Шпаргалка по "Философии"

6. Время и бытие. Современная наука о многообразии временных форм. Единство пространства и времени.

Представления о времени пронизывают  человеческую культуру на всем протяжении ее развития. Временность и вечность - вот мотивы, которых не избежал  ни один крупный мыслитель, будь он философом, художником или ученым. Трактовка  времени неразрывно связана с самыми фундаментальными представлениями о действительности - с трактовкой бытия, смысла жизни, основ всей человеческой деятельности, как познавательной, так и практической.

На заре человечества осознание  времени формировалось в мифологических образах, а с зарождением философии началась многовековая история философского осмысления времени. Искусство никогда не находилось в стороне от жизнеполагающих проблем человеческого бытия. Художественное освоение временной структуры действительности составляет богатое наследие культурного развития общества. Развитие науки внесло важный вклад в познание времени: начало было положено применением математических и логических методов к его анализу, затем физические исследования вскрыли особенности временной организации физических объектов, тем самым стимулируя интерес к дальнейшему его познанию.

***

Понятие “время” своими корнями  уходит в древнюю человеческую культуру, оно зародилось у ее истоков. Практически  ни одна философская система не обошла вниманием этот феномен временности бытия и сознания, не перестававший интересовать ученых своей загадочностью.

Одним из устойчивых направлений исследования было стремление дать дефиницию времени, определить его через другие понятия. Но все попытки оказывались тщетными в том смысле, что приводили к логическому кругу: время определялось через понятия, в явной или неявной форме включавшие в себя временные представления. Так, Платон писал, что время - это образ вечности, которая понимается как вневременное бытие. Аристотель определял время как число движения по отношению к “раньше” и “позже”. Но “раньше” и “позже” - это временные понятия. Платон, как и Аристотель, использует понятие движения, определяя время как “жизнь духа в движении, как он проходит от одной стадии действия или опыта к другой” [219, р. 37]. Но понятие “движение” опирается на временное видение мира. А. Августину тоже не удается преодолеть традиционное затруднение. Так, в одной из своих исповедей, пытаясь определить модусы времени, он использует понятия: память, ожидание, созерцание. Эти понятия трудно определить без ссылки на прошлое, будущее, настоящее того события, которое вспоминается, ожидается, воспринимается. “Теперь ясно становится для меня, - заявлял Августин, - что ни будущего, ни прошедшего не существует и что неточно выражаются о трех временах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего. Только в душе нашей есть соответствующие тому три формы восприятия, а не где-нибудь инде (т. е. не в предметной действительности). Так, для настоящего прошедших предметов есть у нас память или воспоминание (memoria); для настоящего настоящих предметов есть у нас взгляд, воззрение, созерцание (intuitus), а для настоящего будущих предметов есть у нас чаяние, упование, надежда (expectatio). Говоря таким образом, я не затрудняюсь в понимании тройственности времени, оно становится тогда для меня ясным, и я признаю его тройственность (Исповедь XI, 20)” {11, с. 587-588].

Понятие “время” не удается определить и остенсивно. Наглядные определения  широко применяются в человеческой жизнедеятельности, особенно в процессе обучения. В этом случае человеку как  бы одновременно показывают предмет  и слово, которое его обозначает. Специфика же времени состоит в том, что не существует чувственно воспринимаемого предмета, на который можно указать и сказать: это - настоящее, это - прошедшее или это - будущее. Прошедшего уже нет, будущего еще нет, настоящее мимолетно.

Аристотель, анализируя статус понятия, писал: “Что время или совсем не существует, или едва существует, будучи чем-то неясным, можно предполагать на основании следующего. Одна часть его была и уже не существует, другая - в будущем, и ее еще нет; из этих частей слагается и бесконечное время и каждый раз выделяемый промежуток времени. А то, что слагается из несуществующего, не может, как кажется, быть причастным существованию” (12, с. 91-92]). Этот взгляд Аристотеля находит поддержку у Августина: “Но в чем состоит сущность первых двух времен: т. е. прошедшего и будущего, когда и прошедшего уже нет, и будущего еще нет? Что же касается до настоящего, то, если бы оно всегда оставалось настоящим и никогда не переходило из будущего в прошедшее, тогда оно не было бы временем, а вечностью. А если настоящее остается действительным временем при том только условии, что через него переходит будущее и прошедшее, то как мы можем приписать ему действительную сущность, основывая ее на том, чего нет? Разве в том только отношении, что оно постоянно стремится к небытию, каждое мгновение переставая существовать (Исповедь X1, 14) [11, с. 586-587]. Настоящее текуче, неуловимо. Все, на что можно указать, - это настоящее, и нет ничего, что контрастировало бы с ним. Концепция таинственности времени у Августина опирается на невозможность остенсивного определения времени, а также на понимание времени как некоторой необыденной, но все-таки непосредственно наблюдаемой сущности (явления) и на концепцию значения как имени наблюдаемого.

Вопрос “что такое время?” включает в себя наряду с проблемой значения органически связанную с ней проблему реальности времени, наличия или отсутствия его референта в объективном мире. Для истории философии характерно, что большинство философов отказывало времени в объективном существовании. Даже материалисты обычно рассматривали время как субъективный феномен. Лишь с конца XIX в. многие ученые в своем мировоззрении начинают ориентироваться на идею объективности времени. Эта позиция получила сильную поддержку в диалектическом материализме, развившем реляционную концепцию времени на материалистических позициях. Ф. Энгельс писал: “Основные формы всякого бытия суть пространство и время; бытие вне времени есть такая же величайшая бессмыслица, как бытие вне пространства” [1, с. 51]. “Разумеется, обе эти формы существования материи без материи суть ничто, пустые представления, абстракции, существующие только в нашей голове” [2, с. 550].

Люди издавна измеряли время. Они  не только переживали его. Измерение - это один из способов получения эмпирического знания, предшественник и необходимый элемент позднейшего научного познания времени. А осуществимость этой процедуры вызывала удивление уже у Августина. Он понимал, что для того, чтобы измерить время, его нужно рассматривать по аналогии с пространством, в то время как время и пространство - далеко не одно и то же. При измерении пространственных отношений берется линейка и последовательно прикладывается к измеряемому предмету, который существует одновременно с линейкой. В результате получается искомое значение длины. Но, когда измеряется время, нельзя иметь все значения (состояния) часов и измеряемого процесса, их прошлое, настоящее и будущее одновременно и нельзя приложить их друг к другу, как стержень к краю стола. В процедуре измерения всегда имеется только “сейчас”, настоящее, как объекта измерения, так и измеряющих часов. Удивление Августина по этому поводу граничит со скептицизмом: “Можно измерять время только текущее (cum praeterit), а и прошедшее, равно как и будущее, которых нет в действительности, не могут подлежать нашему наблюдению и измерению (Исповедь XI, 16)” [11, с. 587]. Да, человечество измеряет время, но время ли оно измеряет, и измеряет ли оно время?

Эта двойственность времени, как переживаемого, с одной стороны, и как измеряемого, количественно оцениваемого - с другой, на протяжении всей человеческой культуры стимулировала конфронтацию двух тенденций в анализе времени, которая в буржуазной культуре XX в. выразилась в ориентации либо на антисциентизм. либо на сциентизм.

***

Рассмотрим интерпретацию времени М. Хайдеггером. В книге “Бытие и время” он дает философски-иррационалистическую трактовку времени, истории, человека и видит главную спою задачу в раскрытии связи между бытием, временем и человеком. Исходный принцип его анализа времени заключается в утверждении единства времени и бытия, понимаемого как человеческое бытие. Фундаментальные структуры человеческого бытия находят свое выражение в таких экзистенциалах, как “в мире-бытие”, “расположенность”, “забота”, “das Man”. “Бытие-К-смерти” и т. д. Экзистенциал “в мире-бытие” означает не пространственное нахожденье человека и мира друг в друге, а выражает их “прикасания”, которые очень различны. Это: иметь дело с чем-то, изготовлять что-то, заботиться о чем-то, использовать что-то, предпринимать, осуществлять, рассматривать, осуждать, определять и т. д. Эти виды “в мире бытия” определяются термином “озабоченность”. “Озабоченность” - это изначально присущее человеку свойство. Она скрепляет человека и мир в единую структуру: “в мире-бытие”, “Забота” выражает практически деятельное существование человека.

Структуру человеческого существования  Хайдеггер определяет как “заботу”, которая представляет собой единство экзистенции, фактичности и распадения (“экзистенция” означает, что смысл  человеческого существования заключается в осуществлении возможностей человека; “фактичность” характеризует то, что человеческому существованию свойственно, “озабоченное” - практически деятельное обхождение с окружающими вещами; “распадение” фиксирует факт, что человек существует, отчуждаясь от себя самого и от мира). Если отношение к природе, вещам Хайдеггер выразил термином “озабоченность”, то, определяя деятельное бытие человека как общественное бытие, он вводит термин “попечение”, который выражает отношение людей друг к другу: “быть друг для друга”, “быть друг против друга”, “быть друг без друга” и т. д.

Экзистенциал “расположенность” - форма общественного сознания человека, под которой понимается настроение, настроенность человека (страх и  т. д.); это способ познавательной ориентации человека, первоначального осознания человеком своего общественно-деятельного бытия и т. д.

В основу онтологической структуры  человеческого существования Хайдеггер  положил категорию “возможного”, “будущего”. Другими словами, бытие  человека - это временное бытие (именно поэтому для его философии столь существенным является вопрос “бытия и времени”). Сущность времени можно раскрыть лишь как “человеческое” время, лишь в отношении его к человеку.

М. Хайдеггер вводит два понятия  времени: времени первоначального и производного. Первоначальное есть человеческое время, соотнесенное с человеческим бытием. Этот аспект времени является более глубоким, чем второй. Производное время - это время, с человеком не соотнесенное, не связанное с его бытием, следовательно, с бытием вообще. Производное время представляет собой физическое время мира. Оно выступает у Хайдеггера как производное от первоначального, человеческого временя, и оба они действительны. Эта действительность обусловлена исходной посылкой философии М. Хайдеггера о первоначальном неразрывном единстве человека и мира, субъекта и объекта, человека и бытия. Согласно экзистенциалистскому подходу сущность времени можно раскрыть, исследуя связь времени с человеческим бытием. Это позволит понять первоначальное время - время, связанное с человеком, которое является основой производного времени мира.

Для характеристики первоначального  времени М. Хайдеггер вводит понятие  “временности”, которое означает время, переживаемое человеком. Оно характеризуется следующими свойствами: конечность, экстатичность, горизонтальность, направленность в будущее (к смерти). Почему первоначальное время конечно? Потому, что конечно время, индивидуально-переживаемое человеком (т. е. время его жизни). Что такое экстатичность времени? Это свойство временности заключается в том, что прошлое, настоящее, будущее представляют собой у Хайдеггера “экстазы”, т. е. совершаемые человеком выходы в прошлое, настоящее, будущее. Эти модусы времени существуют одновременно, взаимопроникают друг в друга, что обеспечивает времени целостность. Сущность временности, по Хайдеггеру, заключается в “обнаружении единства экстазов”; “горизонтальность” означает, что первоначальное время не связано с процессом развития. Временность, а вместе с ней и история человека может раскрыться лишь как повторяемость. Наконец, для первоначального времени характерен приоритет будущего, поскольку именно будущее (смерть как завершение временного существования) формирует н определяет бытие человека и его “временность”. Именно будущее наиболее полно определяет смысл. временности. М. Хайдеггер пишет: “Этот, таким образом, в качестве бывающе-присутствующего будущего единый феномен мы называем временностью” [цит. по: 49, с. 109]. Прошлое как модус времени становится действительно прошлым только со смертью человека. Пока человек живет, оно всегда пребывает в нем, не уходит из настоящего. В человеческом бытии, по Хайдеггеру, воплощается взаимопроникновение, взаимосвязь прошлого, настоящего, будущего в настоящем под эгидой будущего. Нельзя прошлое, настоящее, будущее поставить рядом друг с другом; временность - это целостная структура.

В отличие от временности производное, физическое время характеризуется  последовательностью прошлого, настоящего и будущего. Это время, которое  не является конечным. Оно “идет дальше” и после смерти человека. Для экспликации понятия производного времени М. Хайдеггер и водит понятие “озабоченного времени”, или “мирового времени”. Это то время, в котором каждый человек встречается с окружающим его миром в процессе своего деятельного, озабоченного существования. Оно неразрывно связано с человеком, будучи временем “для чего-то” (время для того, чтобы сделать; время для того, чтобы изготовить...).

“Мировое время”, по Хайдеггеру, носит  безличный, нивелированный или общественный характер. Это свойство обусловлено тем, что человек в своем озабоченном обхождении с вещами находится в совместном бытии с другими людьми, в силу чего для взаимного понимания им нужно общее, а не индивидуальное понимание времени. В общественной озабоченной жизни время становится одинаковым для всех и его олицетворяет астрономический или календарный счет времени. Искусственно созданные для осуществления этого-счета часы являются символом общественного характера “мирового времени”. В результате “сейчас”, “теперь”, которое показывают часы, является безличностным. Благодаря общественному характеру “мирового времени” оно и может быть представлено как бесконечное и необратимое, складываясь из конечности первоначального времени (временности). Благодаря “заботе”, деятельному обращению человека миром в результате того, что человек находится в состоянии планирования, предусмотрения и человек использует слова “потом”, “прежде чем” “теперь”, “тогда” и т. д., чтобы обозначить определенные временные моменты. Но поскольку, по Хайдеггеру, деятельное общение человека с вещами осуществляется в настоящем, то все три измерения “мирового времени” раскрываются через “настоящее”: “потом” - это еще не “теперь”, а “тогда” - это уже не “теперь”. Говоря потом, теперь, тогда, человек фактически говорит: теперь, теперь, теперь. Но это “настоящее”, “теперь”, является содержательным, не внешним человеческому существованию. Оно наполнено озабоченным обхождением человека с вещами, его практической деятельностью в мире. И лишь постольку, поскольку мировое время в процессе обобществления его становится для всех одинаковым, безличностным (бессодержательным), оказывается возможным его измерение с помощью тех или иных физических средств. “Мировое время”, как связанное с неподлинным, озабоченным существованием человека в безличной общественности, является бесконечным, как бесконечна общественная озабоченная деятельность [49, с. 122].

Истинное, подлинное, первоначальное время, или временность, может быть познано только в целостности, сращенности его модусов, нерасчлененности прошлого, будущего, настоящего. Оно не простирается для научного анализа. Никакие открытия в области физики, других специальных наук не могут пролить свет на временность экзистенциалистского бытия. Оно может быть постигнуто лишь иррационально, как некоторая непосредственная внутренняя эмоциональная данность, как настроение, чувство, переживаемые человеком. Научное, теоретическое познание не может посягнуть на эту сферу. Оно вообще несравнимо с “расположенностью” как способом познавательной ориентации и тем более не может его заменить или хотя бы дополнить. В этой негативной оценке возможностей научного познания времени проявляется характерная для всего экзистенциализма установка: наука не может иметь какого-либо отношения к мировоззренческим, философским представлениям. Как правило, для них научно-теоретическое познание является, производным от субъективистски-понятого бытия. Предмет познания его - не объективный мир, как это вульгарно, ложно представляет наука. Здесь наука заблуждается. Предмет этот сам по себе бессодержателен, поэтому результаты научного познания могут иметь лишь утилитарное, прагматическое значение.