Герменевтика как способ философствования

Он разработал новую систему  герменевтики – адекватного понимания  и толкования текстов священного писания и философских произведений прошлого. (Шлейермахер первым перевел на немецкий язык ряд произведений древнегреческих философов, в частности – полностью сочинения Платона.) Его система толкования священного и философского текста получила название герменевтического круга. Суть этого круга заключается в том, что в этой системе толкования предлагается отельные фрагменты текста соотносить с целым произведением, истолковывать его в контексте, сопоставлять с другими фрагментами; а все произведение толковать в синхронности с наличными в нем фрагментами. В этот же герменевтический круг Шлейермахер включал личность автора и комплекс всех его произведений, говоря о том, что текст отображает не только философскую или божественную Истину, но и психологию, социальное положение, характер автора данного текста. (Известно, что библейские книги писали более сотни лиц, редактировали несколько десятков коллективных деятелей, а с ошибками размножали тысячи переписчиков. Канонично, авторство книг и отдельных текстов Библии поименно приписывается более 40 пророкам и апостолам).

Правда, использование “герменевтического круга” в религиозной среде привело  к “искусству подбора цитат” для оправдание системы верований той или иной церкви, секты, школы, учения, что сейчас эффективно применяется во всех конфессиях христианства.

При оценке герменевтики Шлейермахера решающее значение имеет его желание понять отдельную мысль из целого жизненных взаимосвязей, короче, жизни. Его изначальная философская позиция – это позиция философа жизни. Философия жизни противостоит как априорным конструкциям Канта, так и гегелевским сплетениям идей. Понимать приходится из жизни как целого, и именно отсюда. Шлейермахер различает дивинаторное и сравнительное понимания. Дивинаторное понимание выступает как спонтанное постижение родственного интерпретатору духа в результате чувствования него. Сравнительное понимание требует сопоставления высказываний, содержащих общий смысл.

Шлейермахер выделял в текстах предметно-содержательный и индивидуально-личностный аспекты. Содержание текста, то, что описывалось, было противопоставлено выражению текста, особенностям стиля изложения, проставлению акцентов в тексте… Главное в герменевтике, как считал Шлейермахер, понять не предметное содержание, выраженное в мысли, а самих мыслящих индивидов, создавших тот или иной текст. Кто есть автор и зачем он все это говорит. Последний аспект получил названия выразительного, и долгие годы был собственным предметом понимания и толкования.

Герменевтику Фридрих Шлейермахер рассматривал как учение об искусстве, или технику понимания, исследующую условия при которых возможно взаимное постижение людьми друг друга в их жизненных проявлениях. Поскольку всякий текст в одно и то же время и является индивидуальным проявлением автора и принадлежит к общей сфере языка, его толкование идет, прежде всего, по двум путям. Объективный или грамматический метод понимает текст исхода из языка как целого, субъективный - из индивидуальности автора, привносимой им в процесс творчества. Затем следует второе подразделение - на компаративный метод, выводящий смысл из сравнения высказываний в их языковом и историческом контекстах, и угадывающий, ухватывающий смысл интуитивно путем чувствования. Эти методы должны взаимодействовать, постоянно дополняя друг друга в процессе понимания.

Сопереживание как идеал познания.

Вильгельм Дильтей вслед за известным историком И. Дройзеном, полагал, что природу мы объясняем, а духовную жизнь понимаем. Статус наук о природе в свое время объяснил И. Кант в философии априорных принципов. Объяснение предполагает подведение частных случаев под общее правило (закон). Не исключено, что это на первый взгляд ясное мнение нуждается в экспликации. В любом случае абсолютное большинство представителей гуманитарных наук и прежде всего историков конца XIX–начала XX века было убеждено в неправомерности переноса методов естественных наук на область гуманитарных наук. Дильтей видел выход из затруднительного положения в цепочке: жизнь – личность и мир ее переживаний – понимание. Жизнь заключается во взаимодействии личностей. Категории жизни – это не простые понятия, а органическое содержание самой жизни. Но как личность достигает пристани категорий жизни? Герменевтическим путем: "жизнь существует во времени как отношение элементов к целому, т.е. как некая взаимосвязь ...понимание целого – смысла жизни проистекает из значения [отдельных элементов]" [3]; но и значение элемента (переживания) определено его отношением к целому. Схематизм естествознания описывает причинно-следственные связи; схематизм "наук о духе"– связь части и целого, целого и части в их соотносительности. Постижение этой соотносительности и есть понимание. Собственные переживания даны личности изначально, благодаря настоящему и воспоминаниям. Духовный мир дан благодаря чувствованию в этот мир и знанию его автобиографии.

Дильтей исходил из того, что науки, основанные на рассудке, - математика психология - не могут познать мир. Эти науки познают лишь образы этого мира, как они являются в сознании. Они познают символы, а не сами вещи. Только сопереживание позволяет проникнуть в саму вещь. Поэтому истинная наука о духе может быть построена только на переживании, и именно оно позволит человеку проникнуть в основание бытия. Проникновение в основание бытия означает переживание его. Поэтому познание есть сопереживание, а истинное познание существует тогда, когда возможно достижение повторного переживания. Повторное переживание есть идеал познания, есть истинное познание, как указывает Дильтей, и в этом процессе познания участвует не только сознание, но и вся духовность человека.

В интересующем нас отношении Дильтей и исторически, и философски стоит между Джоном Миллем и Гуссерлем. Милль выводил логику непосредственно из психологии, он их объединял; Гуссерль решительно разводил психологию и логику (философию), переход от психического к логическому выступал как категориальная интуиция. Дильтей также не довольствовался психологической точкой зрения; он совершает переход от мира переживаний к категориям жизни за счет герменевтического метода, предполагающего анализ соподчиненности части и целого. Категории жизни Дильтея менее психологичны, чем понятия Милля, но они не доведены до логической чистоты и рафинированности понятий Гуссерля. Оставаясь до конца своих дней верным разработанному им методу, болезненно воспринимая обвинения в психологизме и историцизме (понимание изменяется вместе с временным потоком жизни), Дильтей вместе с тем сознавал основательность феноменологии Гуссерля. "...Глубокоуважаемый друг, – обращался престарелый Дильтей к Гуссерлю, – Вы не знаете – и это, конечно, естественно – как трудно, даже и после Ваших рассуждений, проникнуть в совершенно иной мыслительный мир" [3,с.149].

Что касается Гуссерля, то его часто также относят к герменевтикам. При этом рассуждают обычно таким образом: согласно Гуссерлю понимание есть то-то и то-то (феноменологическая редукция и т.д.). Здесь понимание не имеет самостоятельного значения и низводится до словесного коррелята с чем-то более основательным. Строго говоря, приписывание признака герменевтичности всем философским парадигмам несостоятельно. Лишь те философии являются герменевтическими, в которых понимание и интерпретация имеют значение самостоятельных основополагающих конституентов. Таковой особенностью обладает философия (герменевтика) Гадамера. [1]

Основные  черты герменевтики Гадамера.

Новые импульсы развитию герменевтики были приданы деятельностью ученика  Хайдеггера — X. Г. Гадамера. Для Гадамера герменевтика — это теория опосредствованного языком переживания мира, теория, имеющая значение для любой науки и вообще любой человеческой деятельности. С этих позиций понимание оказывается фундаментальной характеристикой человеческого существования, а язык — фундаментальным модусом человеческого «бытия- в- мире». Такой вывод вполне соответствует цели Гадамера — созданию герменевтики как универсального способа философствования. Задача философской герменевтики, пишет он, состоит в том, чтобы «расширить герменевтическое поле во всем его объеме и подчеркнуть его фундаментальное значение для всего нашего миропонимания, во всех его формах: от интеллектуальных коммуникаций до социальной манипуляции, от опыта, получаемого индивидом в обществе, от традиции, созданной религией и правом, искусством и философией, до освобождающей энергии рефлексии революционного сознания». Тем самым герменевтика трактуется не просто как метод, а как универсальная философская доктрина. В рамках философской герменевтики быть означает понимать. Тем самым формируется новая философская онтология, ядром которой выступает понимание как форма данности мира человеку.

С этим связано принципиальное значение процедуры истолкования, интерпретации  как способа понимания человека человеком. Согласно Х.-Г. Гадамеру, понимание есть в первую очередь взаимопонимание. Понимание становится проблемой тогда, когда нарушается взаимопонимание и возникает рефлексирующий вопрос о том, как другой, которого нужно понять, пришел к своей точке зрения. Для понимания другого важно исключить предрассудки, предвзятость, быть открытым для принятия иной точки зрения. Поэтому понимание есть не столько поиск истины, сколько раскрытие смысла непонятного текста. Понимание выполняет важную коммуникативную функцию, поскольку расширяет внутренний мир личности. Оно возможно только тогда, когда текст понимается с учетом контекста, задающего смысл, и подтекста, той почвы, на которой вырастает возможность взаимопонимания.

Своеобразную версию философской  герменевтики предложил один из крупнейших французских мыслителей современности  Поль Рикёр (р. 1913г.). Он приходит к герменевтике из феноменологии, и, в частности, из феноменологии религиозного опыта. Важнейший элемент последнего - феномен греховности.

Поскольку артикуляцией феномена греховности  является признание, которое есть не что иное как языковое событие, перед феноменологом встает задача интерпретации. Это, во-первых, интерпретация символов греха и вины, а во-вторых - мифов о грехопадении и избавлении. Задача герменевтики, по Рикёру - это раскрытие смысловых структур, обладающих избыточностью. Такими структурами являются символы [4].

Выделяются три основных типа символа - космические, символы сновидений и  поэтические символы. Первые составляют предмет феноменологии религии, вторые - предмет психоанализа, третьи - предмет литературной критики.

Герменевтическое истолкование нацелено на то измерение символа, которое, находя выражение в языке, не полностью  совпадает со своим языковым выражением, не тождественно ему. Не сводимый к  языку остаток - мощное и действенное  в символе - требует установления обратной связи между языком и опытом, связи между сферой языка и конституцией живого опыта [5].

Установление такой связи - важнейший  момент герменевтики. Таким образом, в отличие от Гадамера, в конечном итоге сводящего герменевтический опыт к языковому опыту, Рикёр перенацеливает герменевтику на интерпретацию внеязыковых феноменов. Философская герменевтика должна поэтому вступить в продуктивный диалог с теориями интерпретации, поставляемыми такими направлениями исследования как психоанализ и структурализм. Высшая цель универсальной герменевтики, построить которую Рикёр намерен на основе синтеза достижений различных частных типов интерпретации, - воссоединение утраченного единства человеческого языка.

Эмилио Бетти – жил и творил одновременно с Гадамером, но был менее известен. Он считал, что интерпретация имеет границы. Имеется герменевтический треугольник – субъективный дух автора – объективность текста – субъективный внутренний мир интерпретатора. И текст, и автор субъективны – здесь никаких ограничений нет. Но текст – он объективен, и эта вершина треугольника четко привязаны, мы ее двигать не можем. Смысл надо не вносить, а выносить – говорит Бетти.

В своей работе Бетти сформулировал 4 канона герменевтики. Они перекликаются  с принципами Гадамера. 4 канона:

1. Автономия объекта (т.е. текст = продукт человеческого разума, в нем уже заложено активное начало, он уже хочет что-то «сказать». Поэтому надо уважать объект, его автономию, и не привносить смысл извне). «Смысл надо не вносить, а выносить».
2. Критерий тотальности или когерентности (части текста могут быть поняты только в свете целого, а целое может быть понято только вместе с частями).
3. Критерий актуальности понимания (герменевтик не может полностью элиминировать свою субъективность, личный опыт и т.п.)
4. Адекватность понимания (одного желания понять – мало, надо быть конгениальным тексту, нужна предрасположенность души, широта горизонтов герменевтика).

Надо отметить, что герменевтическая проблематика присутствует в современной  философии и без того, чтобы  разрабатывающие ее мыслители принадлежали философскому направлению, связанному с этим именем. Так, например, для  Карла-Отто Апеля философская герменевтика - лишь аспект “трансцендентальной прагматики” - учения о фундаментальных условиях языкового общения, а для Юргена Хабермаса герменевтика - составная часть его “теории коммуникативного действия”. Хабермас, в частности, ограничивает притязания философской герменевтики на универсальность. Герменевтика для Хабермаса - инструмент критики “ложного сознания” и извращенных форм коммуникации.

3. Виды герменевтических интерпретаций

 Все многообразие видов герменевтической интерпретации текстов (используемой, например, в классической филологии) можно фактически свести к четырем: грамматической (языковой), стилистической, исторической и психологической (личностной). Причем психологическое толкование, связанное с выявлением душевного состояния автора, его мыслей и чувств, осуществляется в рамках других видов герменевтической интерпретации. Рассмотрим подробнее каждый из указанных видов.

 Грамматическая (языковая) интерпретация не обращает внимания  на художественные цели автора, на исторические обстоятельства  создания произведения, она имеет  дело со словами и их связями.  Данный вид интерпретации включает  в себя анализ слов (лексикона,  значений слов, их этимологии, рассмотрение  метафор и т. д.) и анализ  словосочетаний, грамматических форм. На основании порядка слов  грамматическая интерпретация выявляет  также логические ударения, акценты  и пр.

 Стилистическая интерпретация,  имея в виду правила данного  вида искусства, рассматривает,  в какой степени произведение  достигает целей, указанных автором  в предисловии, введении, заголовках. Она имеет дело со средствами  выражения идеи произведения: метафорами, гиперболами и другими тропами,  аллегориями, рифмами, метром, периодом  и т. д. В результате выявляется  специфика способов выражения,  связанная с определенным стилем: видовым, национальным и индивидуальным. Данный вид интерпретации устанавливает  также стилистические влияния,  испытанные автором от предшественников  и современников.

 Историческая интерпретация  занята выявлением конкретных  обстоятельств создания произведения. Мало знать автора, его язык  и стиль. Всякий автор является сыном своей эпохи. Сфера исторической интерпретации необъятна: чем лучше и детальней мы узнаем эпоху и ее культуру, тем лучше мы поймем произведение — элемент этой культуры. Истолкование отмечает и те исторические факты, факторы и обстоятельства создания произведения, которые осознавались автором, и те, которые им не осознавались. Поэтому историческая интерпретация может осуществляться с «субъективной позиции» (позиции автора) и с позиции «объективной» (на основе знания фактов и обстоятельств создания произведения, известных из других источников). Однако полностью идентифицироваться с позицией автора, точно так же как и полностью исчерпать исторический материал, невозможно. Поэтому историческая интерпретация еще в меньшей степени поддается регламентации, чем интерпретация грамматическая или стилистическая. Ее объем и детализация определяются скорее практическими, чем теоретическими соображениями. Так, если Цицерон упоминает в своей речи Алкивиада, то ничто не мешает привести в пояснение всю историю Алкивиада и его окружения, что вызовет целую цепную реакцию. Но вряд ли целесообразно привлекать всю историю эпохи по поводу одного произведения или его детали. Здесь неизбежны разумные ограничения.