Выборы как элемент политического маркетинга

Во многих современных  государствах голосование — не только право, но и обязанность, за невыполнение которой полагается нaказание: в Бельгии, Нидерландах, Австралии — штраф, в Пакистане —даже тюремное заключение. Объясняются подобные строгости нарастанием aбcентизма (от лат. Absentia - отсутствие) — уклонения граждан от участии в выборах

В некоторых странах во избежание «выборной давки» ограничивается количество кандидатов, баллотирующихся по каждому избирательному округу. Так, в Великобритании это число не должно превышать пяти кандидатов. Кроме того, каждый кандидат вносит довольно большой денежный залог, который будет удержан, если претендент не наберет минимум 5% от общего числа голосов. Пятипроцентный барьер установлен ряде стран (в том числе, и России) и для партий. Во многих странах за день до выборов предвыборная агитация запрещается, чтобы избиратель мог спокойно взвесить, кому же все-таки отдать свои голос.

День выборов - это как  бы пик, апофеоз, праздник демократии. Нo нередко он становится объектом манипуляции политических элит и их лидеров.

Избирательная, кампания завершается  подсчетом голосов, определением и объявлением итогов выборов. Подсчет голосов не представляет ни технической, ни моральной проблемы в цивилизованных странах. В тех же, что пока не входят в их число, возможна и фальсификации итогов голосования. Такое имело место на президентских выборах 1986 г. на Филиппинах, на парламентских выборах 1988 г. в Бангладеш и других странах.

Глава II. Специальные политические выборные технологии

«Черный PR», «спецтехнологии», «грязные технологии», «информационные войны», «спецпропаганда», «контрпропаганда»  — эти понятия все чаще попадаются нам в средствах массовой информации, обсуждаются на встречах специалистов по избирательным кампаниям, с настороженностью поднимаются во время встреч с клиентами и потенциальными кандидатами. Что же стоит за этими понятиями? Грязные методы ведения предвыборной войны, которые используются беспринципными кандидатами и технологами, или неотъемлемая часть практики управления общественным мнением, громкие слова, добавляющие внушительности мифу о всемогуществе избирательных технологов, или особая сфера технологий, зародившаяся и разрабатываемая военными и спецслужбами, незаконные формы предвыборной борьбы, являющиеся предметом внимания судебной власти, или одна из разрешенных форм агитации?

Методы  «спецтехнологий» и «контрпропаганды»  не являются новыми. В практику избирательных технологий они пришли из военной пропаганды, «психологических» или «идеологических войн», практики активных мероприятий по линии пропаганды и др.

По-видимому, в той или иной мере эти методы в различных формах имели место на самых различных этапах развития человечества. Во время войны Великобритании с бурами в Южной Африке буры сумели установить связи с Германией, Ирландией, Америкой, Францией и другими странами, в которых они целенаправленно создавали образ коварной и жестокой Великобритании, ведущей войну со всеми бурами, включая женщин и детей. Это привело не только к получению ими существенной поддержки мирового общественного мнения, но и помогло наладить поставки оружия и организовать поток добровольцев. Особое развитие пропаганда в качестве самостоятельной военной дисциплины получила в первой мировой войне. Например, в США был создан так называемый Комитет Криля, который координировал пропагандистскую работу, направленную как на Германию, так и на население США.

Основную  задачу избирательной системы, избирательных  кампаний можно рассматривать как  определение тех людей, которые  в наибольшей степени соответствуют  представлениям населения о защите их интересов в выборных органах  власти. Однако с «технологической точки зрения» избирательные кампании, а вернее, избирательные технологии «призваны произвести запланированные результаты», а именно обеспечить «избрание» того или иного кандидата.

Принципиальным  является и то, что распространение  любых сведений о кандидате, которые характеризуют его в глазах избирателей негативно, однако соответствуют действительности, не является нарушением. Таким образом, с точки зрения закона агитация, имеющая целью голосовать против тех или иных кандидатов, является легитимным и законным видом предвыборной агитации.

К «спецтехнологиям»  можно отнести и практику регистрации  кандидатов с одинаковыми фамилиями, именами и отчествами («двойники», «клоны»), имеющую целью отвлечь  голоса избирателей от «оригинальных» кандидатов.

Использование «клонов» связано с предположением о том, что избиратели не разберутся, какой из однофамильцев является «оригинальным», и проголосуют за того, кто идет первым по алфавитному списку. При этом первым оказывается именно «клон» или «двойник».

Интересно, что во время этих же выборов в г. Санкт-Петербурге появился «клон» объединения «Яблоко» под  названием «Яблоко — Санкт-Петербург».

Необходимо отметить, что такого рода действия на момент их использования  также не являлись нарушением избирательного законодательства.

Однако нам хотелось бы специально отметить, что нередко, используя  «спецтехнологии» и «контрпропаганду», их инициаторы идут на нарушения других статей избирательного законодательства. Например, широкое распространение  получила практика организации мероприятий по срыву выборной деятельности других кандидатов. Так, практика уничтожения агитационной печатной продукции является широко распространенной как в российских, так и зарубежных избирательных кампаниях. При этом, как в России, так и за рубежом такого рода действия являются незаконными. Например, согласно российскому законодательству, организованное уничтожение или повреждение агитационных печатных материалов является нарушением закона. Согласно статье 4010 КоАП, умышленное уничтожение или повреждение агитационных печатных материалов является противоправным действием. Однако с точки зрения российской практики привлечение по статье 4010 является крайне редким случаем, а величина налагаемого штрафа много меньше того эффекта, который может принести деятельность по уничтожению агитационной продукции.

В практике российских избирательных  кампаний встречались и такие  примеры, как оказание давления и  подкуп работников типографий, редакций газет с целью нарушения циклов производства и распространения агитационной продукции кандидатов. Встречаются также попытки помешать под теми или иными предлогами проведению публичных мероприятий кандидатов. Особенно часто это имеет место со стороны действующих глав исполнительной власти в регионах.

Организация мероприятий по срыву выборной деятельности других кандидатов нередко связывается с различными приемами из практики «контрпропаганды», которые направлены на разрушение положительного и создание отрицательного имиджа кандидатов.

Хотелось бы отметить, что «негативные кампании» являются частым, но отнюдь не обязательным элементом любой избирательной кампании. «Политические партии и деятели нередко отказываются от ведения негативных кампаний. Основным соображением в этом случае выступает опасение, что общественное мнение отнесется к использованию контрпропаганды негативно и это нанесет ущерб самим ее инициаторам. Например, в 1970 году Д.Хили (партия лейбористов, Великобритания) достаточно упорно возражал против использования плаката «Вчерашние люди», а в 1974-м консерваторы отказались от широкого использования одного из «антилейбористских» фильмов. Такого рода соображения являются достаточно серьезными, поскольку интенсивные «негативные кампании» нередко вызывают резкую реакцию по отношению к их инициатору.

Глава III. Избирательная система и многопартийность

В настоящее время  наблюдается явный всплеск интереса к проблематике многопартийности, ее нынешнего состояния и перспектив развития. Это, в частности, проявляется  в той дискуссии, которая развернулась вокруг проектов закона о политических партиях, в самом факте проведения общественных слушаний на эту тему.

В определенном смысле этот интерес  обусловлен тем, что прошедшие парламентские  и даже в большей степени президентские  выборы подвели черту под целым  этапом развития многопартийности в России – от больших ожиданий конца 80-х до глубокого кризиса многопартийности конца 90-х годов. На закате перестройки казалось, что отмена шестой статьи Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС автоматически откроет перед Россией путь в мир развитых демократических стран, в мир естественного политического плюрализма. Достаточно сказать, что даже сегодня отмена шестой статьи и переход к многопартийной системе оценивается обществом в качестве чуть ли не единственного достижения периода горбачевской перестройки.

За многими специфическими факторами, порождающими многопартийность, стоит  один общий, который с ними взаимодействует: этот фактор — избирательный режим. Можно утверждать, что мажоритарная система в один тур ведет к двухпартийности. И наоборот: мажоритарное голосование в два тура и система пропорционального представительства приводят к многопартийности. Механизм ее достаточно прост: при этой системе различие близких партий не мешает их совместному представительству, потому что во втором туре (при перебаллотировке) они всегда могут перегруппироваться. Феномены поляризации и заниженного представительства не играют здесь большой роли или играют ее лишь во втором туре; каждая партия полностью сохраняет свои шансы в первом.

Со времен бурного роста количества политических партий в нашей стране прошли три цикла избирательной  кампании на многопартийной основе, и  уже сегодня можно говорить об определенной традиции альтернативных выборов. Проблема, однако, состоит  в том, что по мере своей реализации идея и главным образом сама практика многопартийности постепенно девальвировалась. Три состава Государственной Думы, сформированные на многопартийной основе, так и не смогли повлиять на реальное положение дел в стране, включая действия исполнительной власти, сползание в глубокий экономический кризис и т.д.

Не случайно россияне, сохраняя приверженность основным демократическим ценностям, в частности, свободе слова, выборности органов власти, одновременно весьма скептически относятся к идее многопартийности. Так, за последние три года, по данным опросов Российского независимого института социальных и национальных проблем, число считающих многопартийность важным элементом демократии сократилось с 39% до 26%, тогда как доля придерживающихся противоположной точки зрения выросла с 36% до 50%.

Обращает на себя внимание то, что значительное число наших  сограждан, высоко оценивая необходимость  прямых выборов всех органов власти, не отождествляют такого рода выборы с борьбой различных политических партий, а участие в их деятельности не считают важным элементом демократии и гражданской активности. Более того, значительное число россиян – 45% – выступают сегодня за отмену практики формирования половины Государственной Думы по партийным спискам и за переход к избранию всех депутатов по одномандатным округам (15% – против, при 40% не имеющих определенной точки зрения).

То, что партийная система России нуждается в реформировании, не вызывает сомнений. Спорными, однако, являются вопросы  о способах, целях и задачах этого реформирования. И, в частности, вопрос о том, насколько новый закон о партиях будет способствовать либо, наоборот, препятствовать такого рода реформированию.

Первое, на что хотелось бы обратить внимание, это то, что реформировать  партийную систему в интересах подлинно демократического развития общества невозможно вне контекста жизнедеятельности всего общественного организма. Между тем именно этот, можно сказать, партстроительский подход просматривается в законопроекте, предложенном ЦИК РФ. Общий посыл его авторов заключается в том, что Россия нуждается в нескольких крупных, имеющих массовую базу политических партиях. Именно они-де представляют чуть ли не единственный инструмент коммуникаций между властью и обществом. В действительности, как показывают многочисленные исследования, нет никакой зависимости между поддержкой той или иной партии на выборах и ее численностью. Но дело не только в этом.

Многопартийность не получила в  нашей стране должного развития, прежде всего, потому, что политический режим в России был сконструирован так, что исключал какую бы то ни было возможность победившей на выборах в Государственную Думу партии сформировать правительство, а значит, реально прийти к власти в ходе выборов. Понятно, что этот вопрос касается не закона о партиях, а самой Конституции. И тем не менее без его решения или хотя бы гласного обсуждения двинуть процесс развития многопартийности дальше будет затруднительно.

Второе – действующие партии так и не смогли адекватно выразить интересы значимых социальных слоев общества, оставаясь в основном чисто верхушечными образованиями. Именно эта неадекватность является одной из главных причин падения доверия россиян к партиям как к политическому институту. Все последние годы результаты массовых социологических опросов свидетельствуют о крайне низком уровне поддержки политических партий. В определенном смысле это проецируется и на отношение к Государственной Думе и вообще к представительной власти России, смысл и функции которой оказались так и не поняты и не приняты большей частью общества.

То, что партии не могут адекватно  выражать интересы населения, связано  не только с тем, что они не умеют  делать это в должной степени. Надо иметь в виду, что сам процесс  как социального, так и идеологического  структурирования нашего общества еще далеко не завершен. И можно предположить, что уже на следующих выборах партийно-политический расклад может оказаться совершенно иным, нежели в 1999 году. Опросы населения показывают, что, если бы парламентские выборы состоялись в ближайшее время, в Государственной Думе не оказалось бы некоторых партий, ныне там представленных.

В этой связи представляется контрпродуктивным  путем принятия нового закона о партиях  подводить своеобразную черту под  “партийным строительством” и уж тем более противопоставлять политические партии другим структурам гражданского общества – общественным движениям, объединениям, профсоюзам и т.п. Очень трудно понять логику авторов законопроекта ЦИК, когда они “даруют” право участия в выборах исключительно политическим партиям. Если бы такого рода ограничения существовали, например, в Польше, то там никогда не было бы движения “Солидарность”, а в Англии – лейбористской партии, то есть политических объединений, выросших “снизу”, прежде всего из профсоюзов.