Развитие Этики в средние века

 …Мы мечами ударили, утром  игру мы затеяли-

 Битву веселую там в Линдисейрре с тремя королями.

 Немногим уйти невредимым  тогда посчастливилось:

 С волком сокол бился за  мясо, пожирала людей волчья пасть

 Кровь ирландцев потоком  лилась на берег морской.

 Оценивая эту песнь, Ф. Энгельс отмечал, что в ней «древнеязыческая  дикость как бы в последний раз проявляется во всей своей силе».Необходимость приспособить христианское вероучение для новообращенных варваров привела к четкой дифференциации задач духовества. высшие деятели церкви и богословы развивали христиаскую догматику и религиозно- философские концепции, а низшее духовенство, клирики, непосредственно обращавшиеся к мирянам в своих приходах, вынуждены были считаться с традиционным мировоззрением недавних язычников.Основанием церковной иерархии в раннее средневековье стал церковный приход. «…В рамках этой низовой, первичной молекулы структуры церкви в значительной мере и сосредотачивалась жизнь народа; во всяком случае, духовная и светская власти добивались того, чтобы приход полностью и до конца вытеснили иные человеческие объединения, церкви не подчиненные. В приходе осуществляли идеологический и нравственный контроль над местным населением». Как правило, сященник был единственным грамотным человеком в приходе, что усиливало его и без того непререкаемый авторитет как духовного натсавника.Практическими пособиями, помогавшими толковать религиозно- нравственные проблемы, были произведения агиографической ( житийной ) литературы , приспособленные для народа; пособием для исповеди служили пенитециалии ( покаянные книги ). О характере и способах увещания паствы и воспитания ее в страхе божием говорят «Видения»- весьма своеобразный жанр, возникший в V- VI вв. и получивший широкое распространение.Создатели «Житий святых»- клирики, нередко видные деятели римско - католической церкви: папа Григорий I Великий ( ок. 540- 604), епскоп Григорий Турский ( ок. 540- 594 ), римский архиепископ Хинкмар ( IX в. ), Цезарий Гейстербахский ( XIII в.), Рудольф Шлеттштадский ( XIII в. ). В той или иной степени они должны были считаться с прочностью нравственных идеалов и традиций, заключенных в эпосе. О живучести героических идеалов «варварской эпохи» свидетельствует христианская поэзия на германских языках. так, в поэме «Хелианд» ( «Спаситель» ), созданной в Саксонии в начале IX в., евангелистское сказание о страстях господних превратилось в историю о воинственном конунге- Христе и его апостольской дружине. Борьба между силами добра и зла представлена в ней не конфликтом двух принципов, а вооруженной враждой. “Агнец Божий” превратился в “славного вождя”, раздающего не благословения, а щедрые подарки. Вера в Спасителя истолковывается как верность дружинников вождю. Сатана оказывается воплощением неверности, а Иуда- нарушителем присяги. Известный исследователь средневековой культуры А.Я. Гуревич пишет: “Воинственному конунгу, бесстрашному герою, побеждающему и погибающему на поле битвы, верному дружиннику, который служит своему господину за подаренные ему оружие и запястья, клирики должны были противопоставить святого- праведника, воплощающего иные, прмо противоположные эталоны поведения… святой выступает в качестве идеального образцового христианина, носителя всех моральных достоинств: доброта и бескорыстие, милосердие и любовь к ближнему, всепрощение и смирение… В конечном счете благочестивый облик святого восходил к евангельскому образцу- жизнь святого так или иначе всегда есть “подражание Христу”… Не меньшее впечатление на массу должна была производить и та сторона личности святого, в которой его святость обретала особенно наглядное и, главное, действенно- активное проявление,- его способность творить чудеса… Из житий с полной ясностью следует, что в облике святого народ чтил преисполненного благости и милосердия нимбом мага”.Парадокс соединения, противоречивого синтеза языческого и христианского мировоззрения находил выражение в компромиссе- в допущении магии в систему христианства, в непрерывно возраставшем сонме святых. Дело в том, что сама личность святого заключала в себе суть этого компромисса: пастыри стремились подчеркнуть идеальные, отвечавшие образцу христианских добродетелей качества святых, тогда как для массы верующих ценность святого определялась способностью творить чудеса, оказывать непосредственную помощь в земных делах, т.е. именно то, чего ожидали от колдуна и от ведьмы. В раннее средневековье церковь все в большей мере эксплуатирует и типичное для суеверного, невежественного “простеца” чувство страха. если герои саг смело шли навстречу неотвратимой судьбе, то для людей, в сознании которых смешаны ценности двух различных эпох, языческое понятие “судьбы” оказывается связано с христианской идеей предопределения. Это обстоятельство вносило элемент неопределенности, поскольку оказывался возможным не только выбор между добром и злом, но и надежда на посмертное спасение души. Наиболее детально эта ситуация представлена в “Видениях” ( своеобразном варианте эсхатологических пророчеств ). В них общая картина гибели мира и Страшного суда отходила на дальний план, а возникала ситуация наказания за грехи непосредственно после смерти грешника. Так, герой “Видения Тнугдала” заявил, что ужасы ада невозможно описать: “ Даже если б листья на деревьях превратились в языки, то они не смогли бы выразить мои муки”.

 Описание загробных мук век  от века усиливалось, что с  точки зрения духовенства оправдывалось  усугублявшейся греховностью мирян.  Этим обстоятельством объясняется  и широкое распространение покаянных  книг. Они создавались учеными  клириками в раннее средневековье  либо в виде тарификации характерных  прегрешений, либо в виде тарификациии характерных прегрешений, либо в виде вопросников кающемуся. Наиболее полным был пенитециалий, составленный в начали XI в. епископом Бурхардрм Вормским.«Средневековый богослов, называя исповедь «судом Божьим», указывает, что функцию судьи выполняет священник, «викарий Господа»; исповедующийся же прихожанин выступает одновременно и в роли ответчика, и в роли обвинителя. От него ожидаются способность и готовность анализировать свои поступки с точки зрения христианского учения, давать оценку и каятся в случае нарушения церковных заповедей». ( Гуревич А. Я ). Грех рассматривался в пенитециалиях как проступок, затрагивавший внутреннее состояние индивида. Схема основных грехов была предложена в V в. Кассианом, а Григорий I Великий в VI в. перемотрел и незначительно изменил этот список, ставший на века канонизированным:

  чревоугодие

  прелюбодеяние

  жадность

  гнев

  уныние

  слабость

  тщеславие

   гордыня

 Самыми тяжкими из смертных  грехов считались гордыня и  похоть, неумеренность. Таким образом,  мятеж духа против Бога и  мятеж плоти против духа, по  мысли Григория I Великого, главные из всех смертных грехов. Наиболее распространены в раннем и в значительной степени классическом средневековье грехи, которые связаны с обычаем и традицией родоплеменного общества- магическими обрядами, запрещенными церковью. «Пенитенциалии воюют с магией, не «укрощенной» церковью, «нехристианизированной» и не поддающейся включению в богослужебный ритуал» ( Гуревич А.Я. ).

 Религиозно- нравственные проблемы раннего средневековья получали упрощенное толкование в катехизисах, расчитанных на широкий круг мирян. К их числу относился «Светильник» Гонория Августодунского ( кон. XI- нач. XII в. ). В «Светильнике» последовательно рассмотрены вопросы теологии, христианской антроплогии и эсхатологии. « Пафос «Светильника» заключается в мысли о греховности рода человеческого, болшую часть которого ожидает вечная погибель». ( Гуревич А. Я. ). Предопределение толкуется как абсолютная воля бога, скорее возведенный в абсолют божественный произвол. Кому предназначено войти в царство небесное- будут спасены, что бы они ни совершили в собственной жизни, гибель всех остальных неизбежна: «Подобно тому как голубь выбирает чистые зерна, так и Христос- своих избранников… даже и среди воров. Он знает тех, за кого пролил кровь». ( Гуревич А.Я. )По мысли Гонория, и в раю будут наблюдатся муки и страдания грешников. При этом праведники не будут испытывать никакого сотрадания, никакого чуства милосердия: «Пусть даже отец узрит сына или сын отца в муках, либо мать дочь или дочь свою мать, либо муж жену, а жена мужа,- не только не будут горевать, но это для них будет столь же приятным зрелищем, как для нас видеть рыб, играющих в водоеме, ибо сказано: «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение» ( Пслом 57, 11 ). «Не будут ли они молиться за них?»- вопрошает ученик, но слышит в ответ: молиться за проклятых значит идти против Бога, но избранники его едины с Господом, и все его приговоры будут им по душе» ( Гуревич А.Я. ) Широкая популярность «Светильника» у ортодоксальных пастырей- весьма убедительное свидетельство направления, по которому шла конкретизация общих догм богословия. «Мир «Светильника» мрачен и безрадостен. В нем царят не милосердие и любовь, а мстительная юстиция и непонятный человеку рок». (Гуревич А.Я.) Показательно частое использование высшими клириками церковных отлучений. В средние века слово столь же эффективно, как дело. Типична по всеохватывающему характеру формула церковного отлучения, составленная в XII в. епископом Рочестерским Эрнульфом. В отлучениях нет места евангельской кротости и милосердию. Смысл отлучения в том, чтобы превратить грешника в изгоя без пристанища, лишенного права на существование.

 Таким образом, к X- XI вв. римско- католическая церковь добилась безраздельного идеологического господства в Западной Европе. Ее религиозно- этическая концепция, трансформированная и приспособленная для всех этажей феодальной иерархии, была переведена на язык практической морали, пропитанной религиозностью, с высшей санкцией в божественной воле. Практика религиозно- нравственного воздействия отличалась крайним консерватизмом, безусловным господством традиции, непреложностью требований, предьявляемых пастырями мирянам.Плоды насаждаемой всей системой религиозно- нравственного воспитания способности «судить самого себя судом совести» оказывались далеко неоднозначными. Утверждение равенства перед богом, морального раличения праведных и неправедных в различных социальных группах вело к развитию индивидуального морального сознания. Моральная рефлексия переносилась на власть имущих и духовных пастырей. Такой перенос соответствовал вполне конкретным , практическим интересам представителей угнетенных социальных групп феодального общества- крестьян и ремесленников.

 В «Каролингских ритмах»  IX в. нашло выражение сатирическое обличение безнравственности духовенства:

 Ах, кто даст влагу для  ручьев очей моих,

 Чтоб мне оплакать иереев  нынешних,

 Жизни духовной верный путь  оставивших,

 Гнусные нравы?

 Выгоду только бренную преследуют,

 Мирской заботы все соблазны  ведают,

 Укусам волчьим бросив безответную  Паству Христову.

 Первые семена сомнения, недовольства, моральной критики были посеяны- и всходы не затавили себя ждать: XI- XII вв. стали эпохой мощных еретических движений, эпохой возникновения в Западной Европе первых концепций свободомыслия, направленных против римско- католической ортодоксальной доктрины.

Западноевропейская этика (XI- XIV вв.)

 XI в. знаменовал наступление эпохи зрелого феодализма. В сложившихся европейских государствах окончательно закрепились феодальные отношения и резко уислилась эксплуатация зависимого крестьянства. Типичная для раннего общества- духовенство, рыцарство и крестьянство- оказалась более сложной и еще более расчлененной в связи с ростом городов и их качественным изменением. Усиление эксплуатации крестьян и городских низов (плебса) вызвало рост недовольства. В фокусе этого недовольства оказывалась церковь. Устами своих пастырей она призывала к справедливости, умеренности и терпению. Но поведение этих же пастырей внушало недоверие к проповеди одним и усиливало критицизм других. О моральном возмущении, как симптоме недовольства существующими порядками, писал Ф. Энгельс: «Все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все социальные и политические доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости ». Одной из первых массовых антицерковных ересей была ересь Леутара Шампанского ( XI в. ), который внушал крестьянам, что «никто не должен платить церковной десятины». Последователи еретического движения в Орлеане и Тулузе отвергали церковные таинства и утверждали, что Бог не мог сотворить порочные порядки, существующие на земле. Еретики в Аррсе отрицали святость церкви и трбовали, чтобы каждый человек жил трудом своих рук. Наиболее массовой была ересь катаров ( «чистых» ), возникшая на севере Франции под влиянием выходцев из Византии. По учению катаров, старший сын бога Сатаниил был творцом всего реального мира, в том числе и человеческого тела, тогда как младший- Христос- создатель духовного начала. Материальный мир- средоточие зла, духовный- добра, и Христос, как носитель добра, выступает спасителем человечества. Все земное, в том числе телесная природа человека, социальные установления и даже официальная церковь созданы дьявольским началом.Римские первосвященники чутко уловили опастность, какую каткры представляли для церкви и призвали к крестовому походу против еретиков. Борьба с катарами отличалась крайней жестокостью. В течении 20 лет их убивали, топили, сжигали. Папство припомощи крупных феодалов разгромило движение катаров, но не смогло его истребить. Идеи катаров в той или иной форме существовали в средневековой Европе, оказывая воздействие на мировосприятие верующих католиков. Еретические движения оказывались связанными с учениями представителей средневекового свободомыслия. С одной стороны, они были питательной средой, в которой вырастали мыслители, подвергавшие сомнению официальную доктрину католицизма. С другой- идеи, высказывавшиеся неортодоксальными мыслителями, использовались как теоретическое оружие наиболее активными представителями еретических движений.Первым мыслителем, сыгравшим существенную роль в развитии интереса к философско- этическим проблемам в эпоху ранней схоластики был Иоанн Скот Эриугена ( ок. 810- 877 ). Он вновь обратился к античной философии, перевел на античный язык сочинения ранневизантийских мыслителей- Григория Нисского и Псевдо- Дионисия.В этических взглядах Эригуэна отходил от ортодоксальной доктрины, считал, что добродетель человека и его спасение богом неразрывно связано, тогда как греховные поступки не предопределены. Эриугена делал акцент на роли человека в нравственном выборе, выражая идеи близкие пелагианству. Взгляды Эриугены были использованы теоретиками еретических концепций и представителями философского свободомыслия.Первый представитель философской схоластики XI- XII вв.- Ансельм Кентерберийский ( 1033- 1109 ) решал этические проблемы в духе Августина. Из-за первородного греха Адама люди лишены способности к справедливой жизни и обладают лишь способностью к свободному выбору, приводящему к греху. Только прямое руководство Бога, его милость позволяют человеку вновь сать на путь морально безупречной жизни и получить небесное спасение.Современники Ансельма- Беренагрий Турский ( ?- 1088 ) и Росцелин ( 1050- 1120 ) способствовали укреплению взгляда на относительно большую, по сравнению с ортодоксальной религиозно- этической концепцией, самостоятельность человека в нравственном выборе. Оба мыслителя оказали определнное влияние на формирование.Пьер ( Петр ) Абеляр ( 1079- 1142 ) принадлежал к феодалам. Его отец, рыцарь Беренгарий, имел небольшие владения, и Абеляр должен их унаследовать, но он отказался от наследства и целиком отдался изучению и преподаванию философии. Его преподавательская деятельность и трактаты «Введению в теологию», «Диалектика», «Этика» ( называемая также «Познай самого себя» ) и «Да и Нет» вызвали яростное преследование со стороны ортодоксальных богословов. Дважды- на соборе в Суасоне ( 1121 ) и Сансе ( 1140 )- взгляды Абеляра были осуждены. Абеляр решил апеллировать к папе. «После собора [в Сансе] он, написав «Апологию» или «Символ веры», в котором полностью отвергал воздвинутые против него обвинения, пошел в Рим. По дороге заболел, остановился в аббатстве Клюни у Петра Достопочтенного, где и провел остаток дней. Через шесть недель после собора Римская курия вынесла приговор Абеляру, по которому он обвинялся в арианской, пелагианской и несторианской ересях и был обречен на вечное молчание. Трактаты Абеляра были сожжены в соборе св. Петра. Приговор, однако, не был приведен в исполнение из-за заступничества Петра Достопочтенного. Он выступил посредником между ним и судьями, добившись его примирения с Бренаром, и последний не настаивал на выполнении решения курии.В Клюни было написано последнее произведение Абеляра, оставшееся незаконченным- «Диалог между Философом, Иудеем и Христианином». Замысел его таков: три мужа предстали перед Абеляром в ночном видении и попросили его быть судьей в их споре о том, чья вера лучше. В конце жизни Абеляр обратился к началу философствования- вхождение в суд мировой философии, обращаясь к первопринципам бытия и мышления, обнаруживая собственное самосознание в критическом ( «крисис» по-гречески есть «суд» ) состоянии. Ответом на такое состояние могло быть радикальное осмысление позиций, которое и было заявлено, поскольку Философ назвал Христианина- мистика бузумцем, а Иудея- глупцом. Позиция Судьи и есть позиция всей философской жизни Абеляра- концептуалиста.

 Произведения Абеляра и его  упорное сопротивление церковным  авторитетам обусловили широкое  распротранение не только идей Абелара, но и самого духа свободомыслия, которым была пронизана его деятельность. Абеляр стремился отстоять права разума и человеческой свободы в границах религии. В своих трактатах он не подвергал сомнению значение авторитетов в богословии, однако настаивал на необходимости проверять их суждения доводами разума. В противоположность официальному ортодоксальному принципу, идущему от Августина к Ансельму Кентерберрийскому: «Верую, чтобы понимать», Абеляр утверждал иной принцип: «Понимаю, чтобы верить». Он полагал, что лгически обоснованное доказательство бытия Бога не противоречит вере. Вместо безоговорочного осуждения античной философии Абеляр настаивал на необходимости ее изучения. В последнем, незаконченном трактате- «Диалог между Философом, Иудеем и Христианином» он, высоко оценивая этическое учение древних мыслителей, подчеркивал, что оно нисколько не ниже разума христианского и полнее соответствует доводам разума. «В этом диалоге этика рассматривается как естетственный закон, открытие которого составляет «цель всех наук»… Главная категория этики Абеляра- это интенция (сознательное намерение ), которая есть корень постпка… [ибо] грех может совершаться без греховного поступка- только в интенции. И наоборот, человеку вменяется в заслугу благое намерение, которое по независящим от него обстоятельствам не воплотилось в поступок. [Таким образом] в этической системе Абеляра раздичаются категории порока, греха и греховного поступка. Порок- это состояние души «заставляющее сочувствовать тому, чему сочувствовать не надлежит». «Грех- это самое сочувствие греху», делающее человека виновным в оскорблении Бога… [Таким образом] вина возникает еще до поступка как интенция- намерение или склонность совершить греховный поступок… Абеляр подчеркивает добровольность греха- осознанное желание совершить то, что запрещено… Акцент на внтуренней интенции в грехе и покаянии превращают раскаяние, угрызения советси, исповедь «в моменты самосознания и самодетерминации человека…осмысляющего себя преобразователем мира»». По мнению Абеляра, человек по собственной воле способен совершать добродетельные поступки. Именно то обстоятельство, что человек обладает свободой выбора, с точки зрения Абеляра, служит подтвержеднием премудрости творца. Человек сам ответственен как за свои заслуги, так и за грехи. Оценить поступок человека можно, зная намерения, уровень их сознания и побуждения совести. В этике Абелара проявилась тенденция к субъективности, к утверждению моральной ценности человеческой личности.  Абеляр в своих этических рассуждениях оприался «на традицию трех религиозно- философских эпох: ветхозаветную, античную и христианскую». Особенно- на заповеди Иисуса Христа, в которых отличается намерение от поступка и моральному осуждению подвергается намерение; на осуждения апостола Павла о внутреннем и внешнем человеке и противоречии намерения и поступка; и размышления Блаженного Августина об истоке греха как проявлении своеволия человека «в помыслах», еще до совершения поступка. Однако, в отличие от Августина, всесторонне рассмотрев интенцию (намерение), Абеляр подчеркивает авторство человека, его личное волеизъявление в выборе не только зла, но и добра. В результате Абеляр с большой психологической глубиной обосновывает пелагианскую точку зрения на свободу воли человека. В конечном счете, ограничив произвол Бога необходимостью, Абеляр расширил возможность морального выбора человеком.Пример Абеляра, долгие годы сопротивлявшегося схоластами- церковниками, полсужил образцом для многих поколений борцов против церкви и религии.

 Воинствующий защитник религиозной  ортодоксии, Бернар Клервосский ( ок. 1091- 1153 ) прежде всего обрушился на дух свободомыслия, который пронизывал труды Абеляра: «Запятнанал человек этот церковь и занес свою ржавчину в умы простых. При помощи своих мудрствований он пытался исследовать то, что благочестивый ум воспринимет посредством живой веры. Вера благочестивых верит, а не рассуждает. Но человек этот, относясь с подозрением к Богу, согласен верить только тому, что он ранее исследовал с помощью разума». Особенно опасным явлением, с точки зрения Бернара Клервосского, были непрерывно возраставшая популярность Абеляра и широкий резонанс, вызванный его выступлениями: «Мы вступили в опсаные времена. У нас есть магистры, прожужжавшие нам уши; учащиеся отвращают свой слух от истины и обращаются к небылицам. имеется у нас во Франции монах, не подчиненный уставу… Петр Абеляр, который рассуждает с юнцами и болтает с женщинами… На площадях и улицах ведутся споры о католической вере, о рождении девы, о таинств алтаря, о непостижимой тане святой троицы». Яротсный противник свободомыслия Абеляра Бернар Клервосский, как отметил Ю.А.Шрейдер, «был не только крупным теоретиком в области этики, но и высокоморальным человеком, хотя и обошелся достаточно круто с Абеляром». Ему принадлежит трактат «О благодати и свободе воли», в котором Бернар «впервые сформулировал предпосылку морального поведения как поступка, совершаемого в ситуации морального выбора, поступка, за который человек несет моральную ответственность… Таким образом, вся философская проблемаматика в сфере морального поведения возникла на основе уже сделанного Бернаром Клервосским».В чем суть этого трактата? Рассуждая о проблнме греха, бернар Клервосский «противопоставляет естественное влечение и добровольное согласие. Перове присуще как людям, так и животным, а второе есть особенность человеческой природы. Поэтому естественные влечения не могут быть причиной греха. Причина не в них, а в том, что человек, как существо духовное, сосредоточивает свои помыслына естественных ( плотских ) влечениях ».Различая четыре уровня: жизнь, чувство ( ощущение ), влечение, согласие, Бернар полагал, что человек над первым не властен, вторым и первым не управляет. «Только согласие свободно, его человек дает или не дает по собственной воле… Воля трактуется св. Бернаром как разумное движение, повелевающее чувством и влечением… Разум дан воле, чтобы ее наставлять, а расстраивать…Св. Бернар различает три источника свободы:

1. свобода по природе, 

2. свобода благодати и 

3. свобода славы. 

По природе каждый человек наделен  свободой воли,реализуемой как свобода выбора и делающей его ответственным за свой выбор. По благодати он может получить свободу от греха или совершенное направление к добру, ибо для возжелания добра человек нуждается в благодати… Свобода от греха подразумевает совершенство воли как полностью доброй и благонамеренной… Благодать дает низшую свободу- возможность не грешить, позволяющую искупить грех раскаянием ( наказанием ), после чего этот грех растворяется в любви Бога и не порождает последующие грехи… После грехопадения человек утерял мудрость и свободу суждения, а также свободу от страания и тревог… Грех (соответственно вина) содержится не в самомо желании грешить, но в согласии совершить грех. Св. Бернар различает два вида такой неправедности воли: