Зигмунд Фрейд – выдающийся исследователь психической жизни человека

   I. Зигмунд Фрейд – выдающийся исследователь психической жизни человека 

    Зигмунд Фрейд родился 6 мая 1856г. в небольшом  моравском городе Фрейбурге в  семье небогатого торговца шерстью. В1860 г. семья переехала в Вену, где будущий знаменитый ученый прожил около 80 лет. В большой семье было 8 детей, но только Зигмунд выделялся  своими исключительными способностями, удивительно острым умом и страстью к чтению. Поэтому родители стремились создать для него лучшие условия. Если другие дети учили уроки при  свечах, то Зигмунду выделили керосиновую  лампу. Чтобы дети ему не мешали, им не позволяли при нем музицировать. Он окончил гимназию с отличием в 17 лет и поступил в знаменитый Венский университет. Обучаясь в  университете, Фрейд вошел студенческий союз по изучению истории, политики, философии. Это в дальнейшем сказалось на его концепциях развития культуры. Но особый интерес для него представляли естественные науки. В великих открытиях  этой эпохи – законе сохранения энергии и установленным Дарвином законе эволюции органического мира – черпал Дарвин убеждение в том, что научное знание есть знание причин явлений под строгим контролем  опыта. На оба закона опирался Фрейд, когда перешел к изучению человеческого  поведения. Фрейд намеревался стать  профессиональным научным работником в физиологическом институте  у выдающегося европейского физиолога  Эрнста Брюкке. Но вакантного места там не было. Трудности обострились в связи с предстоящей женитьбой на такой же бедной Марте Берней. Пришлось искать средства к существованию. имелся лишь один выход – стать практикующим врачом, хотя к этой профессии он никакого тяготения не испытывал. Фрейд принял решение заняться частной практикой в качестве невропатолога. Для этого пришлось сперва пойти работать в клинику, так как медицинского опыта у нег не было. В клинике Фрейд основательно осваивает методы диагностики и лечения детей с пораженным мозгом, а также различных нарушений речи. Его публикации становятся известными в научных и кругах, и Фрейд приобретает репутацию высококвалифицированного врача-невропатолога. Он лечил своих больных с помощью физиотерапии, однако скоро неудовлетворенность Фрейда физиотерапевтическими процедурами заставила его задуматься над другими способами лечения, а именно гипнозом. Одним из успешно практикующим врачом в этой области был Иосиф Брейер, который стал покровительствовать молодому Фрейду. Через несколько лет Фрейд выдвинул постулат, придавший всем его последующим концепциям, каких бы психологических проблем они ни касались, особую окраску и навсегда соединивший его имя с идеей всесилия сексуальности во всех человеческих делах. Нетрудно понять, что упор на сексуальный фактор (по поводу которого во времена Фрейда уже существовала огромная литература) сам по себе не мог произвести революцию в психологии, радикально изменить систему понятий этой науки. Ведь действие этого фактора легко объяснимо чисто физиологическими причинами функционированием половых желез, работой центров вегетативной нервной системы и т. п.

    Совместно Брейер и Фрейд подготовили книгу «Исследования истерии». Она вышла в 1895 г. Иногда ее оценивают как первую главу в истории созданного Фрейдом психоанализа. Для этого имеются известные основания, поскольку в указанной книге можно различить намеки на многие представления будущего психоанализа.

      В ту пору, когда Фрейд обратился  к психологии, она считалась наукой  о сознании. Под ним понималось  прямое знание субъекта о том,  что происходит в его собственной  душе. Именно это знание принималось  за незыблемый краеугольный камень  психологии. Фрейд, опираясь на  свой клинический опыт, его подорвал.

    Попытка вывести психику из работы «нервной машины» Фрейду не удалась. Но и добытые  в ту эпоху психологические представления  были бессильны пролить свет на патологическое поведение людей, лечением которых  был повседневно занят Фрейд, ибо эти представления охватывали лишь то, что подвластно сознанию. Фрейд  открыл третью альтернативу. Ключ к  тайнам душевной жизни он стал искать не в физиологии и не в психологии сознания, а в психологии бессознательного. Вступив в эту область, он сделал немало ошибочных шагов, предложил  немало решений, не выдержавших испытания  научными средствами.

    Учение  Фрейда прославилось прежде всего тем, что проникло в тайники бессознательного, или, как иногда говорил Фрейд, «преисподнюю психики. Однако если ограничиться этой оценкой, то можно упустить из виду другой важный аспект: открытие Фрейдом сложных, конфликтных отношений между сознанием и неосознаваемыми психическими процессами, бурлящими за поверхностью сознания.

    Открыв  роль глубинных, неосознаваемых мотивов  в регуляции человеческого поведения, утвердив тем самым новую ориентацию в психотерапии неврозов, Фрейд представил свое открытие ученому миру в категориях и схемах, легко уязвимых для критики, начиная от Брейера, решительно рассорившегося со своим вчерашним соавтором. Порвав с Брейером, Фрейд, решил испытать психоанализ с целью выявить причины собственных душевных конфликтов и невротических состояний. И тогда он обратился к изучению собственных сновидений, результаты которого изложил в книге «Толкование сновидений» (1900 г.). Ее он неизменно считал своим главным трудом.

    Идея  о том, что на наше повседневное поведение  влияют неосознаваемые мотивы, была блестяще продемонстрирована Фрейдом в книге  «Психопатология обыденной жизни» (1901 г.). В этой работе говорилось, что в различных ошибочных действиях, забываниях имен, оговорках прорываются скрытые мотивы.

    В другой работе «Остроумие и его отношение  к бессознательному» (1905 г.) шутки или каламбуры интерпретируются Фрейдом как разрядка напряжения, созданного теми ограничениями, которые накладывают на сознание индивида различные социальные нормы.

    В «Трех очерках по теории сексуальности» (1905 г.) весь анализ психоневрозов вращался вокруг подавленного сексуального влечения как главной причины страхов, неврастении и других болезненных состояний.

    Продолжая практику психотерапевта, Фрейд обратился  от индивидуального поведения к социальному. В памятниках культуры (мифах, обычаях, искусстве, литературе и т. д.) он искал выражение все тех же комплексов, все тех же сексуальных инстинктов и извращенных способов их удовлетворения. Фрейд надеялся, что, черпая сведения о сексуальных комплексах в памятниках культуры, он придаст своим схемам универсальность и убедительность. В действительности же его экскурсы в область истории лишь укрепили в научных кругах недоверие к психоанализу. Его обращение к данным, касающимся психики «первобытных людей», «дикарей» ставило целью доказать сходство между их мышлением и поведением и симптомами неврозов. Об этом говорилось в его работе «Тотем и табу» (1913 г.). С тех пор Фрейд стал на путь приложения понятий своего психоанализа к коренным вопросам религии, морали, истории общества. Это был тупиковый путь. Не от сексуальных комплексов, не от либидо и его превращений зависят социальные отношения людей, а именно характер и строй этих отношений определяют в конечном счете психическую жизнь личности, в том числе и мотивы ее поведения.

    К Фрейду приходит международная слава. В 1909 он приглашен в США, его лекции прослушали многие ученые, в том  числе патриарх американской психологии Вильям Джемс. Обняв Фрейда, он сказал: «За вами будущее».

    В 1910 г. в Нюрнберге собрался Первый международный конгресс по психоанализу. Правда, вскоре среди этого сообщества, которое объявило психоанализ особой наукой, отличной от психологии, начались распри, приведшие к его распаду. Многие вчерашние ближайшие сподвижники Фрейда порвали с ним и создали собственные школы и направления. Среди них были такие, в частности, ставшие крупными психологами исследователи, как Альфред Адлер и Карл Юнг. Большинство рассталось с Фрейдом из-за его приверженности принципу всемогущества сексуального инстинкта. Вскоре и самому Фрейду пришлось вносить коррективы в свою схему. К этому вынудила жизнь. Грянула первая мировая война. Среди военных врачей имелись и знакомые с методами психоанализа. Пациенты, которые теперь у них появились, страдали от неврозов, сопряженных с травмировавшими их испытаниями военного времени. С этими пациентами сталкивается и Фрейд. Его прежняя концепция сновидений невротика, оказалась непригодной, чтобы истолковать психические травмы, возникшие в боевых условиях у вчерашних солдат и офицеров. Фиксация новых пациентов Фрейда на этих травмах, вызванных встречей со смертью, дала ему повод выдвинуть версию об особом влечении, столь же могучем, как сексуальное, и потому провоцирующем болезненную фиксацию на событиях, сопряженных со страхом, вызывающих тревогу и т. п. Этот особый инстинкт, лежащий, наряду с сексуальным, Фрейд обозначил древнегреческим термином Танатос, как антипод Эросу — силе, обозначающей, согласно философии Платона, любовь в широком смысле слова.

    Наряду  с социальными обстоятельствами (военные неврозы) у Фрейда имелись  и личные мотивы обращения к проблеме Танатоса. В начале 20-х годов на Фрейда обрушилась тяжелая болезнь, вызванная тем, что он был злостным курильщиком сигар. Терпеливо перенося одну мучительную операцию за другой, он продолжал напряженно работать. В 1915-1917 гг. он выступил в Венском университете с большим курсом, опубликованным под названием «Вводные лекции в психоанализ». Курс требовал дополнений, их он опубликовал в виде 8 лекций в 1933 г.

    В своих завершающих «Лекциях по введению в психоанализ Фрейд сосредоточился на проблеме отношения психоанализа к религии, науке и, наконец, к  мировоззрению, понятому как обобщающая интеллектуальная конструкция, исходя из единообразных принципов решения  основных проблем бытия и познания. Он утверждал, что психоанализ в  качестве специальной науки не способен образовать особое мировоззрение, что  он заимствует свои мировоззренческие  принципы у науки. Между тем ряд  общих положений Фрейда и концепций  его учеников имели определенную мировоззренческую направленность.

    Тем временем социально-психологическая  ситуация в Европе становилась все  более тревожной. В 1933 г. в Германии к власти пришел фашизм. Среди сожженных идеологами «нового порядка» книг оказались и книги Фрейда. Узнав об этом, Фрейд воскликнул: «Какого прогресса мы достигли! В средние века они сожгли бы меня, в наши дни они удовлетворились тем, что сожгли мои книги». Он не подозревал, что пройдет несколько лет, и в печах Освенцима и Майданека погибнут миллионы евреев и других жертв нацизма, и среди них четыре сестры Фрейда. Его самого, всемирно известного ученого, ждала бы после захвата Австрии нацистами та же участь, если бы при посредничестве американского посла во Франции не удалось добиться разрешения на его эмиграцию в Англию. Перед отъездом он должен был дать расписку в том, что гестапо обращалось с ним вежливо и заботливо и что у него нет оснований жаловаться. В Англии Фрейда встретил восторженно, но дни его были сочтены. Он мучился от болей, по его просьбе его лечащий врач сделал два укола, положивши конец страданиям. Это произошло в Лондоне 21 сентября 1939 г. 

II. Гипноз, «метод свободных ассоциаций» и трансфер в становлении психоанализа 

    Однажды Брейер поделился с Фрейдом новым подходом к лечению одной больной девушки.

    Пациентка д-ра Брейера обнаружила в течение ее двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время такое же поражение и левых конечностей, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; нарушения речи, дошедшие до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояния спутанности, бреда, изменения всей ее личности. Это проявления невроза, который носит название истерии и возникает как реакция на какие-то тяжелые переживания. В 80-е годы многие врачи считали больных-истериков симулянтами. Ряд наблюдений Брейера за девушкой позволили ему предположить, что симптомы болезни появились в результате психической травмы и представляют собой “остатки воспоминаний” об этой травме. У этой девушки такой психической травмой были страдания ее смертельно больного горячо любимого отца, у постели которого она проводила дни и ночи и которому старалась не показывать своих переживаний. Брейеру удалось установить связь каждого из симптомов с той или иной конкретной сценой в недавнем прошлом больной. Так, Брейер, а вслед за ним и Фрейд, объясняет появление симптомов паралича, нарушений зрения и т.д. Девушка сама рассказала Брейеру, об этих ситуациях, о которых не помнила совершенно, когда находилась в нормальном состоянии. Если больная с выражением аффекта вспоминала в гипнозе, по какому поводу и в какой связи известные симптомы появились впервые, то удавалось совершенно устранить эти симптомы болезни. Брейер использовал при этом гипноз, так как он давал доступ к области бессознательного в психике. Эта история пробудила во Фрейде интерес к гипнозу и истерии. На Фрейда большое впечатление произвело так называемое постгипнотическое внушение. Все это заставляло задуматься над проблемой неосознаваемых побуждений, которые реально движут людьми, однако в их сознании адекватной проекции не получают. При нем человеку в состоянии гипноза внушалась команда совершить после пробуждения какое-либо действие, например раскрыть зонтик. Проснувшись, он выполнял команду, хотя дождя не было, и поэтому его действие оказывалось бессмысленным. На вопрос же о том, почему он это сделал, человек, не зная истинной причины, подыскивал ответ, который был призван каким-то образом придать его нелепому поведению разумность: «Я хотел проверить, не испорчен ли мой зонтик» и т. п. Подобные факты указывали не только на то, что человек может совершать поступки, мотивы которых он не осознает, но и на его стремление придумать эти мотивы, подыскать рациональные основания своим поступкам. Впоследствии Фрейд назвал подобное оправдание человеком своих действий рационализацией. Какие особенности феномена постгипнотического внушения привлекли его внимание? Во-первых, неосознаваемость причин совершаемых действий. Во-вторых, абсолютная действенность этих причин: человек выполняет задание, несмотря на то, что сам не знает, почему он это делает. В-третьих, стремление подыскать объяснение своему действию. Наконец, в-четвертых, возможность иногда путем длительных расспросов привести человека к воспоминанию об истинной причине его действия, по крайней мере так было в случае с зонтиком.

    В то время гипноз успешно использовался  французскими врачами, для изучения опыта которых Фрейд съездил  в Париж к знаменитому неврологу  Шарко. Случай помог Фрейду сблизиться с Шарко, к которому он обратился  с предложением перевести его  лекции на немецкий. В этих лекциях говорилось о физиологических причинах истерии. Но после возвращения интерес к этому явлению пропадает. Фрейд оставляет гипноз как “мистическое”, “таинственное” средство, механизм которого до сих пор неясен...

    Особое  внимание следует уделить явлению  «трансфера» (перенесения). Общение  врача с пациентом приобретало  особую эмоциональную окраску, когда  этот пациент переносил свои неизжитые  бессознательные желания, сохранявшиеся  с детских лет, на личность самого врача. Фрейд установил этот факт, наблюдая за одной из пациенток доктора  Брейера, которая стала выражать по отношению к последнему чувства страха, любви и другие, некогда испытываемые по отношению к родителям. Брейера это привело в смятение, и он отказался от дальнейшей терапии. Фрейд же, подвергнув это явление к изучению, увидел в нем способ разъяснить больному истинные причины этого его невроза. Установив перенос бессознательных детских влечений с тех лиц, которые некогда их вызывали, на терапевта, последний мог обнажить смысл этих переживаний, довести их до сознания больного, помочь тем самым их изжить, освободиться от них (благодаря тому, что стал понимать, что же его мучает).Трансфер, вслед за гипнозом, выступил как еще один способ проникновения в область подавленных, вытесненных влечений. Но главным терапевтическим средством, изобретенным Фрейдом и ставшим на многие годы «основой основ» его психоанализа, стали так называемые «свободные ассоциации».

    Понятие «ассоциации» — одно из древнейших в психологии. Его можно встретить  у Платона и Аристотеля. Подобно  тому, как ствол дерева, развиваясь, обрастает новыми кольцами, эти понятия, передавая от эпохи к эпохе  мудрость веков, обогащалисъ новым содержанием. Закон образования ассоциаций веками считался главным законом психологии. Он гласил, что если какие-либо объекты воспринимаются одновременно или в непосредственной близости, то впоследствии появление одного из них влечет за собой осознание другого. Так, взглянув на какую-либо вещь, человек вспоминает ее отсутствующего владельца, поскольку прежде эти два объекта воспринимались одновременно, в силу чего между их следами в мозгу упрочилась связь-ассоциация. Различным видам ассоциаций было посвящено множество психологических трактатов. Когда психология превратилась в науку, ассоциации стали изучать экспериментально, чтобы определить законы памяти, воображения и других умственных процессов. Выяснялось, с какими представлениями ассоциируются у испытуемых различные слова, сколько раз нужно повторить список слов, чтобы между ними возникли связи, позволяющие его целиком либо частично запомнить и т. п. Во всех случаях ставилась задача изучить работу сознания. Фрейд же использовал материал ассоциаций в других целях. Он искал в этом материале путь в область неосознаваемых побуждений, намеки на то, что происходит в «кипящем котле» аффектов, влечений. Для этого, полагал он, ассоциации следует вывести из-под контроля сознания. Они должны стать свободными. Так родилась главная процедура психоанализа, его основной технический прием. Пациенту предлагалось, находясь в расслабленном состоянии (обычно лежа на кушетке), непринужденно говорить обо всем, что ему приходит в голову, «выплескивать» свои ассоциации, какими бы странными возникающие мысли ни казались. В тех случаях, когда пациент испытывал замешательство, начинал запинаться, повторял несколько раз одно и то же слово, жаловался на то, что не в состоянии припомнить что-либо, Фрейд останавливал на этих реакциях свое внимание, предполагая, что в данном случае его больной, сам того не подозревая, сопротивляется некоторым своим тайным мыслям, притом сопротивляется не умышленно, как бывает в тех случаях, когда человек стремится намеренно что-либо утаить, а неосознанно. Для этого, конечно, должны быть какие-то причины особой, «тормозящей» активности психики. Еще раз подчеркнем, что такая особая, обладающая большой энергией сопротивляемость, открытая Фрейдом в его медицинском опыте, в кропотливом анализе реакций его пациентов, явилась принципиально важным новым словом в понимании устройства человеческой психики. Выявилась удивительная сложность этого устройства, присутствие в его работе особого внутреннего «цензора, о котором самому человеку не известно. И тем не менее этот незримый, неосознаваемый самим субъектом цензор бдительно следит за тем, что происходит в сознании, пропуская в него или не пропуская различные мысли и представления. Необычность такого подхода, утвердившегося в психологической науке после Фрейда, очевидна. Вера в то, что поведение человека находится под надежным контролем сознания, веками считалась неоспоримой. Находиться под контролем сознания значило не что иное, как отдавать себе ясный отчет о своих желаниях, побуждениях, стимулах к действию. Осознание целей, наличие придуманного плана, который регулирует действия, направленные на достижение этой цели, действительно является той решающей особенностью человеческих поступков, которая отличает их от действий остальных живых существ. Из этого, однако, не следует прямолинейный взгляд на человеческую личность как свободную от противоречий между желаемым и должным, между порой несовместимыми влечениями к объектам, имеющим различную привлекательность, и т. п. Обыденная человеческая жизнь полна конфликтов различной степени напряженности, достигающей порой истинного драматизма. Наше сознание — не простой созерцатель этой драмы, безучастный к ее исходу. Оно ее активное «действующее» лицо, которое вынуждено выбирать и накладывать вето, защищать от влечений и мыслей, способных (как, например, при тяжелом заболевании или душевном конфликте) сделать жизнь несносной и даже погубить личность. Именно личность как особую психическую целостность, даже при сохранении ее физического существования. Это дает право прийти к важному для понимания учения Фрейда заключению.