Природа как саморазвивающийся универсум: множественность, системность, самоорганизация

Природа как саморазвивающийся  универсум: множественность, системность, самоорганизация

Происхождение мироздания и  его устроение

Согласно западному космогоническому пониманию, Начало мира - это порядок, навязанный извне, порожденный трансцендентной  силой, представленной Творцом или  Первопричиной. Понимание Начала мира, присущее китайской философской  традиции, принципиально отлично  от западного. «Тьма вещей», или, как здесь говорят, «10 тысяч вещей», вырастают из хаоса как бы сами по себе: «Все вещи живут, а корней не видно. Появляются, а ворот не видно» или «Все рождается само по себе, и нет «я», рождающего другое» («Чжуан-цзы»).

Существование для китайцев - это цикличный процесс, круг без  начала и конца: «Колесо крутится не прерываясь; вода течет не останавливаясь, начинаясь и кончаясь с тьмой вещей»¹. Дао принято понимать не как трансцендентное Начало, но как высший принцип, закон, лежащий в основании саморазвивающегося универсума. Китайскую онтологию (если ее можно назвать таковой) было бы точнее рассматривать как онтологию событий, а не субстанций.

Представление о мировом  процессе, характерное для китайской  духовной традиции, зафиксировано в  «И цзин» («Книге перемен»), наиболее авторитетном произведении канонической литературы, возникшем как текст вокруг древней гадательной практики и оказавшем воздействие на всю китайскую культуру.

Гадательная практика на стеблях  тысячелистника, на панцире черепахи или лопатчатых костях крупного рогатого скота была постепенно преобразована  в нумерологическую систему математикоподобных операций с числами и геометрическими фигурами с целью «разделить по родам свойств всю тьму вещей».

Центральную роль в системе, представленной в «И цзин», занимают восемь триграмм (ба гуа) - сочетания из трех черточек, по-видимому выражающие три мировые силы: Небо - Земля - Человек. Восемь триграмм включают в себя: ян - активная мужская сила, инь - пассивная женская сила и пять находящихся во взаимодействии элементов: вода, огонь, металл, дерево, земля. Триграммы, гексаграммы и их компоненты во всех комбинаторно возможных сочетаниях образуют универсальную иерархию классификационных схем, в наглядных символах охватывающую любые аспекты действительности.

В классических текстах более  позднего времени наряду с наиболее распространенными натурфилософскими  воззрениями имели хождение и  идеи теистического порядка, утверждавшие наличие трансцендентной силы, творящей мир и им управляющей. Такая сила могла приписываться иногда дао, но чаще - Небу - Тянь. Так, согласно представителям школы моистов, основателем которой  был Мо-цзы (479-400 до н.э.), Небо «зарождает и взращивает все сущее»². Не исключалось и понимание Неба, близкое к материалистическому. Показательны в этом смысле взгляды Ван Чуна (27 - ок. 97), который утверждал, что «небо является телесной субстанцией»³.

Отмечая разнообразие воззрений  на мироустройство, присущее китайской  духовной традиции, нельзя не признать тем не менее, что доминирующую роль в ней занимала официальная конфуцианская  доктрина, сложившаяся в эпоху  Хань и продолжавшая оставаться господствующей на протяжении двухтысячелетнего периода  истории китайской империи. Согласно этой доктрине, признавалось существование  дао как великого Единого Первоначала, предшествующего Небу. Дао тождественно дэ (благодати), благодаря чему проявляются  потенции мира. Последний насыщен  первочастицами ци в их двух энергетических ипостасях - ян и инь, в результате взаимодействия которых возникает  многообразие мира. Небо обладает пятью элементами (у син) вода, огонь, дерево, металл, земля. Земля - центр пяти элементов, порядок которых определен Небом. Небо же «рождает народ», который по природе своей может быть добрым или злым. «Для того чтобы сделать природу доброй, Небо ставит государя. Таков замысел Неба... Государь наследует и продолжает замыслы Неба, и его предназначение - завершить становление природы народа»⁴. Официальная доктрина конфуцианства синтезировала положения, заимствованные из различных древнекитайских школ, тем самым как бы примирив их между собой и обеспечив некоторое идеологическое единство, столь необходимое для поддержания стабильности империи.

Учение о человеке

Пытаясь определить китайскую  философскую традицию в целом, многие склонны характеризовать ее как  преимущественно антропоморфно  ориентированную. Действительно, ни онтология, ни теория познания не занимают в размышлениях китайских мыслителей столь значительного  места, как тема человека.

Человек - одна из «10 тысяч вещей», но в то же время именно он является наиболее ценной из всей мирской «тьмы вещей». В чем отличие человека от всех иных существ? Он - существо, обладающее пятью природными задатками. К таковым относятся: человеколюбие, справедливость, благопристойность, мудрость и искренность. «Жэнь - «человеколюбие» - то же, что бужэнь - «не быть жестокосердным». Это значит быть сердобольным и любить людей. И - «справедливость» - то же, что и - «долженствующее». Это значит «выносить решения с должным беспристрастием». Ли - благопристойность - то же, что и ли - «поступать». Это значит следовать Пути и достигать совершенства. Чжи - «мудрость» - то же, что и чжи - «знать». Это значит иметь собственное видение и глубокое понимание, когда не впадают в заблуждение, постигая сокровенное, проникают в истинное. Синь – «искренность» - то же, что чэн – «правдивость». Это значит отдаться всецело чему-то одному, не отклоняясь в сторону»⁵.

Нетрудно заметить, что  сущностная характеристика человека составлена практически из этических принципов, регулирующих взаимоотношения отдельного человека с другими членами сообщества. Складывается впечатление, что для  китайских философов человек  представлял интерес исключительно  как существо социальное. Их особенно волновали вопросы о добре  и зле, предопределении и свободе  воли, судьбе и удаче. Согласно преданию, Конфуций (551-479 до н.э.) утверждал сущностное единство всех людей, усматривая его  во врожденной склонности каждого человека к добру. О том же, но в более  развернутом виде говорил Мэн-цзы (IV- III века до н.э.), доказывавший, что  именно изначальная доброта  делает «однородными» простолюдина и совершенно мудрого. Прямо противоположной точки зрения придерживался главный оппонент Мэн-цзы - Сюнь-цзы (ок. 313-238 до н.э.), настаивавший на том, что «человеческая природа зла; то, что она добра, - искусственное приобретение».

Довольно типичным для  конфуцианства является представление  о существовании небесного «замысла» в отношении всего сущего, и в первую очередь человека. «Человек, как только он родится, получает великий удел. Это - сущность человека. Она включает также еще и переменный удел»⁶. Под великим уделом подразумевается то, что предопределено Небом и над чем человек, естественно, не властен. Переменный же удел связан с тем, что зависит от человека, от его личных усилий.

При этом немалую роль играет правитель, воплощающий волю Неба, а  потому практически всесильный. Именно от него зависит, будет ли проявлено  заложенное в натуре человека доброе начало. Натура человека сравнивается с произрастанием риса. Как не всякое рисовое зернышко созревает, так и не в каждом человеке проявляются заложенные в нем потенции. В обоих случаях требуются действия, усилия. Небо вложило в человека потенциальное добро, но для того, чтобы то проявилось, ему следует действовать в соответствии с правилами должного воспитания, преподанного правителем.

Правитель - основа государства, а почтение к нему является фундаментом  должного порядка. Это почтение зиждется на распределении функций между  Небом, Землей и Человеком. Небо дарует жизнь, Земля - питает ее, Человек же управляет всем посредством правил и музыки, то есть соответствующего ритуала. Правитель выступает олицетворением единства всех троих: «Принося жертвы, служит Небу; лично вспахивая землю в ритуале вспашки, служит Земле; заботясь о людях, их воспитании, просвещении, правилах, служит Человеку. Служа всем троим, правитель является олицетворением отца и матери для своих подданных, и тогда не нужно ни насилия, ни наказаний: люди следуют за ним, как дети за родителями»⁷. Нетрудно догадаться, что подобная интерпретация роли правителя представляла собой идеологическое обоснование императорского режима.

Китайской духовной традиции свойственна не только «нормативная», «коллективистская» модель человека, но и «индивидуалистическая», наиболее полно представленная даосизмом. Согласно даосскому учению, человек обладает как бы двумя натурами. Одна - естественная, порождаемая и определяемая Дао, то есть Единым (а потому истинная), другая - искусственная, порождаемая и определяемая страстями, свойственными человеческому «я» (оттого ложная). Исходя из этого, идеальным человеком считается тот, в котором истинная натура возобладает над ложной. Совершенно мудрому не пристало стремиться «к внешнему украшению, каковым являются милосердие и долг - справедливость», заботиться «о показаниях глаз и ушей», ибо он «внутри себя совершенствует искусство Дао», «странствует в гармонии тела и души»⁸.

Сторонники даосизма проявляют  полное безразличие к внешнему одобрению  своего поведения, к тому, что думают о них другие, насколько их поведение  соответствует принятым в обществе правилам, нормативам. Последние они  склонны не только игнорировать, но даже вызывающе презирать: «Презри Поднебесную, и с духа спадут оковы; пренебреги вещами, и сердце освободится от сомнений; уравняй жизнь и смерть, и воля обретет бесстрашие; уподобься ходу изменений и превращений, и взор твой обретет ясность»⁹.

Нетрудно заметить созвучность  даосизма со многими положениями  буддизма. Закономерно поэтому, что, когда позже им пришлось встретиться  на китайской земле, от этой встречи  родилось «общее дитя» - чань (по-японски дзен), школа буддизма, идеал которой состоит в том, чтобы выявить изначальную природу, быть свободным, как рыба в воде, как птица на небе, уподобиться ветру, который дует туда, куда захочет, не ища опоры, пристанища.

Знание и рациональность

Китайская модель рефлексии  определялась мировидением, которое  рассматривало универсум как  саморегулируемую динамичную систему  с внутренне присущим ей порядком. Порядок - ли присущ миру, содержащему  собственные организующие, упорядочивающие  принципы. А раз так, задача состоит  не в том, чтобы вскрыть линейную причинную связь, а осознать взаимозависимость  всей «тьмы вещей». Отсюда и своеобразие китайской модели мышления, мыслительной стратегии.

Характерному для китайской  философии ассоциативному мышлению соответствует особая методология - символизация пространственно-числовых структур, именуемая «учением о символах и числах» или коротко называемая некоторыми синологами нумерологией. Аналогом китайской нумерологии в Европе считают пифагорейско-платоническую аритмологию, для которой также центральными были категории символа (или образа) и числа. Однако если в Европе аристотелевско-стоическая логика возобладала над пифагорейско-платонической нумерологией, то в Китае, напротив, конфуцианско-даосская нумерология победила зачаточную логическую методологию - протологику моистов, школы имен, отчасти легистов и Сюнь-цзы.

Нумерология представляет собой  формализованную систему, состоящую  из математических и математикоподобных объектов, связанных между собой  символически, ассоциативно, эстетически. Остов нумерологии - три вида графической  символизации: геометрические формы - символы (триграммы и гексаграммы), цифры - числа и иероглифы, включающие инь-ян и у син (пять элементов).

Несмотря на крайнюю формализованность, нумерология тем не менее вполне антропо- и социоцентрична. Исследователи  обращают внимание на то, что специфика  главных нумерологических классификаций  определена человеческим фактором. Исходные для нее числа 2, 3 и 5 («От рождения вещам присущи двоичность, троичность, пятеричность»): «двоица образов» инь и ян - женское и мужское начало; «три материала» - «Небо, Земля, Человек» - система, концентрирующаяся на человеке; пять элементов - «вода, огонь, дерево, металл, земля» - по своему изначальному смыслу суть основные категории предметов хозяйственно-трудовой деятельности человека¹⁰.

Символы и числа соотносятся  китайцами с вполне реальными  пневмой (ци) и вещами-объектами (у): «Рождаются вещи, а затем возникают символы; вслед за символами возникает размножение; вслед за размножением возникают числа». Фактически вся космологическая система подвергается тотальной числовой оформленности.

Нумерология, имеющая дело с символами и числами, могла  стать опосредующим звеном для перехода от эмпирики к логике. Однако эта  потенциальная возможность не была реализована. Одно из возможных тому объяснений - отсутствие в классической китайской философии развитых форм идеализма, что влекло за собой и  отсутствие представления о понятийной сфере как особой реальности, для  которой действительны только собственные - логические законы.

Доминирующая культурная установка рассматривает всю  «тьму вещей» как постоянно взаимодействующее разнообразие, ориентированное на поддержание гармонического единства. Идея единства символизирована, в частности, принципом хэ. «Единство-хэ подобно приготовлению блюда. Имея воду, огонь, уксус, соленые овощи, соль и сливы, приступают к приготовлению рыбы. Закипятив воду на дровах и смешав все составные части, повар добавляет по вкусу то, чего не хватает, и убавляет лишнее, добиваясь единства-хэ»¹¹. Единство, таким образом, достигается посредством гармонизации, сбалансированности наличествующих элементов многообразия. Отсюда и особенность деятельной, а также увязываемой с ней умственной установки: стремиться к гармонии, опираясь на традицию предков, отличавшихся умением не нарушать мировой гармонии.

Указанная особенность проявляется  в специфике терминов, используемых в китайском языке для обозначения  познавательной деятельности. Три из них наиболее значимы: сюэ (изучение), сы (размышление, рефлексия), чжи (знать, предвидеть, реализовать). Первый означает «изучение», но не в привычном для европейца смысле: обретение знания посредством размышления, а в традиционно конфуцианской трактовке знания как усвоения традиции, осведомленности о ней. Как говорил Конфуций: «Я передаю, но не создаю; я верю в древность и люблю ее»¹². Термин сы означает размышление, рефлексию в определенном смысле слова - исключительно по поводу усвоения традиции и ее применения в настоящей жизни. Наконец, чжи также соотносится только с традицией, означая знание, позволяющее следовать мудрости предков. Словом, все три термина предполагают ориентацию не на познание ранее неизвестного, не на новацию, а на верность, приверженность сложившемуся миропорядку. Красноречивее всего говорит об этом сам Великий Учитель (то есть Конфуций): «Тот, кто повторяет старое, узнает новое», «Слушаю многое, выбираю лучшее и следую ему; наблюдаю многое и держу все в памяти - это и есть способ постижения знаний»¹³.