Принудительная лицензия: практика применения

Однако  дело получило неожиданный оборот: патентообладатель получил повестку из судебной коллегии по делам интеллектуальной собственности Верховного Суда Республики Беларусь. Патентообладателя вызывали в суд в качестве ответчика  по гражданскому делу о предоставлении принудительной лицензии на использование  изобретения по принадлежащему ему  патенту. Исковое заявление подала та же индийская компания.

В исковом  заявлении указывалось, что истец, получив регистрационное удостоверение  Министерства здравоохранения Беларуси на содержащее запатентованное химическое соединение лекарственное средство, применяемое для лечения шизофрении и биполярных аффективных расстройств, осуществлял его поставки. После  получения претензии от компании – патентообладателя поставки лекарственного средства были приостановлены. Патентообладателю направили предложение обсудить вопрос о заключении лицензионного соглашения на использование изобретения по патенту на приемлемых, как считал истец, условиях. Однако патентообладатель это предложение отклонил. Патентообладатель, по мнению истца, фактически не использовал данное изобретение на территории Республики, а истец готов поставлять лекарственное средство. При этом особое внимание обращалось на то, что цена индийского лекарственного средства гораздо ниже цены аналогичного лекарственного средства, производимого ответчиком, что делает его применение лицами, страдающими психическими заболеваниями, более доступным, а значит, более полно отвечает интересам Республики Беларусь. Истец просил предоставить ему неисключительную лицензию на оставшийся срок действия патента на следующих условиях:

1. поставка лекарственного средства истца в Республику Беларусь осуществляется на сумму не более 1 миллиона долларов США в год;
2. выплата патентообладателю ежегодного платежа производится в размере 0,33 % от стоимости фактически поставленного лекарственного средства в Республику Беларусь.

В качестве правового основания заявленных требований истец привел положения  ст. 38 Закона о патентах.

Ответчик  не согласился с заявленными истцом требованиями. В возражениях против иска указывалось, что оригинальную версию лекарственного средства, содержащего  запатентованное химическое соединение, ответчик производит с 1996 г. Им осуществлены все необходимые мероприятия  по регистрации указанного лекарственного средства в Республике Беларусь, получено регистрационное удостоверение, и  в настоящее время лекарство  поставляется на территорию Республики. Более того, в Республике Беларусь производимое ответчиком лекарственное средство не является единственным или исключительным препаратом, предназначенным для лечения шизофрении и биполярных расстройств. Его лишь можно предпочесть, выбирая средство для лечения этих заболеваний. Кроме того, по мнению ответчика, выдача принудительной лицензии необходима истцу только для оправдания уже имеющего место нарушения патента.

Готовясь  к слушанию дела, обратили внимание на то, что в исковом заявлении истец не привел доказательств, подтверждающих соблюдение условий выдачи принудительной лицензии, установленных ст. 38 Закона о патентах. В частности, не была указана дата начала исчисления пятилетнего срока неиспользования изобретения, отсутствовали доказательства неиспользования или недостаточного использования изобретения патентообладателем, а также готовности истца использовать запатентованное изобретение.

В процессе ответчик представил суду исчерпывающие  доказательства использования изобретения, подтвержденные документами, в том  числе и полученными по адвокатским  запросам письмами Государственного таможенного  комитета Республики Беларусь, Министерства здравоохранения и специализированных медицинских учреждений. Из представленных документов следовало, что лекарственное  средство, в котором используется изобретение, введено в гражданский  оборот в Республике Беларусь, то есть используется на ее территории путем  регистрации лекарственного средства в уполномоченном органе, ввоза, предложения  его к продаже и продажи. Представленные документы подтверждали использование  изобретения до истечения пятилетнего (так называемого «льготного») срока  с даты выдачи патента. В ходе судебного  заседания было установлено, что  датой выдачи патента, то есть датой, с которой исчисляется «льготный» пятилетний срок неиспользования изобретения, является дата получения охранной грамоты  патентообладателем или действующим  по его поручению патентным поверенным. Указанная дата не совпадает ни с  датой регистрации изобретения  в Государственном реестре изобретений  Республики Беларусь, ни с датой  публикации сведений о патенте в  официальном бюллетене патентного органа «Изобретения. Полезные модели. Промышленные образцы». Также было доказано, что использование изобретения  продолжается и в настоящее время.

По инициативе суда к участию в процессе в  качестве третьего лица, не заявляющего  самостоятельных требований на предмет  спора, на стороне ответчика было привлечено государственное учреждение «Национальный центр интеллектуальной собственности» (далее – Национальный центр). В своем выступлении представитель  Национального центра обратил внимание суда на то, что в соответствии с  п. 6 ст. 20 закона Республики Беларусь «О товарных знаках и знаках обслуживания» заявление о досрочном прекращении действия регистрации товарного знака может быть подано в Верховный Суд любым лицом при условии, что знак не использовался до подачи заявления. Таким образом, следуя аналогии закона, если изобретение до предъявления иска использовалось и продолжает использоваться патентобладателем, основания для предоставления принудительной лицензии нет.

В ходе судебного  разбирательства было установлено, что истец действительно зарегистрировал  в Республике Беларусь лекарственное  средство для лечения шизофрении и биполярных аффективных расстройств, активным веществом которого является химическое соединение, охраняемое в  Республике патентом ответчика. Указанное  лекарственное средство поставлялось в Беларусь с целью продажи  и применялось лечебными учреждениями для лечения соответствующих заболеваний.

Ответчик  – патентообладатель действующего в Республике Беларусь патента на химическое соединение, являющееся активным веществом лекарственного средства для лечения шизофрении и биполярных аффективных расстройств, полагая, что указанными действиями индийская  компания нарушала его исключительные права, направил соответствующее письмо предполагаемому нарушителю и получил  предложение заключить на приемлемых условиях лицензионное соглашение на использование данного изобретения. Просьба была отклонена, поскольку  патентообладатель продвигал свою версию данного продукта на рынке  Республики Беларусь.

Ответчиком  было зарегистрировано в Беларуси лекарственное  средство, содержащее запатентованное  химическое соединение в качестве активного  вещества, поставки осуществлялись для  обеспечения лечебных учреждений и  реализации в аптечной сети. Таким  образом, патентообладатель предпринял все необходимые в соответствии с законодательством Республики Беларусь действия для использования  охраняемого патентом изобретения, достаточно его использует и готов в случае необходимости увеличить поставки данного лекарственного средства. Изобретение использовалось путем ввоза, предложения к продаже и продажи конкретного лекарственного средства, которое изготавливалось с использованием изобретения по патенту.

С учетом изложенного суд отказал истцу  в предоставлении неисключительной лицензии на использование изобретения, охраняемого патентом Республики Беларусь. В решении суд указал, что довод  истца о значительной разнице  в цене между препаратами истца  и ответчика правового значения для разрешения спора не имеет. Суд  посчитал несостоятельным довод  истца о том, что непредставление  ответчиком лицензии ограничивает конкуренцию  на территории Республики Беларусь и  нарушает законодательство о конкуренции, в частности, п. 2 ст. 3 закона Республики Беларусь «О противодействии монополистической  деятельности и развитии конкуренции», поскольку действие указанного закона не распространяется на отношения, вытекающие из охраны изобретений, промышленных образцов, топологий интегральных микросхем, нераскрытой информации, товарных знаков и авторских прав, за исключением  случаев, когда права, связанные  с этими отношениями, используются их обладателями в целях ограничения  конкуренции, а доказательства использования  ответчиком своих прав в целях  ограничения конкуренции не представлены.

Итак, законность и справедливость восторжествовали. Прецедент создан. Обстоятельства данного  дела еще будут тщательно анализироваться  специалистами. Но первой реакцией на судебный процесс стало наше предложение  изменить ст. 38 Закона о патентах следующим образом:

«При  неиспользовании или недостаточном  использовании патентообладателем изобретения в течение пяти лет  с даты выдачи патента, а полезной модели и промышленного образца  – в течение трех лет с даты выдачи патента, которые привели  к недостаточному предложению соответствующих товаров, работ или услуг на рынке, любое добросовестное лицо, желающее и готовое использовать запатентованное изобретение, полезную модель, промышленный образец, в случае отказа патентообладателя от заключения лицензионного договора на условиях, соответствующих установившейся практике, может обратиться в суд с заявлением о предоставлении ему принудительной неисключительной лицензии при условии, что это изобретение, полезная модель, промышленный образец не используется до подачи такого заявления. Если патентообладатель не докажет, что неиспользование или недостаточное использование изобретения, полезной модели, промышленного образца обусловлено уважительными причинами, суд предоставляет указанную лицензию с определением пределов использования, размеров, сроков и порядка платежей. Суммарный размер платежей за такую лицензию должен быть установлен не ниже цены лицензии, определяемой при сравнимых обстоятельствах».

Заключение

В последние  годы в России произошло существенное обновление законодательства об интеллектуальной собственности. Это было продиктовано, помимо восполнения пробелов и исправления  недостатков в правовом регулировании, необходимостью приведения его в  соответствие с международными договорами, в которых Россия участвует или  намеревается участвовать, а также восприятия передового опыта других стран в данной сфере правового регулирования.

Необходимо  подчеркнуть, что конструкция принудительного  лицензирования складывалась под влиянием Французского патентного права. Выдача принудительной лицензии в первую очередь  должна была быть направлена на предотвращение импорта запатентованной во Франции  продукции, которая производилась  в других странах иностранными патентообладателями. Этот институт был направлен на повышение  объемов продукции внутренними  правообладателями. Значение данного  института было значительно преувеличено.

Современная практика доказала это, т.к. мерами принуждения, в том числе путем ограничения  исключительных прав, сложно стимулировать  использование запатентованных  новшеств.

Рассмотрение  каждого конкретного случая должно начинаться с выяснения судом  обстоятельств дела. В первую очередь  выдача принудительной лицензии соотноситься с интересами по обеспечению потребностей внутреннего рынка конкретной страны.

Лицензия  должна быть простой не исключительной и передаваться по сублицензионному договору только с частью предприятия  или его нематериальными активами. За это правообладателю выплачивается  соответствующее вознаграждение, с  учетом всех обстоятельств выдачи конкретной лицензии. Любое судебное решение, касающееся выдачи такой лицензии, подлежит рассмотрению компетентными органами данной страны, где была истребована принудительная лицензия.

Выдача  принудительных лицензий предусмотрено  в отношении так называемых независимых  изобретений. Такие случаи могут  возникать преимущественным образом  в химико-фармацевтической промышленности, если новое изобретение зависит  от ранее созданного.

В иностранных  государствах данная практика сводится к немногочисленным случаям на протяжении более чем векового существования института принудительной лицензии.

Большинству иностранных государств известен институт принудительной лицензии, но существование  таких норм патентных законов  не опровергает тот факт, что выдача таких лицензий крайне редкое явление. Например, в Германии с 1950 года не было выдано ни одной принудительной лицензии. Большинство иностранных государств располагают подобной статистикой. В период до 1977 года в Великобритании были случаи выдачи принудительных лицензий на производство ряда медицинских препаратов.

В заключении необходимо отметить, что признание многими законодательствами института принудительных лицензий носит скорее принудительный характер. Гражданский Кодекс Российской Федерации устанавливаются два основания выдачи принудительных лицензий, которые совпадает с требованиями Парижской конвенции. Первое-неиспользование или недостаточное использование запатентованного новшества, второе основание связанно с зависимыми изобретениями.

Но подобная конструкция не отражает современных  правовых подходов принудительного  лицензирования и в дальнейшем может  иметь следующие негативные последствия:

1. торможение научных разработок, их внедрение, т.к. любое необоснованное принуждение к осуществлению исключительных прав способно привести к несправедливому ущемлению законных интересов правообладателя;

2. неоправданное число исковых заявлений об истребовании принудительных лицензий.