Эмпирическая социология

данного направления связана с именами Р. Бейлза, Р. Мак-Айвера, Р. Мертона,

Т. Парсонса, Н. Смелсера, Э. Шилза и др.

Однако отцом структурного функционализма в социологии, претендующего на роль

общесоциологической теории, является Талькот Парсонс (1902-1979), работавший

в Гарвардском университете, который занимал лидирующее положение в

американской социологии. В это время здесь также работали Э. Мэйо, Р.

Мертон, П. Сорокин и др. Под их влиянием происходило пробуждение интереса к

социологии в университетской среде — теоретиков-аналитиков в целом. Это

обусловило тенденцию усиления «академической социологии», с её

устремленностью к общим теориям, способствующим преодолению тупиков

эмпиризма. Филиация (проникновение) системно-кибернетических идей,

математического моделирования в социальное познание стимулировала

формирование системного подхода (анализа) к изучению социальных явлений.

Структурный функционализм Т. Парсонса стал его выразителем и занял ведущее

положение в академической социологии.

Свою карьеру Т. Парсонс начал с изучения биологии. Однако его вскоре

заинтересовали экономика и социология. В частности, обучаясь в Лондонской

школе экономики, в том числе и у Б. Малиновского, он получил представление о

структурализме и функционализме. Но на него оказали влияния также

кибернетические идеи — кибернетический образ системы с обратной связью,

спонтанно поддерживающей свое равновесие. В результате Парсонс создает

теорию, охватившую структурный подход и функциональное описание этой

структуры, разрабатывает общие схемы объяснения социальных систем, а также

методику и технику исследования, противостоящие эмпиризму.

Парсонс исходит из идеи равновесия, основанной на принципе спонтанного

саморегулирования социально-экономических процессов, опирающихся на

традиционные приоритеты частной собственности и индивидуальной свободы

(предпринимательства). Последние являются ценностями функционального

приспособления к стихии рыночного хозяйства капиталистического общества.

Данные механизмы поддерживают его в состоянии равновесия1. Тогда роль

государства сводилась лишь к поддержанию законности и порядка. В этом плане

Парсонс является противником политики «Нового курса» президента Рузвельта в

период «Великой депрессии» 30-х годов, предложившего для выхода из кризисной

ситуации использовать государственные (плановые) механизмы вмешательства в

капиталистическую экономику (идеи кейнсианства). Его теоретико-

социологическая позиция в этом вопросе нашла отражение в теории

«социального действия», модифицированной впоследствии в структурно-

функциональное направление.

После второй мировой войны политико-экономическое состояние США было

достаточно благополучно. Переход к реконструкции мирного времени не вызвал

особых затруднений: возвращение к приватным интересам, наступление НТР

создавали ощущение благополучия и стабильности американской социально-

экономической системы. Вместе с тем, в памяти ещё жила ужасная

действительность прошедшей войны и люди были готовы броситься в любую

иллюзию, утверждающую, что «все прекрасно в этом лучшем из миров».

Разрабатываемая Парсонсом идея равновесия и интеграции социальных систем

как нельзя лучше соответствовала духу времени и приобрела широчайшую

популярность в 50—60-е годы. Воздавая должное, его ещё при жизни называли

«новым классиком».

Основные доктринальные тезисы Т. Парсонса, интегрированные в «общую теорию»

социологии, основаны на конвергенции концептуальных схем М. Вебера, Э.

Дюркгейма, А. Маршалла, В. Паре-то.

1.  В обществе господствует  инструментальная, функциональная  рациональность -

организационная цель.

2.   Общество   имеет   технико-экономическую структуру  — профессиональную и

стратификационную.

А. Технология и экономика являются источниками социальной динамики.

Б. Культура - это консервативная сила, стабилизирующая общество.

3.   Степень  влияния  в  обществе  определяется положением  в   иерархии

отношений  на  ролевой основе.

    

3. НОВЕЙШАЯ  СОЦИОЛОГИЯ

 

Мир - это плюриверсум, а не универсум.

                                                                     Н. Абанъяно

В 60-е годы мир переживал острейшие социально-политические и экономические

потрясения: угроза ядерной войны (Карибский кризис — Куба, 1963 г., война

США во Вьетнаме, арабо-израильские войны, ввод советских войск в

Чехословакию, 1968 г., и др.)» расовая дискриминация, экология,

бюрократизация, масс-скультура. Возник исторический парадокс — продвижение

человека на пути развития познания и технического могущества сопровождалось

повышением мощи разрушительных сил, расширением масштабов грозящей

человечеству катастрофы. Формируется убеждение, что нельзя построить

«общество всеобщего благоденствия» в условиях угрозы уничтожения Земли в

глобальном масштабе. На этом фоне «оптимистическая» позиция теоретиков

индустриального развития выглядит странно и неадекватно: обнаруживается

резкий контраст между их претензией объяснить все и неспособностью отвечать

на реальные проблемы современности. Индустриализм, оказавшийся доминантой

событий, повлек за собой последствия («сюрпризы на дне ящика Пандоры»),

которые не могли предусмотреть его апологеты.

Противоречивость множественной, разнокачественной и динамической

действительности достигла такого уровня, когда даже самая изощренная теория

не в состоянии была придать ей концептуальное единство. В конце 60-х годов

гегемония структурного функционализма была разрушена под волной критики,

имевшей как теоретический, так и политический характер. Она шла по нескольким

направлениям.

Во-первых, подверглась сомнению имплицитная посылка Парсонса, что все виды

социального действия  (поведения)  можно уложить в  логическую структуру

«социальной   системы»   («прокрустово ложе»). Есть такие виды деятельности,

которые в неё  не  укладываются,   в  частности   «эксцентричное»  научное

поведение.  В деятельности ученого помимо жесткого набора процедур,  чтобы

прояснить концепцию в его аналитической работе, используются     интуиция

и  воображение.  В  этой ситуации исследователь не скован правилами и

методом  —  они   отступают  на  задний  план.   Да  и развитие общества -

это творческий процесс порождения нового, в котором присутствует «фактор X»,

— то неизвестное, которое обусловливает неожиданные повороты, и

предусмотреть их невозможно. Поэтому управление сложной социальной

действительностью нельзя свести к жесткому программированию.

Парсоновские функциональные императивы заключали в себе форму ограничений

количества, полезности функций и их структурно-институционального

обеспечения. Это проявилось в том, что предложенная им схема структурно-

функционального анализа оказалась нечувствительной к негативным сторонам

современности — проявлениям в ней дисфункций, дестабилизирующих социальный

мир и ведущих к распаду систем. Уже в мертоновской концепции введение понятий

эуфункция и дисфункция, чуждых подходу Парсонса, заметно расширяло идею

функциональности и поле исследовательских проблем. Влиянием данных

характеристик нарушения равновесия объяснялось всякое отклонение в

социальных действиях людей от господствующей в обществе системы норм и

ценностей (преступность, рассовые волнения, революционные выступления и т.

п.), являющееся источником напряженности в обществе.

Кроме того, в рамках данной схемы поведение человека интерпретировалось под

определяющим воздействием социальных институтов и всеобъемлющего

нормативизма, которые налагали ограничения на свободу выбора в человеческой

деятельности. Но человек несет ответственность перед совестью за свои

деяния: их можно совершить или не совершить, т. е. они лежат в полосе

свободы.

Во-вторых, естественнонаучная и универсалистская ориентация структурного

функционализма в качестве идеала акцентирует функции и цели, а не людей с их

практическими и субъективными аспектами в повседневной жизни. Однако

социальные изменения предстают как замена одних социальных структур

другими, смена одних образов жизни, ценностей другими и т. д. При этом

человек выступает как творец мира, способный его изменить.

Социология — это наука о людях и для людей. Поэтому она должна повернуться к

человеку и связанному с ним «субъективному смыслу» — мотивационно-смысловой

сфере человеческой деятельности. Движение маятника началось в обратном

направлении — к идеалам гуманизма и герменевтическим традициям. Главный

лозунг данного этапа: «Вернуть в социологию человека».

В-третьих, в действительности нормой выступает наличие альтернативных,

конкурирующих социальных явлений — религии, политических идеологий,

моральных представлений и т. п. Поэтому, помимо равновесия, имеют место

столкновения культур, социальные изменения, конфликты ценностей, которые

являются типичными и неизбежными для современного дифференцированного и

стратифицированного общества. Снятие с них обвинения в аномальности

превращало теорию равновесия в догму и способствовало проникновению в

социологию теории организации. Последняя разрабатывает «рациональное

регулирование» социальных конфликтов по определенным правилам игры,

приемлемым для обеих спорящих сторон и приводящим их к «общему знаменателю».

Эти и другие доводы использовали критики структурного функционализма для

раскрытия несостоятельности его линии на создание «большой теории» и

неспособности охватить всю социальную реальность. Данная концепция была

дискредитирована и перестала быть единой теоретической платформой в

социологии: начался процесс её сатурации (затухания). Западная социология

начала новый этап своего развития.

Критика структурного функционализма и связанные с этим изменения духовного

климата в «академической» социологии, обеспечили в 60-е годы почву для

осуществления модификаций «большой теории» социологии и «теоретического

взрыва». Он был связан с развитием и обогащением критикуемых идей,

переработкой ключевых вопросов проблемы сценариев развития настоящего,

способного принять вызов будущего. Никто не хочет жить по-старому, и все

стремятся к прорыву в новое качество социальной жизни. За всем этим стоит

потребность иметь как можно более точное знание о том, что и как должно

подвергаться регулирующему воздействию и изменению, социальному контролю.

Проблема состоит и в том, каким образом наиболее рационально сохранить

плюральность социального мира — разнообразие, толерантность и свободу как

общественный идеал.

В борьбе со структурным функционализмом формируется теоретический авангард в

лице социологии «среднего значения», качественного стиля (символический

интеракционизм, феноменология и т. п.), ведущих поиск путей и средств решения

социальных проблем в рамках существующего статус-кво. Наряду с ними

формируется критическая социология, ставящая под сомнение индустриалист-ские

начала общества. Такое быстрое умножение вариантов теоретического поиска есть

весьма обычный симптом кризиса науки: новые теории предстают как

непосредственная реакция на данный кризис.

С утратой структурно-функциональным направлением своего престижа вновь встал

вопрос о связи теорий и методов в социологии, о теоретической основе

эмпирических исследований. В его решении в рамках трихотомии -

методология—теория—метод» наметилось два принципиальных подхода. Сторонники

одного стояли на позиции принципиального разрыва между философской

методологией и теоретической системой в социологии. В частности, такой

подход разрабатывался Р. Мертоном, защищавшим позитивистскую ориентацию

социологии на «модель» естественнонаучного знания. Применительно к теориям

«среднего ранга» разрабатывалась также методика и техника социологического

исследования, технология внедрения его результатов. Все это соответствовало

сознательно выдвигаемой установке построения единой методической методологии

и её сближения с принципами гуманитарного знания.

Сторонники другого, наоборот, стояли на позиции обязательного философско-

методологического обоснования теоретических проблем социологии и

привязанности методов исследования к соответствующим теоретико-

методологическим принципам. Это заставляло их искать новые подходы к

построению «общей теории», но уже в рамках гуманистической тенденции в

социологии, качественного подхода к социальным явлениям. Данная волна на

многие годы определила контуры новейшей социологии и создала основу

«интеллектуального социологического климата», свойственного гуманитарным

наукам.

Вместе с тем, сторонники обоих подходов разделяли точку зрения о

необходимости установления принципиальной взаимосвязи между теориями и

методами в социологии: между определенной трактовкой социального мира и

соответствующим набором методов и техники (конкретных методик) его

исследования. Но тогда неизбежно возникал другой вопрос: какие теоретические