дамы со старой графиней, название повести несет в себе провиденциальную функцию скрытого предвестия сюжетных событий.

В «Пиковой даме» в заглавии задано предвестие этого сюжета. В названии повести также заложен мотив числовой игры: дама – третья по старшинству карта в масти. Дама перекрывает все карты, кроме туза и короля. Кроме того, дама во многих карточных играх имеет числовое достоинство – 3.

Мотив тройки – один из центральных в числовых построениях «Пиковой дамы» (наряду с семеркой и тузом) реализуется в «каббалистической» формуле трех карт – тройка, семерка, туз: «Как! – сказал Нарумов, – у тебя есть бабушка, которая угадывает три карты сряду, а ты до сих пор не перенял у ней ее каббалистики? – Да, черта с два! –  отвечал Томский…» [28].

Сразу заметим, что уже здесь мотив тройки связывается с утроенной способностью графини угадывать, а тем самым, пророчески предвидеть три карты сряду.

В то же время зашифрованная в карточной комбинации с пиковой дамой чертова дюжина перекликается с пушкинским эпиграфом к «Пиковой даме»: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность. Новейшая гадательная книга».

Мотив туза (единицы) в заветной выигрышной формуле, как и мотив пиковой дамы, также несет в себе провиденциальную функцию и реализуется в повести в многочисленных построениях с использованием слов «однажды, один, одна, раз, ни разу» [28].

«Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова», «А каков Герман! –  сказал один из гостей», «– И ты ни разу не соблазнился? ни разу не поставил на руте?» Заметим, что мотив «единицы» в названии повести также задан в масти – пиковая дама, так как пика – это первая и самая младшая масть в колоде [28].

«Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза», – отмечал Пушкин в дневнике вскоре после публикации повести [28]. Вот уже почти два столетия она не выходит из моды и будоражит воображение читателя, сменившего со временем карточный стол на стол письменный. Предпринимаются все новые попытки раскрыть секрет трех карт и выяснить причины финального проигрыша.

Исход игры у карточного стола предопределен игрой, которую герой ведет в жизни. Почему он проигрывает? Потому что его выбор идет вразрез с авторским, обусловленным, в свою очередь, убеждениями и чаяниями, с которыми Пушкин ведет поиск собственного счастья.

Тема жизни как карточной игры поднималась в отношении «Пиковой дамы» не раз. Ход игры (в нашем случае – «фараона») является ключом к пониманию повести.

Правила таковы: у каждого игрока своя колода карт; понтер выбирает карту и ставит деньги; банкомет перемешивает свою колоду, переворачивает ее вниз рубашкой и отодвигает верхнюю карту вправо так, чтобы карта под ней тоже стала видна; если правая карта совпадает по достоинству с картой понтера, выигрывает банкомет; если совпадает левая карта, выигрывает понтер. Если ни одна не совпадает, обе карты откладываются и талия продолжается.

Случай вносит в естественное течение жизни сверхъестественный элемент. У Пушкина эта двойственность воплощена в образе старой графини, хранительнице секрета трех карт. Ее «сверхъестественность» открывается читателю (и Германну) в сцене после бала: «Как и все старые люди, вообще, графиня страдала бессонницею. Раздевшись, она села у окна в вольтеровы кресла и отослала горничных [...] Графиня сидела вся желтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево [...] смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от ее воли, но по действию скрытого гальванизма» [28].

Необычное в облике и поведении графини проявляется постепенно. Деталь, характеризующая качание «страшной старухи», как нам представляется, не случайна: «направо и налево» – это то, как ложатся карты при игре в фараон.

Предполагаемая траектория по горизонтали соотносится с левой, то есть выигрышной стороной для понтера, а по вертикали – с повышением достоинства карт в комбинации «тройка – семерка – туз». Две лестницы, упомянутые Лизой в письме – из сеней в переднюю и из графининой спальни через коридор в Лизину комнату – это и есть индикаторы «повышения».

Итак, подразумеваемое и фактическое путешествие Германна по дому графини складывается в отчетливую схему с тремя последовательными шагами.

Первый шаг соотносится с двумя пространственными сдвигами – внутрь (дома) и наверх – и потенциальной помехой к осуществлению следующего шага (швейцар).

Второй шаг включает и подобную преграду (слуга), и вертикальное перемещение (из сеней в переднюю), в то время как на горизонтальной оси сдвиг соотносится с движением вправо-влево.

Третий шаг состоит из вертикального (вверх по витой лесенке) и горизонтального смещений, причем последнее реализуется в форме двух дверей, правой (ведущей в кабинет, смежный с комнатой графини) и левой (ведущей в Лизину комнату) [28].

Данная схема, как нам кажется, имеет прямое отношение к карточной игре в заключительной главе. Три шага соответствуют трем игорным дням. Ставки от тройки к тузу согласуются с перемещением Германна снизу вверх. Левая сторона как выигрышная для Германна-понтера обыгрывается в левых поворотах, сопровождающих путешествие по дому графини. Наконец, и там, и там есть опасность проигрыша – результата азартной игры и нежеланной встречи внутри дома. Таким образом, дом графини сам превращается в карточную игру.

Соответствие между схемой движения и карточной игрой наблюдается и на уровне информативности текста. Быстрое и беспрепятственное преодоление двух первых шагов (из сеней в переднюю и оттуда в спальню графини), переданное в шести коротких, точных предложениях, отзывается в описании первых двух ночей в доме Чекалинского, поданных с той же сдержанностью, – будто Германн и мимо них проходит «легким и твердым шагом».

Третья ночь открывается пространным введением, перекликающимся с детальным описанием спальни графини. Многочисленные предметы создают антураж старомодной комнаты и озадачивают: почему Пушкин поступается заповедью «точности и краткости»? Не спрятан ли здесь ключ? Обнаружить тройку, семерку и единицу (туза) в приведенном отрывке действительно возможно.

Генералы и тайные советники – это, конечно, тузы. Молодые офицеры, надежда женских сердец на скорое замужество, – короли: именно им отводится роль потенциального супруга или возлюбленного в карточных гаданиях [9].

Таким образом, обстановка графининой комнаты и третья ночь за карточным столом оказываются событийными двойниками. Предметы интерьера, особенно двери и картины, наиболее тесно связаны с игрой. Так же, как выпадающие направо и налево карты, выпадают направо и налево две двери.

Люди и карты тоже становятся двойниками, и эта двойственность фиксируется расстроенным воображением героя: стройная девушка видится ему червонной тройкой, а «пузастый мужчина» – тузом.

Итак, мы показали следующее: во-первых, передвижение Германна по дому графини в третьей главе и три талии фараона в шестой точно соотнесены друг с другом; во-вторых, три карты предлагают два сценария, один из которых можно назвать «желаемое» (дневные ассоциации), другой – «соперничество двух дам» (ночные ассоциации). Если дом – это предтеча игры у Чекалинского, то где, наконец, туз? Осмелимся предположить, что туз спрятан за дверью в комнату Лизы. В самом деле, Германн волен сделать ставку либо на левую дверь, либо на правую. Соперничество, согласно взаимозаменяемости людей и карт, выражается в готовности Германна стать любовником восьмидесятилетней графини – желании несколько странном. Если игра повторяет схему пространственного перемещения, то появление пиковой дамы – результат той самой ставки, которую делает Германн, стоя перед двумя дверьми.

В «Пиковой даме» деньги и страсть к игре – две антитетичные составляющие счастья. Умоляя графиню открыть секрет трех карт, Германн уповает на то, что счастье его – и его потомков – находится в ее руках.

Узнав о смерти графини, Лиза понимает, что «не она могла […] осчастливить его» [28].

«Деньги – вот чего алкала его душа!» – восклицает Пушкин, подтверждая нашу догадку о самоценности обогащения. Желание Лизы сделать Германна счастливым напрямую связано с супружеством. Ничего не говорится о ее собственных надеждах. Сказано лишь об ожидании избавителя. В то же время цитируется ее первое письмо к Германну, начинающееся со слов «Я уверена, […] что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня необдуманным поступком» [16].