Участие российских вузов в Болонском процессе: практические шаги

Если говорить о косвенных экономических последствиях студенческой мобильности, можно предположить, что в период нахождения за рубежом та часть российских студентов, которая склонна к практическим занятиям бизнесом, установит горизонтальные связи со своими сверстниками, чтобы потом воспользоваться ими для осуществления экономического сотрудничества в различных формах — например, для создания совместных предприятий, для расширения международных торговых связей.

Обучаясь в  европейских вузах по экономическим специальностям и бизнесспециальностям, российские студенты приобретут самые современные экономические знания, равно как и научные представления об особенностях современного бизнеса. Особенно важно, что в контексте вступления России в ВТО в стране появится заметное количество европейски образованных экономистов и бизнес-менеджеров.²⁸

Студенты из Европы и других стран мира, приезжающие  в Россию, даже если само обучение непосредственно по программам мобильности в строгом соответствии с болонскими рекомендациями будет бесплатным, привезут в Россию финансовые средства (по аналогии с туризмом), которые используют на оплату проживания, на питание, медицинское обслуживание, досуг.

Хотя Болонский  процесс и начинался как проект политической направленности, вскоре он приобрел в большей степени академическое, образовательное содержание. Тем не менее представляется возможным говорить и о политических аспектах участия России в европейском пространстве высшего образования.²⁹

Вряд ли пока можно утверждать, что с точки зрения ее восприятия в Европе, Россия полностью избавилась от политико-идеологического «шлейфа» бывшего Советского Союза.

Многие европейцы  по-прежнему относятся к России настороженно, не воспринимая ее как стабильного и надежного партнера. Полноценное вхождение России в Болонский процесс может способствовать изменению в лучшую сторону ее восприятия европейцами.³⁰

Прозрачная  и качественная система образования, построенная на «болонских» принципах, поможет России утвердить свой статус истинно европейской державы, снять долю настороженности в ее восприятии со стороны европейцев как страны непонятной и непредсказуемой. Укрепление авторитета страны через качественное высшее образование может представлять собой немаловажный политический ресурс.

Участие России в Болонском процессе будет способствовать искоренению в умах европейцев складывавшегося долгими десятилетиями «образа врага». В Европе, в отличие от нынешних не слишком привлекательных русскоязычных «гастарбайтеров», на заметных ролях окажутся гораздо более интеллектуальные и образованные «народные послы» России — студенты, причем при совместном обучении российские и иностранные студенты уже в вузовской аудитории смогут научиться лучше понимать друг друга.

Наконец, еще  одно немаловажное соображение. Как полноценный член Болонского процесса Россия сможет в свою очередь активнее влиять и на высшее образование в Европе: голос более тысячи российских вузов не может не быть услышанным при принятии образовательных решений.

Разумеется, при  этом не стоит питать и чрезмерных иллюзий. Болонья не является тем «золотым ключиком», который одним поворотом откроет желанную дверцу к национальному педагогическому благоденствию. Проведение в жизнь болонских идей в нашей стране несомненно имеет ряд проблем и противоречий, которые требуют четко отработанного механизма воплощения их в жизнь.

1.2.Основные проблемы  вхождения РФ в Болонский процесс

Выступая за активное включение России в Болонский процесс, мы вместе с тем не можем обойти стороной вопрос и о его возможной оборотной стороне. Применительно к российским условиям есть много «подводных камней», которые при неудачном стечении обстоятельств могут поставить под угрозу весь этот необходимый и жизнеспособный проект.

Первый из них  — отсутствие в России существенного государственного финансирования Болонского процесса. На съездах Европейской ассоциации университетов звучала, например, такая цифра: на финансирование болонских реформ в переходный период странами-участниками Болонского процесса, как правило, расходуется до 60 % бюджета национальных министерств образования и отдельных вузов. Пока же не приходилось встречать сведений о том, что в России данные преобразования хоть в какой-то степени получают целевое финансирование. Да и в самих вузах эта работа чаще всего не оплачивается и выполняется в основном на привычных с советских времен «общественных началах». В условиях рыночной экономики это вовсе не способствует повышению эффективности перехода на болонскую систему.³¹

Между тем переработка  программ по уровням бакалавр/магистр, пересчет часов в кредиты, направление студентов базового вуза на семестр или на год за рубеж, консультирование иностранных студентов по вопросам обучения в российском вузе, разработка и массовое заполнение Приложений европейского образца к диплому применительно к специфике конкретного вуза — все эти и другие задачи требуют значительных усилий и затрат времени, причем некоторые из них придется затем осуществлять на регулярной основе во всерасширяющихся масштабах. Например, по мере расширения академической мобильности задачи координаторов всех уровней будут возрастать многократно. Поэтому необходимо безотлагательно подвести под болонские преобразования в России соответствующую экономическую основу.³²

Переход на многоуровневую систему высшего образования  в том числе требует решения, порой безотлагательного, достаточно сложных проблем.

Централизованное  введение степени бакалавра в  российском высшем образовании ставит вопрос о сроке обучения в бакалавриате. Те вузы России, которые относительно давно используют эти степени, уже привыкли к тому, что обучение бакалавра длится четыре года; между тем классический европейский бакалавр болонского образца — трехгодичный. Конечно, четырехлетний бакалавриат, с точки зрения его узнаваемости, вполне допустим, и европейское сообщество безоговорочно готово признавать его; однако, сказав «А», надо бы сказать «Б», то есть, согласившись на четырехлетнего бакалавра, было бы логично согласиться и на одногодичного магистра, так как суммарный срок обучения магистра в Европе — все-таки чаще всего пять лет, а определенное для этого уровня количество академических кредитов — не меньше 300.³³

 Европейские болонские традиции не требуют строгого соблюдения и этой нормы (300 кредитов на магистра), однако, когда степень «специалиста» станет анахронизмом и основным носителем высшего образования станет магистр, выяснится, что срок получения высшего образования второго уровня в России увеличился на один год и составит шесть лет. Правильно ли и насколько это соответствует современной тенденции интенсификации образовательного процесса?  Так как необоснованное дополнительное время ложится в определенной степени бременем на родителей студентов (в варианте платного образования) и на государство (в варианте бюджетного образования), и таким образом срок полноценного включения студента в экономическую жизнь страны будет затягиваться.

Еще одна связанная  с этим проблема: при четырехлетнем бакалавриате будет трудно обеспечивать мобильность с теми европейскими вузами, где студенты этого уровня учатся три года. Какие семестры в этих университетах будут соответствовать уровню студентов седьмого и восьмого семестров в наших вузах? А если одновременно с ними поедут и студенты пятого и шестого семестров?

Достаточно  актуальным является и вопрос о повышении статуса степени бакалавра. Нужно, наконец, определить номенклатуру должностей, которые разрешено занимать бакалаврам. В средствах массовой информации не должна прекращаться кампания по разъяснению общественности полноценности степени бакалавра. Табели о рангах должны предоставить бакалавру привилегии работника с высшим образованием.

Непростой и  в меру болезненный вопрос о том, в какой степени бакалавр по одной специальности может продолжать обучение в магистратуре по другой специальности? Можно ли разрешить ему также менять и направление подготовки? Практический опыт показывает, что при смене специальности бакалавр должен, по меньшей мере, в полном объеме сдавать вступительный экзамен в магистратуру по профильным дисциплинам, даже если он поступает на платную форму обучения.

Проблемы существуют и применительно к образовательному уровню «магистра». Если признать законность степени «интегрированного магистра», не захотят ли российские вузы в массовом порядке пойти по упрощенному пути, объявив свои нынешние пятилетние курсы обучения по программам специалиста «интегрированной магистратурой», и таким путем без лишних хлопот «вступить» в Болонский процесс?

Еще один существенный вопрос: в какой степени стоит регламентировать соотношение аудиторной нагрузки и самостоятельной работы? Ясно, что магистр должен работать самостоятельно гораздо больше учебного времени, чем бакалавр, не говоря уже о том периоде, когда он пишет магистерскую диссертацию. Различия в подходах представителей разных направлений подготовки и разных специальностей вызывают немало вопросов. Очевидно, до накопления достаточного опыта целесообразно не пускать данный процесс на самотек.

Есть проблемы и со степенью доктора наук, хотя они, несмотря на то что приобрели повышенный общественный резонанс, представляются не столь уж сложными. Как уже отмечалось выше, вполне возможно и, наверное, нужно в нынешних российских условиях сохранить две степени доктора наук. Первая докторская степень будет эквивалентна европейскому (и международному) статусу PhD. Вторая докторская степень в России, более высокая, которая будет иметь своего рода «надболонский» национальный статус, должна обеспечивать все те преимущества, которыми пользуется нынешний российский доктор наук, например право возглавлять кафедру или аттестовывать новых докторов.³⁴

В практическом использовании академических кредитов европейского образца (ECTS) таится также немало весьма серьезных проблем. Как уже указывалось выше, простой пересчет часов в кредиты через единый коэффициент оказывается неприемлемым. Если арифметически пересчитать часы в кредиты, приравняв один академический кредит к 36 часам общей нагрузки, картина российского высшего образования перед лицом образования европейского сильно искажается. Непропорционально высокое значение приобретают дисциплины циклов ГСЭ, и в то же время необоснованно недооцениваются специальные дисциплины.

Однако очень  опасно просто добавлять академические кредиты специальным дисциплинам, не обеспечивая их увеличением учебной нагрузки. Кредит, как мы видели раньше, — это единица трудоемкости. Нам придется гораздо точнее контролировать эффективность самостоятельной работы студента и более объективно оценивать ее трудоемкость. Контроль качества в этом смысле — не допускать начисления кредитов просто за статусность дисциплин. Существует опасность вызвать инфляцию российских академических кредитов, как это бывает в экономике, когда необоснованно запускают печатный станок на монетных дворах.

Академическая мобильность студентов, преподавателей и административного персонала, пожалуй, таит в себе наибольшее количество «подводных камней». Мобильность однозначно включается авторами болонской реформы в число основ Болонского процесса, однако на деле оказывается, что именно эта норма носит рекомендательный и, по сути дела, необязательный характер.

Мобильность в наших условиях требует значительных средств. Даже расстояния, которые придется преодолевать российским и иностранным студентам при их поездках из России и в Россию, не сравнимы с европейскими. Соответственно будут разниться и транспортные расходы. Однако не транспортные расходы составляют большую часть финансовых потребностей — непросто решить сам вопрос о бесплатности академических обменов по программам мобильности.

Говоря о  поездках наших студентов, можно  констатировать, что достаточно большое количество европейских вузов уже сейчас приглашают наших студентов на семестр или учебный год и при этом собираются брать с них плату за обучение. Наиболее простое с финансовой точки зрения решение — предложить самим студентам, вернее их родителям, нести финансовое бремя. Нельзя сказать, что таких желающих нет, однако подобная практика будет приводить к основательному социальному расслоению общества, закреплению неравенства, когда более обеспеченные студенты смогут получать и более качественное и конвертируемое образование.

Если теперь обратить взор на студентов из европейских  стран, где высшее образование бесплатно, вряд ли они будут готовы платить  за семестр или учебный год, проведенный  в российском вузе. Ассоциация союзов студентов стран Европы вообще требует от правительств бесплатного высшего образования. На международной конференции по проблемам Болонского процесса в Казани (октябрь 2004 г.) возмущение иностранных гостей вызвало озвученное некоторыми российскими участниками стремление зарабатывать деньги за счет приглашения на учебу значительных контингентов европейских студентов. По мнению большинства теоретиков единого образовательного пространства, Болонский процесс ни в коем случае не должен становиться коммерческим предприятием, образовательным бизнесом. Однако для российских вузов, испытывающих существенные финансовые трудности, вопрос об оплате иностранными студентами своего обучения в их стенах может стать вопросом о выживании.

Этот вопрос мог бы быть снят естественным образом, если бы удалось обеспечить паритет («бартер») академических обменов между вузами-партнерами или на национальном уровне между странами-участниками Болонского процесса. Под паритетом имеется в виду, что количество студентов, поехавших по программам мобильности в европейский университет, будет равно количеству студентов, приехавших из этого университета учиться в Россию.