Концепция власти М.Фуко

М. Фуко, анализируя власть, не отрицает существование классов и борьбы между ними, но показывает другую картину. «Власть не гомогенна, – пишет Фуко, – она определяется индивидуальностью, изолированными точками, через которые она осуществляется».

Второй    постулат    -    локализация.     Существует    тенденция отождествлять   государственную   власть   с   властью   вообще.   Фуко утверждает, что государство лишь порождения власти.

Государство имеет множество механизмов (армия, полиция, юридические учреждении и т.д.), с помощью которых осуществляется сама власть, Фуко представляет власть в чистом виде, которая изначально не содержит элементов репрессии. Он доказывает, что само Государство возникает как результат совместного действия или как равнодействующая функционирования множество механизмов и очагов, расположенных на совершенно ином уровне и самостоятельно образующих «микрофизику власти». Не только частные системы, но и очевидные элементы государственного аппарата имеют такое происхождение и используют такие методы, которые Государство, скорее ратифицирует, контролирует, либо просто прикрывает, нежели учреждает. Одна из основных мыслей книги «Надзирать и наказывать» состоит в том, что современные общества можно определить как общества «дисциплинарные»; однако дисциплина здесь не может быть отождествлена ни с каким общественным институтом или государственным аппаратом именно потому, что она представляет собой тип власти, технологию, которая пронизывает все возможные аппараты и институты. Хотя полиция как общественный институт действительно была организована в виде государственного аппарата, и хотя она действительно была подчинена центру верховной политической власти, реализуемой ею тип власти, пускаемые ею в ход механизмы и элементы, к которым она их применяет, являются сугубо специфическими, поскольку задача ее состоит в том, чтобы способствовать проникновению дисциплины в недолговечные частности   социального   поля,   тем   самым,   свидетельствуя   о   своей значительной  независимости   по   отношению   к  судебному и даже политическому аппарату.

Функционализму Фуко соответствует современная топология, которая не указывает на привилегированное место в качестве источника власти и не допускает точечной локализации. Заметим, что слово «локальный» имеет два совершено разных смысла: власть локальна потому, что она никогда не бывает глобальной; однако власть не локальна и не локализуема из-за того, что она диффузна.

Согласно постулату о субординации, власть, воплощенная в государственном аппарате, считалась подчиненной способу производства как базису. В общем, конечно, можно найти соответствия между великими карательными режимами и системами производства; в частности, дисциплинарные механизмы неотделимы от демографического взрыва, происшедшего в XVIII столетии и от роста производства, которое стремится к увеличению доходности, к сложению сил, к «извлечению» из тел всей их «полезной мощности». Но даже если признать за надстройкой способность к ответным действиям или к обратной, связи, все равно трудно видеть в ней проявление экономической детерминированности «в конечном счете». На практике вся экономика, включая, к примеру, ту же самую мастерскую или завод, предполагает эти механизмы власти уже действующие изнутри на тела и на души. Действующие внутри экономического поля, па производительные силы и производственные отношения. Отношения власти не находятся в позиции, внешней по отношению к другим типам взаимоотношений не осуществляются где-то в надстройке они располагаются там, где они играют непосредственно производительную роль.  Тому пирамидальному образу власти, который еще сохраняется в марксизме, функциональный микроанализ противопоставляет строгую имманентность, где очаги власти и дисциплинарные технологии образуют соответствующее количество неразрывно связанных друг с другом сегментов, через которые проходят либо пребывают в них душой и телом (в семье, в школе, в казарме, на заводе, а по необходимости и в тюрьме) принадлежащие к массе индивиды. Среди отличительных черт власти мы обнаруживаем имманентность ее поля без трансцендентной унификации, непрерывность ее линии без какой-либо глобальной централизации: то есть серийное пространство.

Согласно постулату о сущности или о свойстве, власть обладает сущностью и является свойством, характеризующим тех, кто ею располагает (как господствующих), отличая их от тех, на кого она распространяется (как подчиненных ей). Однако у власти нет сущности, ибо она оперативна. Власть является не свойством, а отношением: отношения власти представляют собой совокупность отношений сил, которые пронизывают подвластные силы, в не меньшей степени, чем господствующие, при том, что и те, и другие представляют собой единичности – сингулярности. «Власть проникает в них (в подвластные силы), проходит через них и сквозь них, опирается на них, так же как и они в борьбе с нею в свою очередь опираются на все точки опоры, которые она образует среди них».

Согласно постулату о модальности, власть действует то насилием или через идеологию; то она подавляет, то обманывает или вселяет веру, приближает то к полиции, то к пропаганде. Альтернатива представляется иррелевантной (и это хорошо видно на примере съезда любой политической партии: в зале и даже на улице могут бушевать страсти; на трибуне всегда много разговоров об идеологии; однако организационные       проблемы,       проблему      организации       власти улаживаются где-нибудь в сторонке, в смежном зале).

 Власть не осуществляется  посредством идеологии, даже в  тех случаях, когда она направлена  на души, а в тот момент, когда  власть оказывает давление на  тело, она не обязательно действует  путем насилия и репрессий. Или, точнее, насилие выражает воздействие силы на нечто, будь то предмет или человек. Но оно не выражает властных отношений взаимоотношений, то есть взаимоотношений между силой и силой «действия, направленного на действие». Взаимоотношения сил дают нам функцию типа «возбуждать, подстрекать, комбинировать…»

Постулат законности. Государственная власть выражается в законе, Фуко отмечает, что существующие законы в дисциплинарном обществе составляются совокупностью иллегализма. Для того, чтобы заметить, что существующие законы служат не для борьбы с иллегализмом, а существуют для так называемых нормальных, нужно лишь проанализировать правовые нормы общества. Попытки изменить законодательство, которые наблюдались в течение XVIII века на самом деле были лишь изменением формы, но не самой сущности законов. Жиль Делез пишет, что одной из наиболее глубоких тем в рассматриваемой книге Фуко стала замена этой чересчур грубой оппозиции «закон – беззаконие» более тонкой корреляцией «незаконности – законы». Закон всегда представляет собой сочетание незаконностей, которые он, формализуя, дифференцирует. Достаточно рассмотреть совокупность законов о торговых обществах, чтобы увидеть, что законы не противостоят незаконностям глобально, а вполне недвусмысленно используются как средство, с помощью которого обходятся    другие    законы. 

Закон    -     это    способ    управления незаконностями, темы, которые он допускает, делает возможным или же придумывает в качестве привилегий для господствующего класса, и другими, которые он терпит как своего рода компенсацию для подавляемых классов, в то же время, используя их в интересах господствующего класса; наконец, это способ управления такими незаконностями, которые он запрещает, изолирует и пользуется ими, как объектом, но одновременно и как средством господства.

Так, например, основанием для изменения законов на протяжении XVIII века, как мы уже упоминали выше, явилось перераспределение незаконностей, причем не только потому, что у правонарушений возникло тенденция к изменению характера, и объектом все чаше становилось собственность вместо личности, но еще и потому, что дисциплинарные власти стали по-иному перекраивать и формализовать эти правонарушения, определяя их новую форму с помощью названия. «Преступная деятельность», что дала возможность провести новую дифференциацию незаконных действий и установить новый вид контроля над ними.

Несомненно, что некоторые случаи массового сопротивления 1789 года объясняются тем, что нарушения закона, терпимые или привычные при старом режиме, республиканская власть не пожелала терпеть. Однако общим для всех западных республик и монархий является то, что сущность закона возводится ими в предполагаемый принцип власти с целью придать себе гомогенную юридическую представительность: так «юридической модели» удалось прикрыть собой стратегическую карту. Тем не менее, эта карта незаконностей продолжает функционировать по правилам модели законности. И Фуко подчеркивает, что закон является состоянием мира не в большой степени, чем результат выигранной войны: он сам война и стратегии этой продолжающейся войны точно так же, как власть – это не способность,   приобретенная  господствующим   классом,   а   реальное осуществление его стратегии.

Жиль Делез, говорит, что позиция Фуко выглядит как проявление      чего-то нового после Маркса: «Фуко не довольствуется утверждениями о том, что некоторые понятия следует пересмотреть, он даже не говорит этого, он это делает, предлагает тем самым новые координаты для практического действия. Речь идет скорее о вопросе «Что делать?». Теоретическая привилегия, которую обычно предоставляют государству как аппарату власти определенным образом влечет за собой практическую концепцию направляющей и централизующей партии, которая захватывает государственную власть; на самом же деле, наоборот, именно эта организационная концепция партии оправдывается данной теорией власти».

Анализ любого общества выявляет присутствие отношения подчиненности, внедренного в коллективное сознание. Общественная жизнь не представляет возможной, если правила поведения не являются общепризнанными. Это подчеркивает Ж. Лакруа в своей книге «Политическая социология», где он цитирует Ж.Б. Лапьера: «Я согласен с тем, что отношения в общественной и политической жизни сложные, но ответ на вопрос о том, как эти отношения функционируют, не может оставлять в стороне положение о господстве и подчинении. Фуко анализирует каждое общество и соответственные типы власти в них. Его концепция власти показывает общество, не имеющее центральной власти или общество с разрозненными группами, между которыми есть отношения силы, отличающиеся относительной стабильностью.

3.3 Регуляторы общественной жизни

Если смотреть на политическую карту строения демократического  общества, то каждый политический и социальный институт в рамках государственной жизни имеет определенную специфику функционирования. Существует законодательство, которое регулирует отношения между институтами.

Если взять общество в целом, то кроме законов, существует масса других регуляторов общественной жизни. Любые факторы регулирования общественной и политической жизни любого государства называют центрами власти. В демократическом обществе – это законы. Существуют общества, где моральные и религиозные ценности являются основным фактором регулирования общественной жизни, В этих обществах руководят старейшины, вожди и т. п. То, что создает гармонию в государстве, называют центром всех центров власти».

Фуко говорит, что власть не вещь, чтобы ее обменивать, передавать, она осуществляется только в действиях. Она не существует для поддержания какого-либо господства одного класса над другим, или поддержания экономических отношений, а она первоначально есть отношение силы.

Если власть осуществляется только в действиях, то это значит, что существуют механизмы ее осуществления. Тенденция говорит, что власть – это подавление природы, инстинктов, класса, индивида, и это ничего нового не прибавляет к рассмотрению проблемы власти.

Если утверждать, что власть – отношение силы, то следует  анализировать ее в терминах борьбы, столкновения или противоборства. Так что помимо гипотезы о том, что власть – подлинная, нужно сопоставить другую гипотезу: власть – это противоборство, это постоянное неравновесное, провокационное состояние войны.

Это означает, что властные отношения в обществе как они существуют и функционируют имеют под собой некое отношение силы, созданное на определенное историческое время в войне и через нее. М. Фуко говорит, что политическая власть может остановить войну, или достичь мира, Но в ходе войны возникают неравновесия, которые политическая власть не в состоянии полностью устранить. Роль политической власти состоит в том, чтобы фиксировать отношения силы как тихой войны, фиксировать в институтах, в экономических неравновесия, в рассуждениях и даже в телах.

Внутри этого гражданского мира – на фоне политической борьбы, борьбы по поводу власти, с властью и во имя власть модификации отношений сил: все это должно быть интерпретировано в политической системе как продолжение войны. Все это есть моменты, движение самой этого противоборства.

-       власть и репрессия

-       состояние противоборства сип между собой.

Эти гипотезы не взаимоисключающее. Они дополняют друг друга. 
Они подкрепляются одним звеном. Прежде всего, репрессия – это 
следствие политики войны:

- бинарная  схема война – борьбы, становление  сил является по сути дела  основой гражданского общества  и принципом и двигателем осуществления  политической власти, как мы выше подчеркнули. Она существовала в XVI и в XVII веках и позволяет, в общем, анализировать современное строение общества и общественные отношения под углом 
столкновений и войн.

3.4 Анализ в терминах власти

Во французском языке слово власть обозначает способность совершать что-либо. Власть выражает состояние внутренней силы или потенциальной возможности сил, находящихся во взаимосвязи.

Фуко понимает власть как отношение сил. Он пишет: «Анализ в терминах власти не должен постулировать в качестве изначальных данных суверенность государства, форму закона или глобальное единство государства, последнее представляет собой переходные формы. Как мне кажется, под властью с самого начала следует понимать множественность отношений сил, которые являются имманентными областями, где они осуществляются».

Таким образом, любая сила, по Фуко, есть отношение, а значит, власть. Нельзя, однако, характеризовать власть как лишь негативное отношение сил. «Следует прекратить, – требует Фуко, постоянно описывать проявление власти в негативных терминах: она исключает, принижает, подвергает цензуре, абстрагирует, маскирует, скрывает. На деле власть производит реальное, производит области объектов и ритуалов истины.»

Силы, находящиеся во взаимосвязи, имеют способность влиять или быть под влиянием и функция каждой силы заключается в том, чтобы иметь способность влиять или быть под влиянием.

Следует понимать эту способность влиять в чистом виде. Она 
берется вне конкретных форм и вне средств, которые она использует, 
Речь идет о чистой бесформенной материи, отличающейся от предметов 
или объектов, в которые она входит и приобретает форму.

В работе «Надзирать и наказывать» Фуко использует образ паноптикума И. Бентама. «Паноптикум Бентама – это архитектурный элемент этой композиции, Мы знаем основу, на которой он был построен: на периферии – кольцеобразное здание; в центре – башня, эта башня пронизала широкими, окнами, которые открываются вовнутрь, периферическое здание разделено на ячейки, каждая из которых увеличивает всю ширину здания; другое на внешней стороне, позволяет свету проникать в ячейку с одного конца до другого.

Все, что нужно, это поместить наблюдателя в центральную башню и закрыть в каждую камеру по сумасшедшему пациенту, приговоренному, рабочему или школьнику. Применяя эффект освещения сзади, можно обозревать из башни, находясь буквально в лучах света, маленькие фигурки, пойманные в камерах на периферии. Они как маленькие клетки представляют собой маленькие театрики, в которых актер – один, индивидуализирован и постоянно на виду. Паноптический механизм создает пространственное единство, позволяющее вести постоянное наблюдение и немедленно узнавать.