Эволюция «социологического человека»

Впоследствии Т. Парсонс вместе с Н. Смелсером (р. 1930) предпринимают попытку проанализировать природу границ между экономикой и социологией с позиций теории систем. «Экономика, — пишут они, — представляет собой подсистему общества, выделяемую прежде всего на основе адаптивной функции общества как целого». Соответственно, экономическая теория становится особым случаем общей теории социальных систем, а основные экономические категории фактически реинтерпретируются с помощью категорий социальной системы. Что касается индивида, то в лабиринтах абстрактных построений структурного функционализма он теряется практически полностью.

Итогом развития данного  направления, получившего название перспективы «хозяйства и общества», становится издание в начале 60-х годов специальной книги Н. Смелсера «Социология экономической жизни». Автор определяет экономическую социологию как дисциплину, изучающую «отношения между экономическими и неэкономическими аспектами социальной жизни». Он же выпускает первый сборник экономико-социологических трудов. Отличительная черта данного направления заключается в стремлении субординировать экономическую теорию, не нарушая целостности экономических предпосылок, которые берутся социологами в том виде, как их предлагают сами экономисты.

Попыткой возрождения  индивидуализма в экономической  социологии становится теория социального  обмена Дж. Хоманса (1910–1989) и П. Блау (р. 1918), истоки которой лежат в бихевиористской психологии. В этой теории внимание привлекается к «элементарному социальному поведению», выступающему в виде обменных отношений. Каждый индивид более или менее рационально рассчитывает свои усилия и ту выгоду, которую он может получить в результате собственных действий (причем речь идет не только о материальных, но и о широком круге социальных издержек и выгод). Если итоговое вознаграждение оказывается достаточным по сравнению с затраченными усилиями, то данное действие закрепляется, постепенно становится нормой (хотя, возможно, оно и не самое оптимальное). Если же вознаграждение недостаточно, с точки зрения индивида, то он начинает избегать соответствующих форм поведения. При этом человек следит за тем, чтобы относительное вознаграждение других не превышало его собственное, и таким образом формируется структура малых групп. В целом правомерно расценить этот подход как попытку социологическими средствами спасти «экономического человека» для социальной теории.

 

2.4 Этап профессиональной зрелости

 

Критика общей функционалистской теории в 60-х годах XX столетия приводит к формированию целого ряда самостоятельных направлений экономической социологии. На почве подобной критики взрастает традиция европейской индустриальной социологии, которая, в свою очередь, развивается через длительное соперничество неомарксистского и неовеберианского направлений.

Из институционализма К. Поланьи вырастает теория так называемой моральной экономики («moral economy»). Она сформировалась на основе исследований традиционных хозяйств «третьего мира», а также истории становления буржуазных отношений в Западной Европе. В этих исследованиях обращается внимание на ту роль, которую играли в прошлом и продолжают играть сегодня традиционные («нерациональные») мотивы, связанные с понятиями справедливости, безвозмездной помощи, этики коллективного выживания, характерные для культуры массовых социальных слоев населения.

Из неомарксизма вышло так называемое экологическое течение экономической социологии, представленное А. Стинчкомбом (р. 1933). Он концентрирует внимание на множественности способов производства, которые включают в себя совокупность природных ресурсов и технологий, воздействующих, в свою очередь, на структуру хозяйственной организации и социально-демографические параметры общества.

Опираясь на теорию социального  обмена Дж. Хоманса и экономические теории рационального выбора, формируется теория рационального социального действия Дж. Коулмена (1926–1995). «Основной признак социологической теории рационального выбора, — считает он, — заключен в комбинации предпосылки рациональности индивидов и замещении предпосылки совершенного рынка анализом социальной структуры». Коулмен последовательно придерживается принципа методологического индивидуализма. Правда, речь у него идет не об изолированном homo economicus. Вводится даже понятие «социальный капитал», противостоящее понятию «человеческий капитал»: последний образует личный багаж индивида, а первый функционирует в контексте межындивидуальных отношений. Впрочем, с размыванием традиционных институтов значение социального капитала убывает, он превращается в своего рода социальный рудимент.

Предметом особой заботы Дж. Коулмена является поиск «микрооснований» для макротеории. Он обращает внимание на неспособность экономистов объяснить такие хозяйственные явления, как возникновение паники на бирже или отношения доверия в ассоциациях бесплатного взаимного кредита. В итоге проблема перехода с микро- на макроуровень решается им путем перенесения принципов методологического индивидуализма на уровень корпоративных субъектов-акторов. При этом включение теории организации не дискриминирует концепцию рационального действия индивидов. Напротив, последняя предлагается Коулменом на роль методологического ядра для всех социальных наук (кроме психологии). Тем самым расширяется понятие рациональности, и многие альтруистические действия оказываются вполне рациональными (здесь наблюдается явное сходство с позицией Ю. Эльстера)⁸.

Следует согласиться с  тем, что линия Хоманса-Коулмена являет собой возрождение утилитаризма в социологии, рассматривающего человека как максимизатора полезности. Задача видится в том, чтобы заимствовать инструменты экономической теории, обогатить их социологическими элементами и вернуться к анализу экономических явлений. Не случайно, Дж. Коулмен с его математическим взглядом на мир — чуть ли не единственный видный социолог, признаваемый в стане экономистов-теоретиков.

Особое место по праву  занимает американская «новая экономическая социология», у истоков которой стоит X. Уайт, предложивший социологический вариант теории производственных рынков, а наиболее значительной фигурой является М. Грановеттер (р. 1943). Последний пробует нащупать средний путь между моделями «пересоциализированного» и «недосоциализированного» человека в концепции структурной «укорененности» экономического действия (embeddedness — термин К. Поланьи). По мнению Грановеттера, в современном обществе все пронизано «сетями» (networks) социальных отношений — устойчивыми системами связей и контактов между индивидами, которые невозможно втиснуть в рамки традиционной дихотомии «рынок — иерархия». В современном обществе эти сети неформальных отношений позволяют находить работу, обмениваться информацией, разрешать большинство всех проблем и конфликтов, минуя судей и адвокатов. «Деловые отношения, — отмечает М. Грановеттер, — перемешиваются с социальными». Предпосылку структурной укорененности он дополняет второй исходной предпосылкой — об экономических институтах как социальных конструкциях.

Новая экономическая социология возникает во многом как ответная реакция на явление «экономического империализма». Социологи делают ответные выпады, пытаясь переформулировать аксиомы, «расщепить ядро» экономической теории (в этом заключается принципиальное отличие новой экономической социологии от более миролюбивой «старой» социологии экономической жизни Парсонса — Смелсера).

Параллельно с новой экономической  социологией развивается родственное  ей по духу направление «социо-экономики», провозглашенное А. Этциони (р. 1929) и вводящее особое моральное измерение в экономическое поведение человека. Это направление принципиально междисциплинарно и, помимо социологических, приветствует применение методов психологии и политических наук. Оно также в более сильной степени ориентировано на вопросы экономической политики.

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

 

В экономической социологии труднее выделить единую модель, здесь  царствует методологический плюрализм, граничащий с эклектикой. В какой-то степени объединяет разнородные  направления их критический настрой  в отношении тех или иных постулатов экономической теории. Например, эгоистичен ли человек? Никто не собирается с  этим спорить. Но эгоизм — лишь один, и довольно поверхностный, мотив  поведения, если под ним не понимается нечто безмерное в стиле «разумного эгоизма» Н.Г. Чернышевского. Или: рационален ли человек? Конечно, да, но далеко не всегда и не во всем. Нерациональность возникает не только по причине природной лени или недостатка информации. Люди проявляют «непоследовательность», повинуясь силе обычая или привычки, эмоциональному увлечению или чувству долга. Наконец, человек независим отнюдь не в такой сильной степени, как это желательно экономистам. Его знания и накопленный «человеческий капитал» не есть его исключительная собственность, которую, подобно личному багажу, можно переносить с места на место. Человек, во-первых, завязан в сети персональных отношений (родственных, дружеских и партнерских), а во-вторых, включен в систему более общего социального порядка, за которым стоят этнические, религиозные, политические структуры.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы

 

1. Верховин В.И. Экономическая социология : Учебное пособие. /  В.И. Верховин. - В 2-х томах. Том 1. – М.: Университет, 2009. – 410 с.
2. Верховин В.И. Экономическая социология : Учебное пособие. /  В.И. Верховин. - В 2-х томах. Том 2. Гриф УМО по классическому университетскому образованию. – М.: Университет, 2009. – 356 с.
3. Верховин В.И. В поисках предмета экономической социологии / Социологические исследования. 1998.  № 1. С. 45-54.  – Электрон. дан. - Режим доступа. - http://ecsocman.hse.ru/text/16230584/.
4. Кравченко, А. И. История социально-экономической мысли в России / А. И. Кравченко. – М. : Акад. проект; М. : Парадигма, 2010. – 1183 с.
5. Радаев В.В. Экономическая социология в России. Поколение учителей / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. – 152 с.
6. Радаев В.В. Экономическая социология. Автопортреты / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2007. – 496 с.
7. Радаев В.В. Анализ рынков в современной экономической социологии / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. – 424 с.
8. Радаев В.В. Экономическая социология. Учебник для вузов / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. –608 с.
9. Силласте Г. Экономическая социология : Учебное пособие. / Г. Силласте. – М.: Гардарики, 2005. – 384 с.
10. Староверов О.В. Отдельные модели экономической социологии / О.В. Староверов. – М.: Наука, 2006. – 232 с.
11. Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие // Экономическая социология. Т. 23. № 1. 2001. – Электрон. дан. - Режим доступа. –  www.ecsoc.msses.ru.

¹ Радаев В.В. Анализ рынков в современной экономической социологии / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. – 424 с.

² Верховин В.И. Экономическая социология : Учебное пособие. /  В.И. Верховин. - В 2-х томах. Том 2. Гриф УМО по классическому университетскому образованию. – М.: Университет, 2009. – 356 с.

³ Силласте Г. Экономическая социология : Учебное пособие. / Г. Силласте. – М.: Гардарики, 2005. – 384 с.

⁴ Радаев В.В. Экономическая социология в России. Поколение учителей / В.В. Радаев. – М.: ГУ ВШЭ, 2008. – 152 с.

⁵ Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие // Экономическая социология. Т. 23. № 1. 2001. – Электрон. дан. - Режим доступа. –  www.ecsoc.msses.ru.

⁶ Верховин В.И. В поисках предмета экономической социологии / Социологические исследования. 1998.  № 1. С. 45-54.  – Электрон. дан. - Режим доступа. - http://ecsocman.hse.ru/text/16230584/.

⁷ Кравченко, А. И. История социально-экономической мысли в России / А. И. Кравченко. – М. : Акад. проект; М. : Парадигма, 2010. – 1183 с.

⁸ Староверов О.В. Отдельные модели экономической социологии / О.В. Староверов. – М.: Наука, 2006. – 232 с.