Познание

Между тем наличие  предпроблемной ситуации, в том числе  и такой, которая вызывает негативные эмоциональные реакции у большинства представителей фундаментальных областей науки, требует непредвзятого к ней отношения, строгого методического анализа порождаемых ею вопросов, настойчивых поисков, ибо, как показывает исторический опыт, она таит в себе возможности выхода на новые рубежи научного познания.

Предпроблемная  ситуация несет в себе значительный эвристический потенциал, будит научную мысль, служит прелюдией к принципиально новым проблемам. Рассмотрим некоторые примеры предпроблемной ситуации, взятые из области медико-биологических дисциплин. 

Еще в начале века рядом исследователей было подмечено, что люди, заболевающие шизофренией, рождаются в основном в холодное время года, преимущественно с декабря по март. Вначале наблюдения такого рода были немногочисленны, вызывали сомнения у большинства членов научного сообщества, тем более "что характер связи между указанной  
болезнью и временем рождения казался весьма "странным" (к тому же подобного рода связи прокламировались астрологами). Однако попытки опровержения этого "странного" феномена оказались тщетными, что создало отчетливую предпроблемную ситуацию, ибо отсутствовали и решающие доказательства в пользу данной корреляции. Такое положение сохранялось довольно долго, оно "беспокоило" исследователей, стимулировало их размышления и поиски. Перелом наступил примерно два десятилетия тому назад, когда к этой "странной" теме обратилось значительное число ученых; осуществивших кропотливые изыскания. К настоящему времени накоплены и проанализированы огромные статистические данные, не оставляющие ни малейшего сомнения в реальности указанной зависимости. Она подтверждена и для Южного полушария, где больные шизофренией также рождаются преимущественно в самое холодное время года. Предпроблемная ситуация переросла в проблемную, сформулированы основные задачи исследования, выдвинуты рабочие гипотезы. В этом направлении развернута широкая программа исследований существенных связей между изменениями магнитосферы и плазмосферы Земли и сдвигами физиологических показателей организма. 

Можно привести множество других примеров предпроблемных ситуаций, вызванных обнаружением "странных", "непонятных" феноменов, не получивших пока достаточного обоснования. В последнее время накапливаются данные, свидетельствующие о том, что леворукость встречается у мужчин в два раза чаще, чем у женщин, и что леворукие рождаются преимущественно во втором полугодии, что специфический тип маскированной депрессии, проявляющейся в виде фациомиалгии (особых болей в области лица), встречается почти исключительно у женщин, что злокачественные новообразования у больных шизофренией наблюдаются в два раза реже, чем у психически здоровых лиц и у лиц, с другими психическими заболеваниями.

Особенно поразительны хорошо описанные, правда, немногочисленные данные о предсмертных ремиссиях в так называемых исходных состояниях шизофрении. В этом состоянии наступает практически полная деградация личности, и больной пребывает в нем многие годы, оно считается необратимым. Однако в отдельных случаях на фоне тяжелого соматического заболевания незадолго до смерти у такого больного вдруг резко нормализуется психическое состояние и поведение, к нему полностью возвращается сознание.

Этот загадочный феномен бросает вызов современной психиатрии и всей медико-биологической науке, стимулирует нестандартные размышления о связи знания и незнания в этой области.

Мы коснулись  вопроса о зарождении и динамике предпроблемных ситуаций в области фактуальных дисциплин. Эти процессы, безусловно, имеют свои существенные особенности в сфере математики, физического познания, космологии, кибернетики - всюду, где имеются развитые теории и достигнута высокая степень математизации, а также в области социального познания. Наша задача состояла в том, чтобы обратить внимание на эту своеобразную стадию знания о незнании, подчеркнуть актуальность ее  
исследования в гносеологии, так как она является первичной формой выхода за границы "незнания о незнании", а в силу этого одной из творческих фаз познавательного процесса. 

Выше уже  отмечалось, что всякий субъект находится  одновременно во всех четырех рассмотренных ситуациях. Это не исключает того, что та или иная из них может не рефлексироваться субъектом в данном интервале, актуализироваться в большей или меньшей степени. Но важно иметь в виду, что эти четыре различные гносеологические ситуации взаимообусловливают друг друга и образуют структуру всякого познавательного процесса.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вера и убеждение как состояние  знания.

 

Стандартная для аналитической  философии формулировка понятия  знания вводит его в качестве «обоснованного истинного убеждения». Эта дефиниция восходит к приводимому Платоном определению знания как «правильного мнения с объяснением», с конца 19-го в. – к дефиниции И.Канта, согласно которой «субъективно и объективно достаточное признание истинности суждения есть знание».

Знание – это убеждение  или признание истинности , обладающее рядом специфических свойств, наиболее значимыми из которых являются истинность и обоснованность. Термин «убеждение» в современном употреблении, как правило, отсылает к английскому «belief» и синонимичен «вере», «верованию», «мнению», «полаганию». Б. Рассел даёт следующую дефиницию убеждения (веры): «вера есть совокупность состояний организма, связанных между собой тем, что все они полностью или частично имеют отношение к чему-то внешнему». Термин И.Канта «признание истинности» («Fuerwahrhalten») раскрывается в диалектике убеждения (Ueberzeugung, субъективная достаточность) и достоверности (Gewissheit, объективная достаточность) как мнение (Meinen), вера (Glauben) и знание (Wissen).

Знание – это определённое состояние сознания, фиксируемое в качестве убеждения или признания истинности и обосновывающее отношение сознания (субъекта) к своему объекту; соответственно знание как состояние сознания нуждается в обосновании как с точки зрения самого сознания, так и с точки зрения объектов, отношение к которым им легитимируется. В первом случае рассуждают о возможности знания как обоснованности убеждения (или признания истинности) в метафизическом ключе. Во втором случае рассуждают о возможности знания как особой характеристики субъектобъектного отоношения, допустимого при реализации данного убеждения или признания истинности. 

В первом случае обоснования  знания мы имеем дело с т.н. герменевтическим принципом доверительности, принципом  доверия (милосердия) или принципом понятности. Наиболее общая формулировка этого принципа заключается в том, что обладание убеждением является исходным моментом знания. (Рождение герменевтики как философской дисциплины напрямую связано с критикой суждений, не опирающихся на осмысленные убеждения). В качестве одного из первых применений данного принципа к обоснованию знания как состояния сознания можно указать на тезис А.Августина «верь, чтобы понимать», повторенный А.Кентерберийским в тезисе «я верю, чтобы я понимал».

В современном контексте используются, как правило, формулировки Фр.Майера, У.Куайна, Г.-Г.Гадамера или В.Кюнне, применяющие принцип доверия для обоснования интерпретации коммуникативных данных или знания, получаемого посредством знака. Обоснованность убеждений (признаний истинности) как состояний сознания является аподиктической по статусу и конвенциональной по содержанию, т.е. зависит от способов собственной фиксации (от способов своего выражения). Перефразируя И.Канта и имея в виду убеждение как «belief» можно было бы утверждать, что для формирования знания как состояния сознания необходимо обладать убеждением (верой), и не очень важно, во что именно верить или в чём именно быть убеждённым. Во втором случае, выявляя возможность знания в качестве особой характеристики субъект-объектного отношения, необходимо рассматривать обоснование убеждения (признания истинности) в качестве способа установления истинности заданного отношения.

Значимые оппозиции, требующие  здесь осмысления: историческое и  рациональное познание (Аристотель, И.Кант); знание-знакомство и знание-по-описанию (Б.Рассел). В 20-м веке релевантными являются 4 базовых группы теорий истины: корреспондентская, когерентная, дефляционная, консенсусная; понятно, что применимость конкретной теории истины определяется типом заданного субъект-объектного отношения. В качестве последнего терминологического замечания отметим, что эта система отношений (убеждение как состояние сознания, обосновывающее истинность субъект-объектных конструкций), обозначаемая как «знание», является саморегулируемой, т.е. зависимой от состояния каждого из своих элементов. Вопрос о гуманитарном знании – это вопрос об ограничениях, накладываемых на понятие «знания» в связи с объектом системы отношений, фиксируемых в этом понятии. Сам вопрос связан с противопоставлением знания о природе и знания о Духе, т.е. знания об объектах, данных человеческому сознанию, и о способах данности объектов сознанию. Другими словами, это вопрос, возникающий в противопоставлении классической и неклассической рациональности, или в споре об объективности. У нас нет возможности показать здесь историю этого вопроса, поэтому ограничимся попыткой вывить характер ограничений, накладываемых на понятие «знание» определением «гуманитарное». 

Гуманитарное знание – это знание о Духе, т.е. такое субъект-объектное отношение, в котором субъект является объектом самого себя. Можно было бы отметить, что это философское знание, как оно легитимируется в тезисе «я знаю, что я ничего не знаю», приписываемом Сократу, или тезисе Декарта «cogito ergo sum», являющимся основанием рациональной метафизики. В 20м веке различают язык, сознание и реальность как несводимые друг к другу виды бытия, так что говоря о Духе как об объекте нашего знания, можно сказать, что его реальность – это реальность сознания, его сознание – это рефлексия, его язык – это косвенный язык. Утверждая таким образом Дух как объект гуманитарного знания мы осуществляем редукцию сложности реального объекта: то, что для знания о природе (о реальности, не являющейся реальностью нашего сознания) выступает лишь инструментом, в знании о Духе становится объектом.

Для системы отношений, фиксирующей понятие знания, это  выражается в принципиальном снятии корреспондентской теории истины (индивидуальные способы данности физических объектов сознанию не сообщаемы другому сознанию, поэтому внутреннее зрение или внутреннее восприятие не может служить здесь основанием для проверки «гуманитарной» теории, соответственно в корреспондентской теории нет здесь никакой пользы) и, соответственно, в редукции программ обоснования до идеалистических моделей субъективного или объективного толка, допускающих лишь когерентные или консенсусные способы фиксации истинности заданных конструкций. В свете сказанного нет оснований считать гуманитарное знание чем-то принципиально отличным от того, что считается знанием в иных сферах, к которым применяют понятие знания. Серьёзной проблемой для статуса гуманитарного знания остаётся и соотношение исторического (ex datis) и рационального (ex principiis): очевидно, что рефлексия может себя осуществлять и по отношению к знанию, как оно вводится в механике или экспериментальной физике, а не только по отношению к общественной жизни, и по отношению к переживаниям индивидуального сознания.

Пожалуй, единственной возможностью определения статуса гуманитарного знания является его полезность: поскольку знание о способах данности объектов так или иначе конституирует способы деятельности в отношении этих объектов, т.е. формирует содержание убеждений (или признаний истинности) как состояний сознания, оно требует своего изучения именно как системы знания, в противном же случае оно будет функционировать в качестве системы неосознаваемых навыков.

 

 

Заключение

И. Кант писал: "Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта... ". Имеется  в виду, что познание начинается с чувств. С этим трудно не согласиться; в наши дни абсолютное большинство философов придерживается именно такой точки зрения. Человек обладает органами чувств, зрением, осязанием, слухом, вкусом, обонянием. Они обеспечивают первоначальный, чувственный этап познания. Три формы рационального познания - понятие, суждение, умозаключение - составляют содержание рассудка, которым человек руководствуется при мышлении. Философская традиция после Канта состоит в различении рассудка и разума. Разум - высшая ступень логического мышления. Рассудок менее гибок, менее теоретичен, чем разум.

Чувственное и рациональное взаимосвязаны друг с другом, с этим согласны многие философы. Без рационального чувственное  предстанет многообразием, в котором нет единства. Рациональное без чувственного становится чем-то блеклым, лишенным жизни. Познание имеет чувственно-рациональный характер. Допустим, нас интересует психический образ "этого яблока", желтого, круглого, сладкого. Налицо три понятия: понятие цвета, понятие геометрической формы и понятие вкуса. Понятие цвета охватывает различные цвета, из которых в данном случае имеется лишь желтый. Соответственно понятие вкуса представлено в данном случае чувством "сладкий". Психический образ яблока выступает как пересечение многочисленных понятий и их чувственных показателей.

Истинность  познания доказывается экспериментальной, практической проверкой. Но при этом необходимо помнить, что возможности  самой практики ограничены, а истина исторична, поэтому любая истина всегда относительна, и нуждается в постоянном дополнении.

 

Библиографический список

 

1. Андрейченко Г.В., Грачева В.Д.. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. - 245 с. 
2. Ануашвили А.Н. Объективная психология на основе волновой модели мозга. – М.: Экон-Информ, 2008. – 292 с.
3. Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ. - М.: Изд-во "РЭЙ". 1994. - 120с. 
4. Нестеров А.Ю. Гуманитарное знание и проблема истины. // Материалы V Региональной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук. Новосибирск: НГУ, 2007.