Проблемы и последствия безработицы в США, ЕС, России

Так вот, в России уровень реальной безработицы среди женщин – 22%, среди мужчин – 19% [6]. Это примерно в 3 раза выше безработицы по данным МОТ и примерно в 14 раз выше регистрируемой службами занятости. При этом наша страна еще неплохо смотрится на фоне других стран (таблица Приложения 2) – как экономических аутсайдеров вроде Конго, так и развитых стран, переживающих кризис (например, Испания).

Так что безработица в России — одна из самых низких среди и развитых, и развивающихся стран. Даже мировой экономический кризис не смог существенно ухудшить нашу статистику в сфере занятости: резкий скачок безработицы на пике кризиса в 2009-м сошел на нет уже к началу нынешнего года. На первый взгляд это свидетельствует о стабильности на рынке труда, но, возможно, подобный оптимизм — следствие неинформированности, а нынешний ее низкий уровень — симптом грядущих проблем.

По официальной статистике Роструда, в России до кризиса 2009 года было зафиксировано всего 800 тыс. безработных (сентябрь 2009). Впрочем, эти цифры интересны лишь Минфину. В соответствии с этими данными начисляются ежемесячные пособия по безработице, максимальный размер которых составляет 4900 руб. Экономисты и предприниматели ориентируются на несколько другие цифры, прежде всего на данные по безработице Росстата, рассчитывающиеся по методологии Международной организации труда (МОТ). Эта статистика показала, что по итогам первых двух кварталов 2011 года безработными являются 6,1% экономически активного населения России, то есть более 4,6 млн человек. 

Шестикратная разница между данными двух госструктур объясняется различием в методике подсчетов. Статистика службы занятости формируется на основе заявлений граждан, официально зарегистрировавшихся в качестве безработных, получающих адресную государственную поддержку и помощь в поиске работы. Методология МОТ предполагает более тщательное исследование рынка труда, нежели голую фиксацию и суммирование заявлений граждан. Она учитывает граждан без доходов, находящихся в активном поиске работы и готовых приступить к ней на текущей неделе.

Две статистические группы безработных представляют собой множества, которые только частично пересекаются. Например, некоторые люди, признанные безработными по методике МОТ, не могут официально считаться безработными по российским законам. По расчетам социолога Анны Очкиной, доцента факультета социологии Пензенского государственного университета, доля таковых может доходить до 15% от базы МОТ. К ним относятся студенты (в т. ч., очных форм обучения), которые всегда заинтересованы в поиске работы или дополнительной подработки к стипендии, а также пенсионеры, выходящие на пенсию до достижения пенсионного и, главное, раньше окончания трудоспособного возраста. Это прежде всего военные пенсионеры, ветераны правоохранительных органов и другие льготные пенсионные категории граждан.

"Государственная поддержка  адресована квалифицированным сотрудникам  со стажем, временно потерявшим  работу, при условии их обращения  в службу занятости,— говорит  ведущий эксперт ЦМАКП Игорь  Поляков.— Но формы статистики  занятости не учитывают другие  группы безработных. Студенты и  молодые пенсионеры не могут  быть оформлены на государственной  бирже труда и вынуждены искать  работу самостоятельно, через знакомых  и HR-агентства". Поддержку от государства  получают сотни тысяч, но миллионы предпочитают рассчитывать на себя. Причины массовых необращений в службу занятости при потере работы кроются не только в унизительности подобной процедуры и понимании, что на пособие в 4 тыс. руб. все равно не проживешь, но и в общем уровне недоверия к государственным институтам и предлагаемым ими механизмам. Не говоря уже о том, что мало какой уволенный в кризис менеджер по продажам захочет выбирать между работой водопроводчика за 10 тыс. или электрика за 12 тыс. руб.

Основные отличия реальных безработных от официально признанных носят не только количественный, но и структурный характер. По мнению Анны Очкиной, это просто "другие люди". Среди зарегистрировавшихся в службе занятости безработных много женщин и сельских жителей. Первые регистрируются на формальной бирже труда, следуя простой логике "десять баксов-то не лишние" (крылатая цитата из телерекламы сотовой связи), но их личные предпочтения лежат в сфере семьи, дома и воспитания детей с опорой на работающего мужа.

Большое количество сельских жителей, зарегистрировавшихся на бирже труда, связано с общим высоким уровнем безработицы на селе. Но многие из них ведут подсобные хозяйства, с которых кормятся и на продаже продуктов с которых зарабатывают. То есть и те и другие не удовлетворяют статусу безработного по ключевому признаку — готовности выйти на работу немедленно. Получение статуса безработного является для них социальной процедурой, а не дорогой к новой работе. В отличие от реально ищущих работу людей, как безработных не учитывающихся.

На фоне неучтенных безработных есть занятые работники, которых, скорее, стоило бы отнести к безработным. Скрытая безработица включает в себя находящихся в штате, но временно неработающих сотрудников. Люди формально числятся как сотрудники, но реально не работают и заработную плату не получают или получают минимальную. Широкую практику такая технология получила в кризис, когда предприятия переводили людей на одно-двухдневную рабочую неделю с соответствующим урезанием компенсационных выплат. Такой метод позволял компаниям не испортить статистику по безработице, а главное — не навлечь на себя гнев государства. Зато помогал существенно сократить расходы на заработную плату персоналу.

В первую очередь это коснулось небольших городов с градообразующими предприятиями. Замкнутость жителей города на конкретные предприятия усугубляется низкой социальной мобильностью населения, что выставляет существенные ограничения на смену (читай — поиск) новой работы. Побеждает советское "лишь бы трудовая лежала": людям проще где-то формально числиться, надеясь на то, что "со временем все наладится", чем предпринимать несвойственные для них усилия. В результате эти люди фактически исключают себя из рынка труда, формально оставаясь на нем.

Этот перевернутый мир был бы неполным еще без одного звена — занятых, но не числящихся таковыми. Эта тема всплыла 21 июля 2012 г на встрече Дмитрия Медведева с руководителями профсоюзов. "Этих людей у нас становится все больше и больше, и на них нужно обращать внимание. Я говорю о тех, кто имеет гибкие графики работы, тех, кто работает на удаленных рабочих местах с использованием компьютерной техники. Действующий Трудовой кодекс не предусматривает каких-либо форм организации рабочего процесса в этой сфере, и эти граждане вообще не включены в систему социального партнерства, лишены гарантированной социальной защиты, что неприемлемо для государства",— сказал президент.

В "лихие 90-е" к неформально занятой экономике относились работники теневой сферы торговли — челноки, перепродавцы, ларечники. В настоящее время речь идет о представителях более творческих профессий — дизайнерах, художниках, рекламщиках, журналистах, программистах, внештатных аналитиках и консультантах. Но призыв президента перейти от неформальных договоренностей к легальным взаимоотношениям не так просто осуществить. Массовое зачисление удаленных работников в штат нереалистично ввиду значительных затрат, которые понесут компании по оплате ЕСН для новых сотрудников. Более приемлемый для фрилансеров вариант — получение статуса индивидуального предпринимателя, но это, несмотря на упрощение правил регистрации малого бизнеса, для многих все еще слишком сложно.

Но все проблемы занятости средней России меркнут по сравнению с трудовой дырой на Северном Кавказе. Уровень безработицы в СКФО близок к 20% — втрое выше, чем по стране в целом. Причем в отдельных регионах, например в Чечне и Ингушетии, он превышает 40% экономически активного населения. Такие рекорды особенно сильно контрастируют с показателями центральных регионов страны, в которых безработица находится на уровне 4-7%. Очевидно, что существенное влияние оказали многолетние военные кампании, которые разрушили значительную часть социальной и экономической инфраструктуры. Но главная причина повальной безработицы на Кавказе — та же, что и во многих арабских странах: высокая доля молодежи в демографической структуре.

В последние годы федеральный центр прикладывает большие финансовые и организационные усилия для нормализации ситуации в регионе. По данным июньской статистики, безработица в СКФО снизилась с 17,1% в 2010 году до 13,8% в этом. Но вряд ли это свидетельствует о героических усилиях президентского полпреда Александра Хлопонина. "В Северо-Кавказском федеральном округе включился сезонный фактор,— поясняет Игорь Поляков.— Летом в этом регионе произошла активизация в строительном секторе, торговле и сельском хозяйстве". Повлиял на статистику и Ставропольский край, который входит теперь в состав СКФО.

Сезонный фактор оказывает влияние не только на северокавказский уровень безработицы, но и значим в масштабах страны. В сельском хозяйстве начинается новый цикл работ, связанный с посевом и сбором урожая, который через временной лаг запускает подобные процессы в секторе переработки сельхозпродукции и пищевой промышленности. На транспорте меняются пассажирские и грузовые перевозки, увеличиваются темпы работ в строительстве и объемы производимой продукции теплоэнергетического комплекса. "Фактор сезонности стимулирует привлечение нового персонала, но по статистике, подтвержденной 2008, 2009 и 2010 годами, осенью, к октябрю, наблюдается снижение занятости",— говорит Поляков.

Панические настроения кризисной осени 2008 года с ожиданиями массовых сокращений и увольнений остались позади. Российский рынок труда выстоял, но сохранил все свои неравномерности и перекосы. Были надежды, что "очистительный эффект" кризиса приведет в движение застывшую социальную мобильность населения, и, как следствие, начнется перераспределение рабочих ресурсов из трудоизбыточных отраслей и регионов к трудодефицитным, повысится эффективность их использования. В таком случае даже значительный рост безработицы мог быть симптомом новой структуризации рынка труда и его оздоровления. Но эти надежды не оправдались, и рынок труда стабилизировался, а по сути — заморозился вместе со всей экономикой.

От гипервысокой безработицы Россия защищена еще и демографическими факторами. "Сейчас демографическая ситуация резко ухудшилась по сравнению с прошлыми периодами: раньше снижалось только общее население, но с 2007 года начала падать быстрыми темпами рабочая сила,— говорит главный экономист Сбербанка Ксения Юдаева.— Демография начинает у нас проявляться через сравнительно низкую безработицу". Это в свою очередь скажется негативно на долгосрочных темпах экономического роста. "Возвращение к высоким и устойчивым темпам экономического роста, которые наблюдались в 2000-х годах, маловероятно,— считает Юдаева.— С точки зрения темпов роста на одного работника мы приближаемся к 4% годовых".

Таким образом, два фактора:

- убыль трудоспособного  населения из-за диспропорции  между рождаемостью (+ иммиграция) и  смертностью,

- большое число никак  не учитываемых безработных, которые  каким-то образом за 20 лет приспособились  быть независимыми от государства,

сглаживают экономическую и социальную проблему незанятости населения в современной России. Но это не означает, что проблемы безработицы в стране нет. Скрытая безработица приводит, как и в США, к падению спроса. Последнее сильно влияет на темпы восстановления экономики после кризиса.

Отметим, что российская модель экономического роста остается прежней [10]:

• Низкая безработица и повышение зарплат бюджетников поддерживают рост потребления. В прошлом году рост зарплат в государственных секторах превышал 20% в годовом выражении и существенно опережал средний рост зарплат по экономике (14%). Если до кризиса в госсекторе работало 23% занятых в экономике, то в 2012 году — уже 25%.
• По всей видимости, бюджетные ассигнования на различные сектора теперь в большей степени тратятся на текущие расходы (потребление), а не на инвестиционное финансирование.
• Несмотря на ведущую роль госсектора в борьбе с безработицей, его рост в последнее время нулевой. Таким образом, низкий уровень безработицы говорит не столько о нехватке трудовых ресурсов, сколько о неэффективном их распределении.

Занятость и зарплаты в госсекторе уверенно растут

Одной из главных угроз, способных парализовать восстановление экономики России, является отсутствие очевидных инструментов запуска экономического роста. Внутренние ограничения в теории могут быть устранены либо в рамках нынешней модели роста, либо в результате изменения самой модели роста. Со вторым вариантом все понятно, первый же можно реализовывать по трем каналам: через увеличение бюджетного стимулирования, через ослабление монетарной политики и через увеличение кредитного плеча домохозяйств. Этот вариант, собственно, и предлагал Путин.

Но проблема заключается в том, что имеющиеся в наличии инструменты либо просто не могут быть активно задействованы, либо малоэффективны.

• Бюджетное стимулирование.. Бюджет ни в этом году, ни в ближайшие годы не сможет оказать активную поддержку экономике. В 2013 году рост расходов федерального бюджета из введения бюджетного правила заложен на уровне 2% год к году по сравнению с ростом на 18% в 2012 году. Жесткая бюджетная политика обусловлена также тем, что более 30% расходов консолидированного бюджета связаны с социальными платежами. В таких условиях бюджет не может брать на себя избыточные риски.
• Монетарное стимулирование. Ослабление монетарной политики может быть задействовано только в ограниченных масштабах. Российская экономика по-прежнему сильно чувствительна к динамике валютного курса, ослабление рубля под влиянием монетарной экспансии увеличит предпочтение к валютным сбережениям и оттоку капитала. Кроме того, уровень инфляции в России, хотя темпы роста цен и замедляются, остается достаточно высоким на фоне других стран. По этой причине ЦБ имеет незначительные возможности поддерживать рост экономики через монетарные стимулы.
• Кредитное плечо. Хотя население сохраняет определенный потребительский оптимизм, возможности задействовать дополнительное кредитное плечо также выглядят неоднозначными. Уровень неипотечных кредитов составляет 9% ВВП, что сопоставимо с уровнем проникновения этих услуг в развитых странах, а процентные ставки по ним крайне высоки. В итоге, население направляет на процентные платежи и погашение коротких долгов до 20% своих доходов, что является историческим максимумом для России и в целом говорит о значительной долговой нагрузке на домохозяйства.