Движение Морозовых

Щукин покупал картины Дега, все работы этого художника в ГМИИ  происходят из коллекции Щукина. Также у него в коллекции были работы Ренуара, но Моне для коллекционера был главным.  И когда Сергей Иванович прошёл и изучил искусство импрессионистов, наступил черёд постимпрессионистов. В коллекции Щукина были работы ВСЕХ мастеров, чьё творчество связано с понятием постимпрессионизма, однако наибольшую ценность всей его коллекции представляли произведения Поля Гогена. Посетители, которым посчастливилось побывать в его доме в Большом Знаменском переулке (сейчас занят Генштабом)  и оказаться в зале Поля Гогена, говорили, что стену с его картинами можно было сравнить с блистающим золотым иконостасом. Вот такое впечатление производила коллекция, собранная Сергеем Ивановичем Щукиным. В собрании были картины из таитянского цикла художника.  Равной по качеству коллекции таитянских работ Гогена в Европе больше нет.

А настоящей и последней любовью Щукина стал Матисс, а вслед за ним и Пикассо. Все, кто попадал в дом Щукина на  Знаменке совершенно справедливо называли его домом Матисса и Пикассо. Это было собрание высочайшего качества, ни один музей в мире не обладает подобной коллекцией. 36 ПЕРВОКЛАССНЫХ  полотен Матисса – все те произведения, без которых искусство Матисса останется неполным, если их не рассматривать. Прибавьте к ним 53 полотна Пикассо – это было колоссальнейшее собрание. И хотя все эти полотна представляли творческое развитие художников до 1913 года (потом собирательство прекратилось), тем не менее, произведения в коллекции можно назвать самодостаточными.

Любопытно, что создание этого великолепного собрания было напрямую связано с интуицией Щукина. Сергей Иванович никогда ничьих советов не слушал, хотя он не был замкнут, обсуждал проблемы искусства, но последнее слово всегда оставлял за собой. Он мог оценить, что представляет собой искусство того или иного мастера, даже если он сам до конца этого не понимал. Он  мог это предвидеть. Так было с произведениями Пикассо, которые он собирал. Если бы не Щукин, то полотен периода кубизма Пикассо в нашей стране не было. Потому что Морозов абсолютно не оценил этого художника, а кубизма, как художественного течения не понял вовсе.   И единственная кубистическая картина Пикассо, происходящая из коллекции Морозова – это “Портрет АмбруазаВоллара”. Он её купил по одной простой причине – он увидел там потрясающее сходство с коллекционером и торговцем Волларом, с которым был знаком и у которого сам покупал многие работы того же Сезанна.  Щукин собирал Пикассо голубого и розового периода. Среди этих работ – “Встреча двух сестёр” – сейчас находится в Эрмитаже. “Старый еврей с мальчиком” представлена в ГМИИ. Сергей Иванович сумел собрать уникальные вещи голубого периода – времени расцвета творчества Пикассо. Будучи однажды в Париже у Пикассо, Щукин увидел картину: “После бала” или “Дама с веером” (Эрмитаж), выполненную уже в кубистической манере.  Картина Сергею Ивановичу не понравилась и он произнёс: “Какая потеря для искусства!” Но потом, подумав немного, решив свои внутренние проблемы, добавил: “Наверное прав он, а не я”, и..  приобрёл эту картину. “Дама с веером”стала первым кубистическим произведение в собрании Щукина. Он повесил её там, где он чаще всего проходил: в узком и тёмном коридоре между гостиной и спальней. Повесил для того, чтобы  осознать, пройти тот путь, который уже прошел сам Пикассо, создавая эти произведения. И, как описывает сам Сергей Иванович, проходя в очередной раз мимо картины, он вдруг физически ощутил какой-то магический взгляд с полотна. И он понял Пикассо, который говорил “Кубизм – это не зародыш, не зерно, он ни к чему не должен привести. Художник создаёт объект и после этого он существует самостоятельной жизнью”. Щукин понял, что в кубистических вещах заложена какая-то магическая сила и в этом есть адекватный способ пластического представления людей, которые были связаны с проблемами начала ХХ века. С этого момента начался период коллекционирования кубистических работ Пабло Пикассо.

Иван Абрамович Морозов собирал свою коллекцию совсем иначе. У него были другие вкусы, иные отношения с художниками. Если Щукин полагался на интуицию, то Морозов нуждался в советах. Его коллекция была недоступна для широкого круга лиц.  А у Щукина дом был открыт каждое воскресенье абсолютно для всех желающих, не только для художников. И Щукин сам (а ведь это была не частная картинная галерея, а его собственный дом) иногда водил гостей по дому, показывал произведения, объяснял, что из себя представляет та или иная картина. Его можно назвать создателем авангарда наравне с художниками, ведь если бы не он, не его открытость и доступность коллекции, то вряд ли бы те идеи, которые несли в себе создатели русского авангарда, так быстро смогли проникнуть в отечественное искусство.

Дом Морозова на Пречистенке (сейчас – Академия художеств) был открыт только для его близких ему людей. Иван Абрамович не пускал всех желающих посмотреть коллекцию, попасть в его дом было весьма трудно. Он собирал авангардистов, фовистов. Если встречал картины Матисса или Ренуара, которых не было в коллекции, он, понимая, что это шедевр, покупал полотно. Всегда пользовался советами известных художников (ему помогали Серов, Коровин) и критиков, не всегда полагаясь на свой вкус. Его коллекция славилась огромным количеством шедевров.

Гуляя по музею самостоятельно, можно оценить, что является шедевром, а что – просто произведение, олицетворяющее создание стиля, направления. Знаковой для импрессионизма является “Портрет Жанны Самари” Ренуара. Эта работа происходит из коллекции Ивана Абрамовича Морозова. Две картины кисти Моне, которые принципиальны для разных периодов его творчества – “Бульвар Капуцинов” и “Стог сена в Живерни” – это также произведения из собрания Морозова. У Ивана Абрамовича была страсть к собиранию шедевров.

Также в коллекции Морозова были художники, мимо творчества которых прошёл Щукин, например, группа “Наби”(“Пророки”) – художники, с которыми коллекционер был лично знаком – Пьер Боннар, Морис Бени, которые писали специально для его дома. Например Бени написал для морозовского особняка цикл картин, который сейчас находится в Эрмитаже. Художники группы “Наби” пробовали себя в декоративном ключе, в стиле модерн. Два полотна кисти Боннара висят при входе в Галерею (“Осенью. Сбор плодов” и “Ранней весной в деревне”). Они был написаны специально для вестибюля особняка Морозова. Это были мастера, которых Морозов очень ценил. Для Щукина же они интереса не представляли, ему были неинтересны полотна, на которых о проблемах ХХ века говорилось средствами века ХIX.

Что касается творчества Поля Сезанна. У Щукина была хорошая коллекция его работ, но она не обладала той полнотой и таким блеском, как произведения Сезанна в собрании Морозова. Иван Абрамович очень любил Сезанна, мог подолгу созерцать его вещи, он очень тонко понимал, откуда художник шёл, где были истоки его творчества, что он открыл в своём искусстве. В результате Морозов собрал уникальную коллекцию Сезанна, про которую современники говорили, что в его коллекции есть 3 абсолютных шедевра мастера в разных жанрах: лучший натюрморт “Персики и груши”, лучший пейзаж “Гамар” и ещё портрет, который был продан в САСШ в 30-е годы. И.А.Морозов смог открыть и оценить Сезанна и собрать у себя его великолепную коллекцию. Тот факт, что Морозов любил пользоваться советами, не всегда оказывал хорошую услугу для его коллекционной деятельности. Это связано с различными вкусами и взглядами, которые есть у каждого человека и у каждого художника. Валентин Серов однажды отсоветовал Морозову покупать картину Эдуара Мане и Москва лишилась этого произведения. Творчество Мане представлено в России далеко не в полной мере. Морозов был очень огорчён и, когда всё же решил приобрести эту вещь, она оказалась уже проданной. Серов, чувствуя свою вину, решил реабилитировать себя и посоветовал Морозову приобрести “Красные виноградники в Арле” Ван Гога, которая и по сей день хранится в коллекции ГМИИ.

Формирование современной коллекции ГМИИ.

Первоначально собрания Морозова и Щукина  существовали независимо друг от друга и слияния не требовали, так как они показывали вкусы коллекционеров и были самодостаточны. В каждой коллекции по разному были представлены грани дарований мастеров. Но после 1913 г. активность коллекционеров была приостановлена, (через год началась Первая Мировая Война) и, как оказалось, навсегда. История собирательства закончилась в 1913 году. За год до начала первой мировой войны границы закрыли, русских отозвали из за рубежа, покупать картины стало просто негде.

В 1918 году обе коллекции были национализированы, несмотря на то, что про примеру Третьякова и Щукин, и Морозов на свои коллекции написали дарственные – на эти бумаги никто внимания не обратил.

Владельцы коллекции ещё некоторое время прожили в Советской России и были своего рода смотрителями при своих коллекциях. В итоге оба были вынуждены были покинуть страну.

И.А.Морозов не выдержал разлуки со своими картинами, стал болеть и скончался в 1921 году в Карлсбаде (Карловых Варах). Щукин прожил  дольше, он умер в Париже в 1936 году. Но никогда большев своей деятельности он не возвращался к собирательству. У него ещё было около 10 произведений, которые кто-то ему дарил, что-то попало случайно, но говорить о том, что он занимался собирательством не приходится, он закрыл для себя эту страницу жизни после того, как уехал из России и больше к ней не возвращался.

До 1921 года собрания существовали как раздельно и музеи были раздельные. Музей Щукина назвался “Первый музей новой западной живописи”, а музей Морозова “Второй музей новой западной живописи.” А потом их слили в один музей, не объединяя их в одном здании.  Но вскоре Реввоенсовету потребовался особняк Щукина. Здание забрали, а коллекцию в спешном порядке вывезли в дом Морозова. И там, потеснив коллекцию Морозова, повесили произведения и одного, и другого коллекционера. В таком виде музей просуществовал до начала Великой Отечественной войны.

Музей был закрытым, так как это было время “борьбы с империализмом”, включая “космополитизм”, авангардизм и проч. В 30-е годы (музей был постоянно под пристальным вниманием властей, под угрозой закрытия) музей могли посещать только по специальным пропускам, которые тогда выдавала Советская академия художеств (директором был Герасимов). Но этому музею повезло больше, чем, например, Эрмитажу, когда в 30-е годы многие вещи просто распродавались, шедевры уходили по дешёвке в Штаты, в Европу. Этот музей сохранили по одной простой причине (даже не потому, что ценили, об этом речь не шла): в Европе ещё жил Щукин и были живы потомки Морозова. Боялись, что начнутся процессы, это было бы невыгодно возможным покупателям, поэтому коллекция пострадала в очень малой степени. Было продано только 4 картины, все они сейчас в Штатах. Все они происходили из собрания И.А.Морозова – “Ночное кафе” Ван Гога, которое Морозов приобрёл в пару к аналогичной по сюжету работе Гогена “Ночное кафе в Арле”, Дега, Ренуара и Сезанна. Щукинская же коллекция была полностью сохранена.

В 20-30-е годы началась радикальная переделка всего, в том числе и музеев. Москва, которая опять стала столицей, нуждалась в музее, который представлял бы изобразительное искусство высокого уровня. Античного искусства в Москве было мало и тогда музей изящных искусств превратился из музея копий, слепков в музей подлинников.  В коллекцию передали картины западных мастеров из собрания Сергея Михайловича Третьякова, из Румянцевского музея. Хотя там были шедевры, но эти коллекции были небольшие.

Тогда начался делёж между Москвой и Ленинградом, когда из Эрмитажа передали в Москву Пуссена и других мастеров, а Москва взамен отдавала произведения XIX, ХХ веков. В это время постепенно стали “разрежать” коллекции Щукина и Морозова. Тогда ушла в Эрмитаж “Дама в саду” Клода Моне и некоторые другие полотна. Но это были незначительные потери для московского собрания.

После Великой Отечественной войны (во время войны всё собрание хранилось в Новосибирске), когда произведения вернулись из эвакуации, музей решили закрыть.

В 1947 году Герасимов, тогдашний председатель Академии художеств, который давно точил зуб на коллекцию, привёл  комиссию, которая должна была принимать экспозицию музея. Во главе комиссии был тупой солдафон, маршал Климент Ворошилов. Герасимов прямиком подвёл его к картине, которая тут же решила судьбу музея, к “Танцу” Матисса. Устроители экспозиции собирались показать весь импрессионизм и надеялись, что Ворошилов до этой картины просто не дойдёт. А Герасимов раскусил замысел и повёл Ворошилова с другой стороны и под руку подвёл его к “Танцу”. Его даже не успели повесить на стену, картина лежала на полу.

Музей закрыли, коллекцию механически поделили между ГМИИ и Эрмитажем. Но, слава Богу, что так случилось, ведь вначале коллекцию хотели распылить по провинциальным музеям, где не было соответствующих условий хранения и шедевры неминуемо погибли бы.  Право выбора картин оставили за Москвой и ГМИИ мог выбрать всё, что хочет, остальное раздать другим музеям, по 1 – 2 вещи в каждый.

Положение спас тогдашний директор Эрмитажа Орбели и его жена Изоргина – тонкий интерпретатор искусства этого периода – она уговорила мужа взять всё то, от чего Москва откажется. Поэтому коллекции, хотя и разделённые, существуют в двух городах, в двух разных музеях.

Конечно, делёж, который начался в 30-е годы ничего хорошего ГМИИ не дал. Он лишил Москву всего того, что она имела. Две коллекции вместе – это было великолепно, это был блистательный музей, в котором были представлены два типа собирательства.

Теперь в одном музее собрано всё, что осталось от этих двух коллекций. Искусство импрессионизма представлено всеми мастерами, которые были связаны с этим направлением. И хотя здесь нет некоторых художников, которые тоже работали в этом ключе, их имена не были определяющими в искусстве импрессионизма.

Но у нас есть три художника, с именами которых связаны все основные этапы создания этого направления. Это Клод Моне (фигура, определяющая это направление), Огюст Ренуар и Эдгар Дега.

Роден. В нашем музее представлены первоклассные отливки из собрания И.А.Морозова. Эти статуи были выполнены под наблюдением самого Родена.

Иван Абрамович Морозов был крупнейшим фабрикантом – главой Товарищества мануфактурных фабрик Твери, потомственным гражданином Москвы, председателем Московского купеческого собрания. Он был знаменит и славен тем, что не жалел своих капиталов на отечественную культуру: был казначеем Московской консерватории, оказывал большую материальную помощь филармоническому и Русскому музыкальному обществам, финансировал «Русские сезоны» С.Дягилева в Париже. Известна его филантропическая деятельность и на ниве здравоохранения: на его и его брата Михаила пожертвования был создан корпус раковых заболеваний в Москве на Девичьем поле. Но настоящую известность, популярность и признание принесла ему его знаменитая коллекция русского и французского искусства конца XIX – начала ХХ века.

С юности И.А.Морозов интересовался изобразительным искусством, обучался живописи в московской художественной студии Ивана Мартынова, брал уроки у молодого тогда художника Константина Коровина. С 1901 года, обосновавшись в Москве на Пречистенке (теперь в этом доме размещается Академия художеств), он начал свою собирательскую деятельность. Начал с произведений современных русских мастеров, обходя мастерские В.Серова, И.Грабаря, С.Виноградова, К.Коровина. Благодаря им он приобщился и к новому западному искусству, а точнее, к французскому, которое в то время было ведущим в Европе.

Стремясь к «музейной полноте», он поддерживал своими покупками и начинающих молодых русских художников. Практически первым в России он создавал Музей нового русского и западного искусства французской школы. Самоуверенность была ему чужда. Для отбора произведений он привлекал в качестве консультантов Валентина Серова, Константина Коровина и Сергея Виноградова.

Поставив своей целью создать музей современного искусства, И.А.Морозов регулярно бывал в Париже на выставках-аукционах, в галереях, магазинах, где владельцы называли его «русский, который никогда не торгуется». Он создал собрание, умело соединив «за общим столом» русских действующих художников с парижскими мэтрами. За пятнадцать лет он приобрел работы русских и французских мастеров примерно в равном количестве – более пятисот.

Из работ русских художников в собрании Морозова на Пречистенке висели в экспозиции: пейзажные лирические этюды И.Левитана и С.Виноградова, натюрморты И.Машкова, портреты К.Сомова, «Сирень» М.Врубеля (неоконченный вариант), этюды и картины К.Коровина, В.Борисова-Мусатова, тогда никому не известного Марка Шагала, работы «бубнововалетцев», картины А.Головина, Ф.Малявина, акварели и темперы А.Бенуа, первые произведения Н.Гончаровой и М.Ларионова и, конечно, работы В.Серова и К.Коровина.