Вождество: современное состояние и проблемы изучения

Постепенно во многих позднепервобытных обществах вы- рабатывались представления о потенциально опасной, маги- ческой силе власти и  о том, что только вожди и их родствен- ники обладают набором специфических  качеств, позволяю- щих правильно  распорядиться властью, установить контакты с потусторонним миром, чтобы добиться благоприятствования  своему обществу со стороны сверхъестественных сил. Прос- тому народу эти качества недоступны; более того, попавшая в  его руки власть может стать опасной  и нанести вред ему же. Вследствие этого постепенно формируется тенденция  к со- хранению власти и должности  в рамках одной родственной группы. Вырабатывается принцип так называемого  кониче ского клана. Сокращается  круг возможных претендентов на власть. 
 

С одной стороны, здесь отражается субъективное стре- мление правителя благоприятствовать своим потомкам и род- ственникам в их будущей деятельности. С другой стороны,в этом процессе просматривается  определенная необходимость, поскольку  именно вождю было гораздо проще  передать сво- им потомкам те полезные качества, которые были необходи- мы для управления обществом. И, наконец, в этом заключался важный объективный  стабилизирующий момент: узаконен- ное ограничение доступа к  власти-должности благодаря тра- диционным нормам приводило к  некоторому снижению внут- ренних конфликтов в борьбе за власть, что в целом  способ- ствовало гармонизации потестарно-политических отношений в обществе.

В то же время управленческо-организационные  функции элиты в различных  вождествах играли далеко не одинаковую роль. В этом плане, думается, можно  «интуитивно» разграни- чивать вождества, в которых экономические функции  элиты были очень значительны (например, в древнеегипетских и месопотамских  протономах — пояс субтропиков), и  вождест- ва, в которых организационно-управленческие обязанности вождей функционально  были менее важны (пояс тропическо- го и умеренного климата). 
 

Перераспределенческие функции. Этот канал власти был тесно  связан с предыдущим, так как вождество  представляло собой систему с  централизованной организацией экономики  и, следовательно, циркуляция производимого  прибавочного продукта и других ценностей  осуществлялась через центр. Еще  Б.Малиновский [172] образно называл  правителя тро- брианского вождества  «племенным банкиром». А в концеп- циях М.Салинза [203] и Э.Сервиса [210 — 212] редистрибуция рассматривается  едва ли не как самый главный структурный  компонент власти в вождествах. 
 

Редистрибуция могла  использоваться: 1) для потребления  на традиционных праздниках, что потенциально должно было способствовать повышению  престижа щедрого вождя; 2) для покрытия затрат на обеспечение различных  общественных работ; 3) в качестве страхового фонда для массовых раздач в голодные периоды; 4) для персонального потребления  вождя, его домочадцев, слуг и приближенных.

С одной стороны, надо иметь в виду, что редистрибуция  не способствовала концентрации богатств и излишков пищи у элиты автоматически. Обогащение вождей и их окружения  осуществлялось опосредованно, через  вождей путем организации разного  рода массовых раздач. Раздавая общественный продукт от своего имени, правитель  повышал тем самым свой престиж, а общинники, получая дар, вынуждены  были отвечать ответными подарками, пре- восходившими его, как правило, по объему. Таким образом, процесс  шел по нарастающей. 
 

С другой стороны, за отправление своих общественных функций вождь пользовался частью коллективного прибавоч- ного продукта для личных нужд, для обеспечения  домочадцев и слуг и для «представительских расходов». Первоначально такие  расходы были невелики. Но со временем запросы все росли. В некоторых  самых развитых предгосударственных  иерархических структурах правители  могли себе позволить, что называется, без зазрения совести залезать в  обществен- ный карман и использовать произведенный народом продукт  исключительно на собственные нужды [203; 131; 140; 116; 119; 209; 144; 191; 139].

Наконец, обретенная вождями возможность манипулиро- вания общественным продуктом напрямую или косвенно приводила к тому, что они стали поощрять одних  лиц и сдер- живать других. Такая  возможность приоткрывала или при- крывала общественную кормушку и  была важным фактором усиления зависимости  подданных (наверное, не будет ошиб- кой сказать, что в первую очередь  это справедливо в отноше- нии  ближайшего окружения вождя) от правителя  вождества. Вспомним уже неоднократно цитировавшуюся политантропо- логами эскимосскую пословицу: «Подарки создают  рабов, как кнуты — собак». 
 

В то же время следует  отметить мнение Т.Ерла, что во многих вождествах редистрибуция не могла  быть основным фактором усиления социальных позиций вождя, поскольку прибавочный  продукт на этом уровне стадиального развития был невелик, а сама редистрибуция  осуществлялась не столь часто [119]. Думается, что данная точка зрения справедлива. Не исключено, что степень  развитости редистрибутивных отношений  в вождествах типологически может  коррелиро- вать со степенью развитости другого рассмотренного выше канала власти — управленческо-организаторских  функций вождя.

Контроль над ресурсами. Наиболее последовательно роль этого  фактора среди зарубежных авторов  отстаивал М.Фрид. В его эволюционной схеме первобытной истории главным  критерием ее завершающегося этапа (стратифицированное общество) является неравный доступ к основным экономиче- ским ресурсам [131]. В той или иной степени важность этих механизмов для  усиления власти вождей подчеркивалась и другими авторами [128; 134; 191; 180]. 
 

Данный тезис хорошо подтверждается и многочисленными  этнографическими примерами. На Гавайях  вожди контроли- ровали процесс перераспределения  земельных участков или активно  вмешивались в него. За свои посреднические функ- ции вождь пользовался долей  прибавочного продукта, кото- рый хранился на общественных складах [116]. Власть ольмек- ских вождей во многом основывалась на контроле над высо- копродуктивными  террасными землями [93]. Карибские [170], амазонские [199] и миссисипские [181] вождества, основан- ные на интенсивном земледелии в аллювиальных речных до- линах, также  демонстрируют примеры подобного  рода. 
 

Однако в число  ресурсов «ограниченного доступа» входили  не только земледельческие участки. Это правило вполне мо- жет быть применимо к другим продовольственным  ресурсам: озерам, богатым рыбой, пастбищам  с сочной травой и т.д. Но такая  практика могла осуществляться и  в отношении ресур- сов, прямо  не связанных с добычей или  производством пищи. П.рик приводит пример того, как элита одного из вождеств пыталась влиять на керамическое производство, контролируя территории, богатые глиной [199]. 
 

Как конкретно контроль над ресурсами мог увеличивать  власть вождей? Во-первых, имеющиеся  ресурсы вождь мог передавать в пользование, «дарить» своим подданным (так же как и произведенный  прибавочный продукт), повышая тем  самым свой престижно-социальный статус, а впоследствии улучшая и свое экономическое положение. Во-вторых, вождь мог привлекать подданных  к обработке общественных или  находящихся в его распоряжении ресурсов под каким-либо благовидным  предлогом (например, для подготовки к празд- нику с учетом особенной  общественной важности этого ме- роприятия). В-третьих, вождь имел право на лучшую долю ресурсов: самый плодородный  кусок земли, самые тучные пастбища, наиболее богатую рыбой или моллюсками часть реки или озера. 
 

Еще один важный момент: как соотносится ограничение  доступа к ресурсам с общим  развитием социально-политической структуры? Это сложный вопрос, требующий  особого рассмотрения. Специально анализировавший  его А.Саутхолл полагает, что для  до государственных обществ характерна коллективная собственность на средства производства, тогда как для ранних и зрелых государственных образований— монополия элиты на средства производства, Процесс-зарож- дения частной собственности  на ресурсы начал осуще твляться на стадии вождества через зарождение символическо-ритуального неравенства  по отношению к ним, ритуаль- ную  монополию верхов на средства производства, а затем замену последней реальными  частнособственническими от- нос'ениями. И именно в тот момент, когда  элита идеологически монополизирует отношения к ресурсам и средствам  производства, по мнению А.Саутхолла, можно  говорить о появ- лении зачаточного  раннего государства [218, с. 78 — 80]. 
 

Тем не менее очевидно, что и здесь жесткой зависимости  быть не может. На Тонга и Маркизах, например, правители вождеств нередко  уже рассматривали землю как  свою соб- ственную [203], но в раннегосударственном обществе йорубов использование  дворцовых земель на личные нужды, бывало, приводило к недовольству масс [39]. 
 

Следует отметить, что  в марксистской литературе этот процесс  рассматривался в качестве возникновения  частной собственности на средства производства и интерпретировался  как едва ли не ведущий фактор возникновения  государственности. Такая позиция  сохраняется и сейчас (см., например, [68 — 70]). 
 

Таким образом, многочисленные современные исследова- ния зарубежных и отечественных авторов убедительно  пока- зывают, что развитие частной  собственности сдерживалось различными перераспределительными механизмами, а повышение общественного статуса  осуществлялось не напрямую в зависимости  от количества имущества, а опосредованно— через повышение социальных позиций. 
 

Кроме того, следует  иметь в виду, что собственность  яв- ляется одной из важнейших составляющих социально- экономической системы  человеческого общества. Она имеет  глубокие социобиологические корни  и восходит к механизму территориальности, отражающему витальные потребности  любого живого организма [61]. Однако собственность  неправомерно рассматривать как  сущность всех общественных отношений, поскольку анализ функционирования сложных систем в принципе не сводим к анализу их отдельных эле- ментов — «клеточек» (вот в чем, как  оказалось, ошибался К.Маркс! ) или внутренних связей, составляющих эти системы. Следовательно, и вся человеческая история не сводима только к пяти (или шести, семи и т.п.) сменяющим друг друга  типам собственности. 
 

В целом же, касаясь  управления, контроля и перераспре- деления, следует рассматривать  их как разные стороны единого  процесса монополизации общественно-полезных функ- ций. В силы занимаемого места  в системе управления об ществом  вождь и его окружение, владея информацией ключевыми рычагами распределения ресурсов и произведен ного прибавочного продукта, выступают (или могут высту пать) в качестве «идеологических» собственников средс  п производства и прибавочного труда. Однако эта их «соб ственность» условна  так же, как «собственность» бюрократо) в государственном секторе производства, и вторична по от ношению к функции  власти, т.е. месту в иерархии управле  ния обществом. Иными словами, речь идет о становления феномена иерархического владения средствами производства в  соответствии с местом, занимаемым в общественной жерар. хии, который  Л.С.Васильев назвал термином «власть-собственность» [16; 17; 19]. В социобиологической подосновы  данного процесса, вероятно, находятся  потребности в уста. новлении асимметричных  иерархических связей, стабилизи. рующих сообщество как систему, территориальное  поведение и индивидуальное стремление особей к лидерству [61). 
 

Более подробно рассмотрим теперь дополнительные фак- торы усиления власти.

Контроль над обменом  и торговлей. Ограничение доступа  к внешнеторговой деятельности —  это универсальная черта, характерная  как для надлокальных первобытных  обществ, так и для ранних государств [108; 118; 78; 31, гл. 1]. В вождествах право  на обмен обычно ограничивалось только его правителем или же главами  ведущих линиджей [127; 134; 212], как в  знаменитой куле у тробрианцев, подробно описанной Б.Малиновским [171]. Это  делало разрыв в статусе между  элитой и простыми общинниками еще  более ощутимым. Существует даже попытка  построения модели контроля элитой внешней  торговли, которая затем была применена  к раннеевропейской истории периода  бронзы [165 — 167] и раннего железного  века [130]. 
 

Исследования показывают, что в то же время внешнюю торговлю можно рассматривать как один из способов конкуренции элиты за высокий статус, который приводил к по- вышению позиций более  удачливых вождей и к формированию широкой сети династических браков, «вассальных» и союзнических отношений. Вожди, чьи чифдомы были расположены  в стороне от главных торговых артерий, вели войны за возможность  контроля над ключевыми пунктами обмена [127; 147; 118; 186). 
 

Межобщинный обмен  являлся также одним из механизмов стабилизации внутренней экономики  вождеств. Но поскольку внешний обмен  сам был нестабилен и подвержен  циклам спада и роста [119], он не мог  входить в число устойчивых каналов  усиления власти правителей вождеств. Хороший пример демонстрирует сравнение  юго-восточных испанских вождеств (мильярская культура) с португальскими (культура Вила Нова). Поскольку власть в первых была основана на контроле внутренней экономической деятельности, то они являлись более устойчивыми, чем вторые, власть в которых базировалась на контроле внешнего обмена и распределении  полученных товаров [138]. 
 

Если обмен и  торговля осуществлялись с более  развитыми обществами, то они интенсифицировали  все внутренние процессы в вождествах [130; 202; 232]. Но в то же время торговля не была ведущим фактором политической эволюции вождеств. Она способствовала трансформации вождеств в ранние государства только с возникновением широкой торгово- обменной сети, а  власть элиты больше зависит от управления экономикой и контроля над вооружением [161].

Контроль над ремесленным  производством. Контроль над обменом  интенсифицирует и контроль над  изготовлением предметов престижного  потребления, которые вожди использовали как для своих личных нужд, так  и для внешнего обме- на [119; 219]. Этому  имеется множество археологических  и этнографических примеров [116; 91; 167; 177; 181; 239]. В то же время не следует  забывать, что ремесло в вождествах бы- ло развито еще сравнительно слабо и, следовательно, вожди могли  осуществлять контроль только над производством  не- большого количества наиболее престижных предметов [135; 138; 187; 189; 239].