Международно-правовые принципы в сфере труда

Статья 16 Конвенции о  безопасности и гигиене труда  в сельском хозяйстве (N 184) отражает положения Конвенций N 138 и N 182 в отношении опасных видов работы; она устанавливает 18 лет минимальным возрастом для доступа к опасным работам в сельском хозяйстве. Это пример иллюстрирует ту твердость и последовательность с которой МОТ подходит к этому вопросу и отражает всеобщее растущее осознание проблем детского труда. Другая Конвенция МОТ, являющаяся ключевой в защите детей от некоторых из наихудших форм эксплуатации - Конвенция о принудительном труде, 1930 г. (N 129), одна из основных и наиболее широко ратифицированных Конвенций МОТ.

Конвенция о минимальном  возрасте для приема на работу (N 138), Конвенция о наихудших формах детского труда ( N 182) и Конвенция  о принудительном труде (N 29) рассматриваются  в качестве основных, или базовых  Конвенций МОТ и включены в Декларацию МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда, которая была принята Международной Конференцией Труда в 1998 году. Декларация признает, что некоторые Конвенции МОТ выражают принципы и права, являющиеся основополагающими в соответствии с Уставом МОТ и Филадельфийской Декларацией, которым государства-члены обязались следовать , вступая в МОТ.

Основополагающие принципы и права в сфере труда включенные в Декларацию это – свобода  объединения и право на ведение  коллективных переговоров, упразднение всех форм принудительного или обязательного труда, действенное запрещение детского труда и недопущение дискриминации в области труда и занятий. Декларация заявляет, что все государства-члены МОТ имеют обязательство соблюдать и содействовать применению принципов, выраженных в этих Конвенциях, независимо от того ратифицировали они их или нет.

Существует значительное количество международных соглашений, имеющих отношение к вопросам детского труда. Наиболее значимая из них это Конвенция ООН по правам ребенка, 1989 г²⁵. Она добивается защиты широкого спектра прав детей, включая право на образование и право на защиту от экономической эксплуатации. Эта Конвенция самая ратифицируемая за всю историю, но несколько стран еще только должны принять ее.

В Глобальном докладе  МОТ о прекращении детского труда  говорится об общей тенденции  сокращения числа работающих детей  в странах с переходной экономикой в Восточной Европе и Центральной  Азии. Экономический рост, сокращение бедности и взятые государствами на себя обязательства по искоренению детского труда привели к ощутимым результатам». Количество ратификаций обеих конвенций МОТ по детскому труду было впечатляющим. Девять из десяти стран СНГ ратифицировали обе основополагающие Конвенции МОТ – № 138 и № 182.

4. Недопущение дискриминации в области труда и занятий

В ст. 3 ТК РФ («Запрещение дискриминации в сфере труда») сказано, что каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав и никто не может быть ограничен в трудовых правах и свободах или получать какие-либо преимущества независимо от пола, расы, цвета кожи, национальности, языка, происхождения, имущественного, семейного, социального и должностного положения, возраста, места жительства, отношения к религии, политических убеждений, принадлежности или непринадлежности к общественным объединениям, а также от других обстоятельств, не связанных с деловыми качествами работника.

Трудовой кодекс выделяет запрещение дискриминации в сфере  труда в отдельную статью. Этим подчеркивается значение одного из основополагающих принципов трудовых отношений - недопущение дискриминации в области труда и занятий, закрепленного в Декларации МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда. Эта Декларация является обязательной для государств - членов МОТ независимо от ратификации соответствующих конвенций.

Содержание комментируемой статьи полностью соответствует  Конвенции МОТ N 111 "О дискриминации в области труда и занятий" (1958)²⁶, действующей на территории Российской Федерации.

Запрещение дискриминации в сфере труда направлено на то, чтобы все граждане имели равные возможности в осуществлении своих способностей к труду. Только деловые качества работника должны учитываться как при заключении трудового договора, так и при оплате (других условиях) труда. Трудовой кодекс не содержит исчерпывающего перечня обстоятельств, влияющих на неравенство прав в сфере труда. Вначале перечисляются пол, раса, национальность, язык, происхождение, имущественное, семейное, социальное и должностное положение, возраст, место жительства, отношение к религии, политические убеждения, принадлежность или непринадлежность к общественным объединениям, а далее указывается на иные обстоятельства, не связанные с деловыми качествами работников. Это означает, что любой мотив, а не только названный в ст. 3, является нарушением равных возможностей в сфере труда, если он не относится к деловым качествам работника.

Для граждан, реализующих  свои права в сфере труда, особое значение, учитывая существующую практику приема на работу, имеет такой мотив ограничения прав, как место жительства. Отсутствие регистрации по месту жительства не может быть основанием для отказа в приеме на работу. Такие отказы противоречат Конституции РФ, гарантирующей гражданам равенство прав и свобод независимо от места жительства (ст. 19). Это же положение применительно к сфере труда сформулировано в ст. 3.

Наряду с перечислением  обстоятельств, не влияющих на решение  вопроса о приеме на работу, Трудовой кодекс указывает на обстоятельства, которые в соответствии с общепризнанными международными правовыми нормами не могут рассматриваться как дискриминационные. Их назначение - обеспечить охрану здоровья и труда лицам, нуждающимся в повышенной социальной и правовой защите, а также предусмотреть возможность учета, при приеме на работу, различий, исключений и ограничений, свойственных установленным федеральным законом требованиям, предъявляемым к данному виду труда. К охране здоровья и труда относятся, например, нормы, запрещающие прием на некоторые виды работ без предварительного медицинского освидетельствования. Примером дополнительных требований, свойственных данному виду труда, является необходимость пройти профессиональный отбор для занятия должности, связанной с движением поездов (п. 3 ст. 25 Закона о железнодорожном транспорте).

Защита граждан, нуждающихся  в особой заботе государства, проявляется  в предоставлении им дополнительных гарантий, включая принятие специальных  правовых норм, устанавливающих квотирование для приема на работу отдельных категорий  граждан. Так, Закон о защите инвалидов предусматривает установление всем организациям независимо от организационно-правовых форм и форм собственности, численность работников в которых составляет более 100 человек, квоты для приема на работу инвалидов в процентах к среднесписочной численности работников, но не менее 2% и не более 4%.

Права граждан, подвергшихся дискриминации в сфере труда, защищаются в суде. Ранее с заявлением об устранении дискриминации можно  было обращаться и в органы системы  федеральной инспекции труда. Действующая редакция ст. 3 не предусматривает такого обращения, поскольку эти органы не должны выполнять юрисдикционные функции, присущие судам. Материальный ущерб, причиненный дискриминацией, подлежит возмещению. В судебной практике встречаются случаи, когда труд оплачивается не в соответствии с должностью и квалификацией работника. Если суды, рассматривая соответствующие иски, приходят к выводу, что в отношении этих работников допущена дискриминация, они выносят решения о взыскании недополученных сумм.

Статья 3 ТК РФ допускает возможность компенсации морального вреда, причиненного нарушением правила о запрещении дискриминации. Размер компенсации морального вреда не зависит от возмещения причиненного дискриминацией материального ущерба. При определении его размера учитываются степень физических и нравственных страданий, причиненных дискриминацией, вина лица, допустившего дискриминацию, и иные заслуживающие внимания обстоятельства.

3. Юридическая сила источников закрепления общепризнанных принципов международного права в сфере труда 

Дискуссионным и до конца  не решенным в науке является также  вопрос относительно юридической силы международных документов, которые  фиксируют общепризнанные принципы международного права по сравнению  с другими источниками права (международного и национального). Большинство ученых-международников не рассматривают общие (основные) и другие общепризнанные принципы международного права в качестве самостоятельного источника права, а видят их источники в международных договорах (в том числе уставных документах) и правовых обычаях [18, c. 28—30]. В настоящее время можно уверенно констатировать, что общепризнанные принципы международного права, являющиеся видом норм-принциповjus cogens, имеют приоритет (более высокую юридическую силу) по отношению к конвенционным нормам международного права, что прямо вытекает из статьи 54 Венских конвенций о праве международных договоров. А. Л. Шведов констатирует: «В любом случае общепризнанные принципы международного права как его основополагающие нормы, действующие вне зависимости от выражения согласия на их соблюдение, имеют приоритетную юридическую силу и для других элементов системы международного права, и для системы национальных источников права» [25, c. 90]. С первой частью этого утверждения можно согласиться, хотя и этот вывод нуждается в дополнительной аргументации, поскольку не все его разделяют. К примеру, другой российский автор С. Г. Восканов считает, что «международные договоры и общепризнанные принципы и нормы международного права в правовой системе РФ в отношении друг к другу не имеют верховенства» [1, c. 10]. Вероятно, вывод данного автора основан на буквальном толковании пункта 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, поскольку другие акты законодательства и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации такое различие между данными источниками проводят. К тому же, как отмечалось выше, общепризнанные принципы международного права, являющиеся нормами jus cogens, имеют верховенство над нормами международных договоров по статье 54 Венских конвенций о праве международных договоров. Что касается второй части утверждения А. Л. Шведова (в части приоритета общепризнанных принципов по отношению к системе национальных источников права), то оно достаточно дискуссионно и поэтому требует глубокого научного обоснования. При этом отметим, что вывод о верховенстве общепризнанных принципов международного права по отношению к национальному законодательству несколько ранее высказывал белорусский ученый К. К. Уржинский [21, с. 6].

На основе умеренно дуалистической концепции можно констатировать, что системы международного и внутригосударственного права, хотя и различны, самостоятельны, но тесно взаимодействуют. Результатом взаимодействия выступает то, что некоторые элементы одной системы (общепризнанные принципы международного права) оказывают воздействие на национальную правовую систему конкретного государства, находя свое отражение в нормах конституций и других актов законодательства. Поскольку международный договор имеет юридическую силу того нормативного правового акта, которым выражено согласие Республики Беларусь на обязательность для нее этого договора (ч. 2 ст. 33 Закона «О международных договорах Республики Беларусь» [13]), а в случае возникшего противоречия с национальным законодательством о труде приоритет отдается международному договору (ч. 4 ст. 8 Трудового кодекса Республики Беларусь [20]), получается, что общепризнанные принципы международного права имеют более высокую юридическую силу по отношению не только ко всем международным договорам, но также к законам, декретам и указам Президента Республики Беларусь, подзаконным нормативным актам, которыми выражается согласие государства при заключении международных договоров.

Остается определить соотношение общепризнанных принципов  международного права с Конституцией. Для сравнения в российской юридической науке этот вопрос вызвал активное обсуждение, поскольку правило пункта 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации сформулировано еще более емко, чем в белорусском Основном Законе, и дает широкое поле для толкования. Вместе с тем, российские ученые-международники (В. Л. Толстых [18, c. 29], В. А. Толстик [17, c. 106]) склоняются к мнению, что общепризнанные принципы и нормы международного права уступают конституционным нормам с точки зрения юридической силы. Некоторые молодые представители российской науки трудового права смело заявляют о приоритете общепризнанных принципов международного права в сфере труда по отношению к конституционным принципам трудового права [15, c. 10—25].

Среди белорусских ученых диаметрально противоположные позиции по вопросу о соотношении общепризнанных принципов международного права с Конституцией заняли Л. В. Павлова и А. Г. Тиковенко. Ученый-международник Л. В. Павлова, определяя иерархию нормативных актов, входящих в правовую систему Республики Беларусь, ставит на вершину иерархической лестницы общепризнанные принципы международного права, а на второе место — Конституцию Беларуси [14, c. 6]. Судья Конституционного Суда Республики Беларусь А. Г. Тиковенко, напротив, отмечает, что «анализ конституционных норм, действующих законов позволяет сделать однозначный вывод о том, что нормы Конституции Беларуси имеют формально-юридический приоритет перед общепризнанными принципами международного права», но далее уточняет: «Однако в силу фактической согласованности законодательства Республики Беларусь с общепризнанными принципами международного права можно говорить о примате последних» [16, c. 58—59]. Представляется, что в последних двух суждениях есть некоторое противоречие: если Конституция имеет приоритет перед общепризнанными принципами международного права, то последние даже при условии их согласованности с конституционными нормами никак не могут иметь примата по отношению к Основному Закону. Вероятно, автор имел в виду значительную степень восприятия Конституцией Беларуси общепризнанных принципов международного права в процессе ее разработки.