Постановка проблем в философии. Проблемы бытия, материи, сознания, познания и истины

Проблема отношения  сознания к материи в XVII в. (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц) рассматривалась  главным образом в гносеологическом плане. Суть ее такова. Всем очевидно, что  мир состоит из материальных вещей, которые мы можем мыслить или как-то себе представлять. Не менее очевидно и то, что наши идеальные образы вещей или мысли о них должны иметь какое-то сходство, подобие с самими материальными вещами. Иначе ведь процесс познания реальности будет невозможен. То есть между вещью и мыслью о ней должно быть что-то общее. Но что реально общего имеется у наших мыслей и материальных вещей? Какими общими свойствами обладают материальные и идеальные объекты?

Получается  парадоксальная ситуация: у материальных и идеальных объектов нет никаких общих свойств. Те свойства, которые имеются у материальных объектов, напрочь отсутствуют у объектов идеальных и соответственно наоборот. Именно поэтому материальное и идеальное считаются противоположностями: общего-то ничего нет, это — взаимоисключающие начала. В этом, собственно, и заключается исходная проблема: как относится наше мышление к вне нас существующей реальности, точнее — как они умудряются совпадать, соответствовать друг другу?

Не найдя  у материи и мышления общих  свойств, Р. Декарт счел за благо объявить их двумя разными субстанциями, соответствие которых друг другу может обеспечить только Бог. Зато ее нашел Б. Спиноза. Общее, т.е. то, что объединяет, связывает вместе материю и сознание — это природа! Поэтому, как вы помните, субстанций²⁰ у Б. Спинозы не две, а одна. Декартовские же «мышление» и «протяжение» — это атрибуты (свойства) одной-единственной субстанции (которая, впрочем, и у голландского мыслителя в конечном итоге оказывается тождественной Богу).

Объявление  природы общим основанием проявления как материальных, так и идеальных свойств, хоть и указывало верный путь решения проблемы, но все же не давало конкретного ответа: как же все-таки достигается однозначное соответствие мысли предмету? Приемлемый ответ на этот вопрос был найден только в XIX в. марксистской философией. Его смысл: соответствие мышления материальному миру обеспечивается практической деятельностью человека. Наша материальная, предметная деятельность — вот что связывает сознание с материальным миром, формирует наши мысли «по образу и подобию» материальных вещей.

Сознание как  способность следует отличать от такой способности как мышление. Сознание — это способность субъекта соотносить себя с миром, вычленять  себя из мира и противопоставлять  себя ему. В этом случае возникает разговор о соотношении субъекта и объекта, сознания и мира. В противоположность сознанию, мышление есть способность мыслить — фиксировать мир в понятиях и делать на основе них выводы в форме суждений и умозаключений. Сознание — необходимая предпосылка для мышления, поскольку только благодаря ему мы вообще отличаем себя от окружающего нас мира, говорим о себе как отъединенном от всего остального субъекте воли, «Я» мышления и чувства. Но само сознание есть не только мышление. Сознание включает в себя мышление как необходимую часть.

Мышление производно от практического действия и формируется только на его основе. Это верно как для истории возникновения человечества (антропосоциогенеза), так и для индивидуальной истории становления личности любого современного человека. Таким образом, в итоге находит свое разрешение проблема неразрывной связи, единства, общности идеального мышления и материальной реальности.

Но почему мышление идеально? Ведь осуществляется оно с помощью  структур головного мозга — объектов самых что ни на есть материальных. Так, может быть, мышление и есть обычный материальный процесс возникновения и распада сетевых взаимосвязей нейронов? Утвердительный ответ на этот вопрос считается в современной философии ошибочным. Ибо в этом случае теряется качественная специфика мыслительного процесса, его фундаментальное отличие от обычных материальных явлений. В чем же эта специфика заключается?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ПОЗНАНИЕ

Познание - процесс целенаправленного, активного отображения действительности в сознании человека, обусловленный  общественно-исторической практикой  человечества. Он является предметом исследования такого раздела философии, как теория познания (гносеология).

Философия традиционно выделяла в  акте человеческого познания два  его различных вида: чувственное (перцептивное) и рациональное. Первый самоочевидно связан с деятельностью наших органов чувств (зрения, слуха, осязания и пр.). Второй подразумевает работу разума — абстрактно-понятийное мышление человека.

Таким образом в процессе познания аналитически достаточно четко выделяются две человеческие познавательные способности: сенситивная (чувственная) и рациональная (мыслительная). Ясно, что конечный результат (истина) достижим только «совместными усилиями» этих двух составляющих нашего познания. Но какая из них более фундаментальна? Другими словами, где искать наиболее достоверную, базовую основу нашего познания — в чувствах или в мышлении?

Разные варианты ответа на этот вопрос привели к оформлению в философии двух конкурирующих направлений — сенсуализма (эмпиризма) и рационализма. Сенсуалисты (Д. Локк, Т. Гоббс, Д. Беркли) надеялись обнаружить фундаментальную основу познания в чувственном опыте. Рационалисты (Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц) пытались приписать ту же роль абстрактно-логическому мышлению.

Главным в теории познания есть вопросы  об отношении знания о миру к собственно миру, способное ли наше сознание (мышление, ощущение, представление) давать адекватное отображение действительности.

Вопрос о том, может ли объективная  реальность быть данной в сознании человека - а если может, то каким  именно образом - давно интересовал людей. Подавляющее большинство философов и ученых утвердительно решают вопрос о том, познаваем ли мир. Однако существует такое учение, как агностицизм (от греч. непознаваемый) представитель которого отрицают (полностью или частично) принципиальную возможность познания объективного мира, выявления его закономерностей и постижения объективной истины. В истории философии наиболее агностиками были английский философ Юм и немецкий философ Кант, согласно которому предметы, хотя и существуют объективно, но представляют собой непознаваемые "вещи - в - себе".

Агностицизм проявил важную проблему гносеологии - что я могу знать? Этот вопрос стал ведущим в работе Канта "Критика чистого ума" и до сих пор остается актуальным. Дело в том, что в самом деле человеческое познание как любой процесс, который исторически развивается, на каждом конкретном этапе своего развития имеет ограниченный, относительный характер. Агностицизм абсолютизирует эту относительность, утверждая, что человеческое познание в принципе не способно проникнуть в сущность явлений. Все знание сводится им или к привычке, приспособлению, специфической организации психической деятельности (Юм), или к конструктивной деятельности разума (Кант), утилитарной пользы (прагматизм), к проявлению специфической энергии органов чувства (Мюллер), к результатам соглашения между учеными (конвенционализм), к отображению отношений между явлениями, а не их природы (Пуанкаре, Бергсон), к правдоподобию, а не объективной истинности его содержания (Поппер). Общая идея - знание - не дает отображения сущности действительности.

Знание можно определить как  заслуживающую доверия истинную и достаточно обоснованную информацию о реальности.

Знание скрывает за собой целый  ряд гносеологических проблем. Большинство  из них коренятся в диалектической²¹ (т.е. противоречивой) природе взаимоотношений знания и воспроизводимой им реальности²². Знание, например, конечно и ограничено, а представляемая им Вселенная бесконечна и безгранична. Знание стремится к точности, определенности, предсказуемости. Но это возможно лишь в статичном, устойчивом положении. Реальность же подвижна, изменчива, непредсказуема.

Непрерывное движение знания (познание) не спасает его от парадоксальности. Помните знаменитое кредо Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю»? Смысл этого тезиса принято истолковывать примерно так. Допустим, я что-то знаю, и объем моего знания может быть представлен неким кругом. Наверняка кто-то знает больше меня, и объем его знания будет изображен кругом большего диаметра. Площадь круга — знание, а то, что вне его — следовательно, незнание. Поэтому, если у кого-то круг знаний больше, то и граница знания и незнания (длина окружности) тоже больше! Значит, чем больше человек знает, тем больше он не знает. Иначе говоря, чем больше человек узнаёт, тем лучше он понимает, как же много он на самом деле не знает, и каково истинное соотношение маленького островка его знания с океаном незнания.

 

ИСТИНА

Истина - верное отражение объективной  и субъективной действительности в сознании человека, воспроизведение её такой, какой она существует сама по себе, вне и независимо от человека и его сознания.

Способно ли человеческое познание, в том числе и научное, приводить  к истине? Автоматически ответить на этот вопрос положительно философия  не может, поскольку за тысячелетия ее существования было сформулировано немало аргументов, выражавших на сей счет большие сомнения.

Философское направление  «Агностицизм» считает невозможным объективное познание окружающей действительности посредством собственного опыта.

Обобщенно доводы агностиков сводятся к следующему:

Вся информация о внешнем мире добывается с помощью ощущений. Разум, как  известно, напрямую с внешним миром  не связан. Но ощущения — субъективны, т.е. зависимы от природы и состояния  субъекта познания. Следовательно, имеющийся у человека образ внешнего мира во многом определяется им самим. Однако, если бы наши органы чувств были устроены иначе, то и мир мы бы воспринимали совсем по-другому. Значит, наша картина мира субъективна, зависима от устройства органов чувств. Но каков же внешний мир объективно, т.е. независимо от наших ощущений, сам по себе? А вот этого, к сожалению, мы никогда не узнаем, поскольку нам не дано «выпрыгнуть» из собственных ощущений, посмотреть на мир как бы со стороны. Единственное, что мы можем реально знать, — это наши ощущения, появляющиеся в результате воздействия на них не знакомого нам мира.

То, что познается (материальный предмет), и то, чем познают (мышление), принципиально  разной природы. Первое материально, второе идеально. И между ними нет ничего общего, т.е. никакие общие свойства им не присущи. А если это так, то нет основания для сравнения материального предмета и его идеального образа. И, следовательно, невозможно установить, соответствует ли образ предмету. А это значит, что претензии нашего знания на истинность беспочвенны.

Истины, как известно, изменчивы. То, что вчера все дружно принимали  за истину, сегодня может оказаться  банальным заблуждением. Вся история  познания — тому красноречивый пример. Но где гарантии, что наши сегодняшние истины не будут признаны завтра очередным заблуждением? Вряд ли кто решится такие гарантии предоставить. Но тогда получается, что так называемый процесс познания — это не смена одной истины другой, а, напротив, непрерывное движение от одного заблуждения к другому. Истина же неуловима.

Наиболее убедительными возражениями агностицизму на сегодняшний день располагает  диалектическая философия²³. Постулируя²⁴ диалектически противоречивый характер развития бытия, она, естественно, эту же характеристику приписывает и познанию. Познание диалектически противоречиво, т.е. содержит в себе противоположности, взаимодействие которых и обеспечивает в конечном итоге его развитие. Агностические же выводы получаются тогда, когда только одна из какой-либо пары противоположностей (сторон противоречия) принимается во внимание, вторая же игнорируется.

Аргумент от субъективности ощущений. То, что ощущения субъективны, —  сомнению не подлежит. Вне субъекта их нет. Но ведь это только одна сторона  дела. Ощущение-то возникает как  результат внешнего объективного воздействия на наши органы чувств. Значит, «конечный продукт» — ощущение — является результатом взаимодействия объективного и субъективного факторов, в нем представлено то и другое. Поэтому учитывать только одну из противоположных характеристик ощущения (субъективность), оставляя в стороне другую, значит совершать ошибку.

 Что же касается утверждения  о том, что мы не знаем,  каков внешний мир за пределами  наших ощущений, то тут агностики  частично правы. Но правота  эта своеобразна. Дело в том, что данный вопрос вообще не имеет ответа, поскольку некорректно поставлен. Что мы имеем в виду, когда спрашиваем: каков мир вне наших ощущений? По сути мы спрашиваем: как он выглядит? Но «выглядеть»-то можно только в чьих-то ощущениях (зрительных). А если последних нет, значит, мир никак не выглядит. Это не значит, что он не существует. Он прекрасно существует и без нас во всем своем великолепии. Вот только описать все это великолепие «за пределами ощущений» в принципе нельзя, ибо сама процедура «описания» подразумевает участие в ней органов чувств, а значит, — ощущений.

Ситуация здесь во многом аналогична той, в которой оказались физики с появлением теории относительности. Последняя, как известно, утверждает равноправие всех возможных систем отсчета. Этот, казалось бы, невинный постулат порождает парадоксальные следствия. Вспомним хрестоматийный²⁵ пример из популярных брошюр по теории относительности: распивая чай в купе скорого поезда, пассажир случайно роняет стакан бодрящей жидкости на пол. Вопрос: по какой траектории летит стакан — по прямой или искривленной? Ответ: для наблюдателя внутри поезда — строго по прямой, а для наблюдателя вне поезда, например на платформе, — по дуге, ведь поезд-то во время полета стакана успевает проехать некоторое расстояние, и стакан падает совсем не в ту точку, над которой он начал свой полет. При этом очень трудно удержаться от вопроса: для одного наблюдателя стакан движется так, для другого — эдак, ну а как же на самом-то деле независимо ни от каких наблюдателей? И мало кому удается с первого раза понять, что этого «на самом деле» просто не существует! (Что, впрочем, неудивительно, ибо сам ученый мир шел к этому выводу не одну тысячу лет.) Ведь требование зафиксировать движение предмета «на самом деле» означает не что иное, как требование предоставить некую абсолютную систему отсчета, каковой в природе нет. Все системы отсчета равноправны, и количество их в принципе бесконечно.