Теория доказывания в уголовном процессе

Вопрос 2. Методологическая несостоятельность формальной, уголовной и судебной истины

Стремясь найти ответ на этот вопрос, автор не пытается подвергнуть всестороннему анализу многочисленные и разные по занимаемым позициям высказанные в современной науке суждения ученых о возможности (или невозможности) установить истину в ходе доказывания: о соотношении истинности и доказанности, вероятности и достоверности и о других аспектах доказывания, связанных с определением его целей. Указанные аспекты будут затронуты лишь постольку, поскольку это необходимо для решения основной задачи, поставленной перед собой автором: как следует трактовать положения действующего уголовно-процессуального закона относительно целей доказывания и в какой мере эти положения соответствуют традиционным представлениям об истине как о точном соответствии выводов субъектов доказывания об исследуемом событии реальным обстоятельствам дела, фактам объективной действительности.

По этим вопросам процессуалисты постоянно вели оживленные дискуссии.1 Но до принятия нового УПК РФ большинство исследователей склонялись к мысли о том, что целью доказывания является установление объективной (материальной) истины и что эта цель достижима, несмотря на возникающие перед субъектом доказывания трудности и препятствия. Споры ученых в большей степени касались вопросов о том, какая истина - абсолютная или относительная - устанавливается приговором суда, входят ли в содержание истины правильная квалификация деяния и правильная мера наказания и т.п. Обязанность органов расследования, прокурора и суда устанавливать истину в ходе производства по делу получила четкое закрепление в действовавшем тогда уголовно-процессуальном законе. Считалось, что одним из принципов процесса являлся нацеленный на установление объективной истины принцип всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела этими органами, выявление ими как уличающих, так и оправдывающих обвиняемого, а также смягчающих и отягчающих его ответственность обстоятельств (ст. 20 УПК РСФСР). В законе была закреплена и обязанность председательствующего в судебном заседании добиваться установления истины (ст. 243 УПК РСФСР).

Уголовно-процессуальный кодекс РФ не воспроизвел этих положений. Ученые, причастные к подготовке нового закона, объясняли это тем, что требование всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела несовместимо с положенным в основу УПК РФ принципом состязательности, а также с особой ролью суда, призванного в качестве арбитра, не вставая ни на одну, ни на другую сторону, разрешать спор между обвинением и защитой. В то же время УПК РФ сохранил и усилил положения прежнего УПК, ослабляющие в определенных ситуациях возможность установить истину. Так, конституционное положение о приоритете интересов личности побудило законодателя освободить обвиняемого от обязанности давать показания, а свидетеля - от обязанности изобличать в совершении преступления себя и своих близких, что, несомненно, создает трудности в установлении истины. Затрудняет поиск истины правило об исключении недопустимых доказательств, даже и содержащих существенную для дела информацию, хотя, с другой стороны, этим повышается надежность выводов, которые предстоит сделать субъектам доказывания.

В то же время закон прямо устанавливает случаи, когда уголовное дело может быть разрешено и без установления объективной истины. В частности, при вынесении приговора по делу, рассмотренному с участием присяжных, председательствующий судья руководствуется не действительными фактическими обстоятельствами дела (он в их установлении не участвует), а вердиктом присяжных, который они не мотивируют и мотивировать не могут. В случаях, когда судья вынужден вынести приговор на основе оправдательного (а иногда и обвинительного) вердикта, с которым он внутренне не согласен, говорить о том, что истина в традиционном ее понимании судом установлена, очевидно, нет оснований (исключением являются случаи, когда при обвинительном вердикте судья приходит к выводу о невиновности подсудимого, что позволяет ему в соответствии с ч. 4 и 5 ст. 348 УПК РФ не согласиться с вердиктом). Сходная ситуация складывается при рассмотрении дел в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным обвинением (гл. 40 УПК РФ). На основании согласия подсудимого с обвинением судья выносит обвинительный приговор, если "придет к выводу, что обвинение... подтверждается доказательствами, собранными по уголовному делу" (ч. 7 ст. 316 УПК РФ). Но так как в этом случае, в отличие от обычного порядка, доказательства в судебном разбирательстве не исследуются (ч. 5 ст. 316 УПК РФ), судья поневоле руководствуется доказательствами, собранными на досудебных стадиях, как бы принимая их на веру. И в этом случае говорить об установлении истины нет оснований. В том и другом случаях судья условно считает истинными выводы, сделанные не им лично, а другими субъектами процесса, и соглашается с ними. В работах ряда авторов подобная истина не без оснований именуется конвенциальной, т.е. договорной.

Убедительным примером конвенциальной истины является оправдание подсудимого ввиду непричастности его к совершению преступления (п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ). Это основание охватывает два случая: 1) когда положительно установлено, что преступление совершил не подсудимый (например, при бесспорно установленном алиби); 2) когда в отношении подсудимого не собрано достаточных доказательств его вины. Ранее в п. 3 ч. 3 ст. 309 УПК РСФСР это основание было обозначено как недоказанность участия подсудимого в совершении преступления. В действующем УПК РФ подобная ситуация возникает при отрицательном ответе на вопрос, обозначенный в п. 2 ч. 1 ст. 299, - "доказано ли, что деяние совершил подсудимый". Оправдывая подсудимого при недоказанности его участия в совершении преступления, суд, как отмечает Ю.К. Орлов, руководствуется презумпцией невиновности, согласно которой недоказанная виновность равнозначна доказанной невиновности, хотя "вполне возможно, что преступление совершило именно данное лицо".2 При таком положении утверждение, что подсудимый не причастен к преступлению (и тем более направление судом в соответствии с ч. 3 ст. 306 УПК РФ уголовного дела прокурору, а теперь - руководителю следственного органа для установления действительного виновника), - это типичный пример конвенциальной истины.3

Схожая ситуация складывается при отказе прокурора от обвинения в суде. В этом случае, как бы прокурор ни мотивировал свой отказ - отсутствием ли в действиях подсудимого состава преступления, недоказанностью его вины или самого события преступления, - суд, если не находит оснований для оправдания, обязан прекратить уголовное дело, сославшись на одно из этих оснований (ч. 7 ст. 246 УПК РФ). Этим суд как бы солидаризируется с прокурором, хотя внутренне может и не соглашаться с его доводами.

Но признавая, что в отдельных случаях следствие и суд ограничиваются установлением конвенциальной истины, можно ли считать, что любой итоговый вывод органов расследования и суда содержит не объективную, а именно конвенциальную (она же договорная, формальная, юридическая и т.п.) истину? И применимы ли эти термины для обозначения вывода суда в обвинительном приговоре? Ответы на эти вопросы требуют развернутого анализа аргументов "за" и "против".

Для начала выясним, что следует понимать под истиной, устанавливаемой в уголовном процессе, с точки зрения действующего УПК РФ. Здесь отчетливо просматриваются два подхода.

Первый. Истинным является вывод, вытекающий из совокупности собранных по делу доказательств. Такое суждение исходит из ч. 4 ст. 302 УПК РФ, согласно которой обвинительный приговор постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления подтверждается совокупностью исследованных судом доказательств. Не сопровожденное оговоркой, что сами доказательства, положенные в основу приговора, должны быть достоверными, т.е. истинными, а их исследование - всесторонним и полным, данное суждение может быть интерпретировано как формальная, а не объективная истина.

Второй. Истинным, как полагали раньше и полагают сегодня многие исследователи, надлежит считать вывод, соответствующий действительности, правильно отражающий реальные, фактические обстоятельства дела. И такому суждению находим подтверждение в новом УПК РФ. Статья 380 УПК РФ в качестве основания отмены приговора называет несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела, т.е. необоснованность приговора. Рассуждая от обратного, обоснованным, т.е. истинным, следует считать приговор суда, содержащий выводы, соответствующие фактическим обстоятельствам дела. С еще большей определенностью необходимость установления истины при вынесении обвинительного приговора выражена в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. N 1 "О судебном приговоре". В нем сказано: "...обвинительный приговор постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана... обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены".4

Постараемся показать, что именно такая, т.е. объективная, истина может быть достигнута при расследовании и рассмотрении уголовного дела в обычном порядке, т.е. без исключений, присущих суду присяжных и особому порядку судебного разбирательства, о чем сказано выше.

Для начала попытаемся ответить на вопрос, действительно ли требование всестороннего и полного исследования обстоятельств дела несовместимо с принципом состязательности. Многие авторы отвечают на этот вопрос отрицательно и резонно замечают, что противоборство сторон в состязательном процессе не отдаляет суд от установления истины, а, наоборот, способствует этому (в споре рождается истина). Другие же, руководствуясь принципом состязательности, выступают сторонниками формальной истины. В гл. 1 монографии уже отмечалось, что принцип всестороннего, полного и объективного исследования, т.е. принцип отыскания объективной истины, с учетом традиционной структуры отечественного судопроизводства оказалось невозможным полностью исключить из процесса. Напомним, что определение этого руководящего положения в ст. 20 УПК РСФСР сочеталось с необходимостью устанавливать как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его обстоятельства. Эти обстоятельства, как подлежащие доказыванию по уголовному делу, в ст. 73 УПК РФ изложены более конкретно и более детально, чем в ст. 68 УПК РСФСР. Так, п. 5 ст. 73 УПК РФ требует установления обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния, п. 6 - обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, а п. 7 - обстоятельств, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Данные предписания вкупе с другими, содержащимися в этой норме, нельзя, как отмечалось, интерпретировать иначе как требование всестороннего исследования события, нацеленного на установление его реального, фактического содержания, т.е. истины по делу. Повторим также, что требования всесторонности, полноты и объективности расследования содержатся и в других нормах УПК РФ (об этом более подробно сказано в предыдущей главе монографии).

Таким образом, сосуществование в УПК РФ принципа состязательности (ст. 15) с принципом всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выраженном в рассмотренных выше нормах УПК РФ, снимает вопрос о их несовместимости, что служит аргументом в пользу утверждения о том, что согласно УПК РФ установление истины, как и прежде, следует считать целью доказывания, хотя эта цель выражена в законе менее определенно, нежели раньше. Из вышеизложенного следует, что, хотя в некоторых случаях законодатель считает возможным ограничиться установлением формальной истины, стремление управомоченных органов государства установить обстоятельства исследуемого события такими, какими они были в действительности, сохраняет свое значение как ведущая тенденция доказывания, т.е. его цель. И уж вовсе бесспорно, что обвинительный приговор, который не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 302 УПК РФ), выносится судом только при условии установления объективной истины.5

И.Б. Михайловская также отмечает, что "принцип доказанности обвинения означает, что истинность (или, что в данном случае то же самое, достоверность) выводов суда о фактических обстоятельствах уголовного дела является требованием только к тем судебным решениям, которые констатируют виновность лица в совершении преступления".6

Иная трактовка цели доказывания, полностью отрицающая возможность установления истины, опирается подчас на неутешительные результаты работы органов расследования - слабую раскрываемость преступлений и связанные с этим неправомерные действия данных органов, предпринимаемые с целью "повысить" раскрываемость и создать более благоприятную картину своей работы.

Известны и приемы "решения" этой задачи: уклонение от регистрации преступлений, не имеющих надежной судебной перспективы, прекращение дел о фактически не раскрытых преступлениях по реабилитирующим основаниям, "перевод" таких дел в русло особого порядка производства (с предварительным склонением обвиняемого к признанию вины) и т.п. На этом фоне утверждение о том, что установление истины остается целью доказывания, воспринимается порой как наивная попытка выдать желаемое за действительное.

В этом следует разобраться. Действительно, раскрытие многих преступлений - это сложная и трудоемкая работа, с которой не всегда удается справиться следователю. К тому же нередко складывается и неблагоприятная для установления истины обстановка: отсутствие информационно насыщенных следов, оставленных событием, их уничтожение вследствие природных явлений, непонимание их значения гражданами, по неосторожности уничтоживших следы, и т.п. Все это нередко толкает следственных работников на путь наименьшего сопротивления, порождая действия, отмеченные выше. Но объективные трудности раскрытия преступлений вовсе не означают принципиальной невозможности установить истину по уголовному делу.7 Против такой возможности не говорит и то, что до сего дня многие громкие преступления продолжают оставаться нераскрытыми. Возможность познания истины, вопреки трудностям, стоящим на этом пути, - это, как уже говорилось выше, проявление философской закономерности, состоящей в том, что мир познаваем. Иной подход означает переход на позиции агностицизма, с чем невозможно согласиться. Да и практика раскрытия тяжких преступлений, которые в течение долгих лет оставались нераскрытыми, подтверждает эту закономерность.

Близкие к отмеченным выше возражения против признания истины целью доказывания подчас базируются на абсолютизации принципа состязательности, интерпретируемой в виде схемы, согласно которой следователь, дознаватель как участники процесса на стороне обвинения должны собирать только обвинительные доказательства, в то время как представление доказательств противоположной направленности - это прерогатива стороны защиты. Суд же взвешивает и те и другие доказательства и решает, какие из них подтверждают либо оправдывают обвинение, т.е. определяет, доказано обвинение или не доказано, не задумываясь над тем, что имело место в действительности. Такую конструкцию доказывания предложил в свое время С.А. Пашин. Он утверждал, что "юрист отвечает не за обнаружение истины, а лишь за то, чтобы результат судоговорения был достигнут определенным образом... с помощью доказательств не устанавливается истина, а обосновываются определенные выводы... а поиск истины - это работа тех, кто отвечает за результат. В отличие от всех прочих судья отвечает за результат лишь в том смысле, что он должен сказать: "Да, виновен", если это доказано, или: "Нет, невиновен", если это не доказано, и больше ничего".8 С такой позицией автора связано суждение о том, что основу доказывания составляет определение допустимости доказательств, а также его критическое отношение к внутреннему убеждению как методу оценки доказательства: "...надо спрашивать не о внутреннем убеждении судьи, а о его умении подводить случай под норму закона или прецедент".