И.В.Сталин и его окружение

Активизировались националистические движения, воспрянуло уничтоженное было христианство (прежде всего — на территориях, находившихся под немецкой оккупацией). Огромную популярность получили военачальники, которым на время  войны была предоставлена известная  свобода действий. Во всех этих явлениях Сталин увидел прямую и явную угрозу своей власти.

18. Укрепление  тоталитаризма

Для поддержания стабильности в стране, прежде всего, было необходимо изолировать вчерашних военнопленных, так как они, во-первых, были свидетелями  грандиозных поражений Красной  Армии в первой половине войны  и мешали пропаганде внедрять в общественное сознание тезис о непогрешимости Сталина и советского военного руководства. Во-вторых, пленные едва ли не лучше  других категорий советских граждан, оказавшихся волею военной судьбы за рубежом, видели, как живет Европа (конечно, сами они жили очень тяжело, но не могли не замечать, что происходило  вокруг). За это они должны были быть наказаны. Так, только 20 % возвратившихся в Советский Союз военнопленных  получили право вернуться домой, тогда как остальные либо были отправлены в лагеря, либо приговорены  к ссылке минимум на пять лет, либо к принудительным работам по восстановлению разрушенных войной районов страны. Аналогичная судьба ждала и т. н. «остарбайтеров». Участь тех, кто  так или иначе выступил в ходе войны на стороне противника («власовцы», казаки, «хиви», военнослужащие «восточных легионов» вермахта), была самой  тяжелой. Многие из них были расстреляны  сразу же после попадания в  руки НКВД, остальные получили огромные сроки каторжных лагерей. К «пособникам  фашистов» приравнивались и участники  националистического сопротивления  в западных районах СССР, которые  подвергались форсированной «советизации». Наибольшего размаха это движение получило на Западной Украине, где ожесточенное сопротивление Красной Армии  оказывала Украинская Повстанческая Армия (УПА) и Прибалтика — район действия «лесных братьев». В борьбе с этими отрядами силы НКВД использовали те же методы, что и гитлеровские каратели в годы войны. Тем не менее, окончательно Западная Украина была покорена только в 1950 г., а Прибалтика — и того позже (в Литве последние вспышки сопротивления отмечались еще в 1956 г.). В июне 1946 г. вышел Указ ВС о депортации в восточные районы страны ряда обвиненных в «коллективном предательстве» народов. Фактически, этот указ подвел правовую (если это можно назвать правом) базу под уже совершившееся в годы войны выселение в Западную Сибирь и Казахстан чеченского, ингушского, карачаевского, балкарского, калмыцкого, крымско-татарского (все народы депортированы с октября 1943 по июнь 1944 гг.) и немецкого («русские немцы») народов. Если до этого они (особенно немцы) могли надеяться на то, что с окончанием войны им выйдет амнистия, то теперь становилось понятно — это (ссылка и положение бесправных спецпоселенцев) навсегда. Советский Союз, декларировавший свой интернационализм, пошел по пути, проложенному нацистской Германией (репрессии по национальному признаку). В дальнейшем эта практика была продолжена. Так, в 1949 г. во внутренние районы СССР с Кавказа были выселены все греки и турки. В 1950 г. в Казахстан и Среднюю Азию отправили всех советских корейцев с Дальнего Востока. В 1953 г. готовилась депортация евреев.

Стоит вспомнить и еще  об одной «депортации» — в 1947 г. НКВД провела акцию по аресту и вывозу в отдаленные районы инвалидов войны, лишившихся в годы войны родных и  брошенных на произвол судьбы государством. В первое послевоенное время они  десятками (если не сотнями) проживали  на вокзалах, базарах и т. п., прося  милостыню в солдатских гимнастерках, увешанных медалями. Разумеется, они  сильно портили картину торжества  победоносного Советского Союза. Это  и решило их судьбу. Большинство  из них кончили свою жизнь вдали  от посторонних глаз (например, в  колонии на о. Валаам или ей подобных).

Мощный удар был нанесен  и по интеллигенции, которая в  годы войны подрастеряла страх и  стремилась выйти (не очень, впрочем, далеко) за рамки установленных свыше  идеологических правил. Даже эти робкие попытки глубоко советских, как  правило, людей думать и творить  самостоятельно (без каких бы то ни было крамольных мыслей!) были неприемлемы  для государства. Ведь, как известно, интеллигенты в тоталитарном обществе — не творцы, а «инженеры человеческих душ»! Идеологическое руководство наступлением на интеллигенцию осуществлял один из любимцев Сталина Андрей А. Жданов. По его имени эти мероприятия  получили довольно условное название «ждановщина». Целью «ждановщины» было запугать интеллигенцию и добиться от нее полной покорности (или заставить  замолчать). Старт этой кампании был  дан 14 августа 1946 г. постановлением ЦК ВКП(б) (на самом высоком уровне!) о журналах «Звезда» и «Ленинград». Основной удар был направлен против против Анны Ахматовой и Михаила Зощенко, которые назывались рассадниками чуждой морали, пошлости и безыдейности. Обоих исключили из Союза писателей, обрекая на нищенское существование, но (внимание, гуманизм!!!) не расстреляли и даже оставили на свободе. Последнее как нельзя лучше свидетельствует, что целью этой кампании было именно запугивание, публичная демонстративная порка нескольких для того, чтобы напугать остальных. Следом за писателями очередь на публичную порку дошла и до кинематографистов. 4 сентября 1946 г. ЦК принял постановление «О безыдейности в кинематографе» (это в советском-то!). Идеологическому разгрому подверглись фильм Л. Лукова «Большая жизнь» о шахтерах Донбасса (за то, что в нем «фальшиво изображены партийные работники» и отсутствует показ «современного Донбасса с его передовой техникой и культурой, созданной за годы сталинских пятилеток») и вторая серия фильма С. Эйзенштейна «Иван Грозный» (за создание образа царя, который теперь почитался как создатель мощной централизованной державы, как «бесхарактерного человека»). В конце 1946 г. Жданов создает журнал «Культура и жизнь», задачей которого было следить за советской культурой и предавать огласке факты отклонения от идеологических установок партии. Новый журнал начал с кампании против «декадентских тенденций» в театре (вот и до него добрались!) и потребовал исключить из репертуара все пьесы зарубежных драматургов. Это, к счастью, сделано не было, но была установлена жесткая квота «неидеологического» репертуара, превышать которую театр не имел права. В феврале 1948 г. вышло постановление ЦК ВКП (б) «О декадентских течениях в советской музыке». Осуждению подверглись композиторы, «придерживающиеся формалистических антинародных направлений»: Прокофьев, Шостакович, Хачатурян и другие. Им ставилось в вину то, что они «снизили высокую общественную роль музыки и сузили ее значение, ограничив его удовлетворением извращенных вкусов эстетствующих индивидуалистов». Репрессиям подверглась и наука. Так, в сентябре 1946 г. был закрыт «Исторический журнал», редколлегия которого позволила себе порассуждать (абсолютно верноподданически, но самостоятельно!) об Октябрьской революции. Вместо него был создан журнал «Вопросы истории» с уже совсем другой редколлегией… В августе 1948 г. на сессии ВАСХНИЛ разгрому (не с научных, а с идеологических позиций) были подвергнуты генетики (сама генетика получила сколь обидное, столь и бессмысленное прозвище «продажная девка мирового империализма»). Торжествовала «мичуринская школа» шарлатана Трофима Д. Лысенко — «народного академика». Карьера Лысенко началась в феврале 1935 года на II съезде колхозников-ударников, где он, тогда молодой агробиолог, обрушился на «кулаков от науки». Очень скоро он добился изгнания из Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имена В. И. Ленина настоящих генетиков, своих научных оппонентов и, прежде всего знаменитого генетика и ботаника Н. Вавилова, который умер в тюрьме в 1943 году. Несколько позже буржуазной лженаукой была объявлена и кибернетика.

К 1948 г. по мере ухудшения  отношений СССР с бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции «ждановщина» стала приобретать все более  и более ярко выраженную антизападную окраску. Все, кто, так или иначе, был хотя бы раньше связан с Западом, попадают под подозрение. Так, в 1948 г. распускается Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), а среди его активистов проводятся аресты (руководитель ЕАК — режиссер Соломон Михоэлс был убит агентами МГБ в Минске еще в январе 1948 г.). ЕАК, установивший в годы войны по заданию Сталина тесные связи с американскими сионистскими организациями и получавший от них деньги, направлявшиеся на нужды обороны СССР, обвинялся теперь в шпионаже в пользу США и планах создания Еврейской АССР в Крыму.

Новый 1949 г. ознаменовался  началом борьбы с «космополитизмом» (или, что то же самое, «низкопоклонством  перед Западом»). Эта кампания свелась  к борьбе с любыми проявлениями интереса к Западу, западной культуре, образу жизни. Доходило до анекдотических ситуаций: историки получили команду подтвердить  первенство России во всех отраслях научного знания (проще говоря, доказать что  все великие открытия сначала  были совершены у нас, но из-за «проклятого  царизма» незаслуженно забыты). Был  переименован ряд городов (Шлиссельбург стал Петрокрепостью) и даже товаров («французская» булка стала называться «городской»). В рамках этой кампании началась борьба с первым в СССР молодежным движением — так называемыми  «стилягами», стремившимися воссоздать в одежде и поведении стиль  жизни американских сверстников (почерпнутый, впрочем, из американских и трофейных  немецких фильмов времен войны, которые  шли в советских кинотеатрах  в первые послевоенные годы). «Стиляги»  были подчеркнуто аполитичны, однако их вызывающее «западничество» раздражало власти. С 1952 г. борьба с космополитизмом  приобретает все более выраженный антисемитский характер. Государственный  антисемитизм достигает своего апогея после «раскрытия» 13 января 1953 г. «заговора  врачей-убийц» из кремлевской больницы, большинство из которых было евреями. Они обвинялись в отравлении многих видных деятелей партии (Калинин, Жданов) и покушении на жизнь Вождя. После  того как подследственные «признались» на Лубянке в якобы совершенных  ими преступлениях, пропаганда заговорила языком, напоминавшим антисемитские  пассажи Геббельса. Полным ходом  шла подготовка к публичной казни  врачей и депортации евреев. Лишь смерть вождя 5 марта 1953 г. привела к закрытию этого дела.

19. Борьба за  власть в окружении Сталина 

«Культ личности» Сталина  в эти годы достиг своего апогея. Празднование в декабре 1949 года 70-летия  Сталина перешло вообще все мыслимые границы. В течение недель газеты перечисляли тысячи подарков, присланных Сталину со всех концов света. Тысячи посланий, преисполненных глубочайшего поклонения и восхищения стекались  в Кремль. Но несмотря на то, что послевоенные годы казались верхом величия и славы  Сталина, который теперь именовался еще и «творцом Великой Победы», «величайшим полководцем» и т. д., сам он чувствовал себя в последние  годы своей жизни не слишком уверенно. Прежде всего, он стал бояться собственной  армии, резко возросшей популярности и самостоятельности военачальников. Больше всего он опасался Жукова, понимая  что этот жесткий (порой жестокий) и волевой человек способен в критической ситуации пойти напролом и совершить военный переворот. Поэтому уже с начала 1946 г. имя Жукова пропадает изо всех книг, статей, фильмов и газет. Сам Жуков переводится командовать сначала второстепенным Одесским, а потом и вовсе — тыловым Уральским округом.

В послевоенные годы в советском  обществе переплетались две противоречивые тенденции: формальная демократизация политической системы и фактическое  усиление репрессивной роли государства («ждановщина»). Демократизация проявилась в том, что еще в сентябре 1945 года было прекращено чрезвычайное положение  и упразднен ГКО (внекоституционный  орган власти). В 1946—1948 гг. прошли перевыборы Советов всех уровней и был  обновлен депутатский корпус, сформировавшийся еще в 1937—1939 гг. В марте 1946 года первая сессия Верховного совета СССР (бывш. ВЦИК) освободила М. И. Калинина от его обязанностей Председателя Президиума ВС СССР (в  связи с болезнью), на этот пост был  избран Н. М. Шверник.

15 марта 1946 года сессия  приняла закон о преобразовании  Совета Народных Комиссаров в  Совет Министров, что соответствовало  общепринятым в мировой государственной  практике наименованиям. Верховный  Совет образовывал правительство  СССР — Совет Министров (Совмин), председателем которого был утвержден  Сталин. Центром управления страной  стал Президиум Совмина, куда  вошли 8 ближайших соратников  Сталина (министр иностранных  дел Вячеслав М. Молотов, руководитель  Специального (атомного) комитета Лаврентий  П. Берия, министр земледелия  А. А. Андреев, министр внешней  торговли Анастас И. Микоян, председатель  Госплана Н. А. Возненсенский,  куратор легкой и пищевой промышленности  Алексей Н. Косыгин, куратор  вопросов культуры и религии  Климент Е. Ворошилов, министр  промышленности и стройматериалов  Лазарь М. Каганович).

Внутри партийного руководства  сразу после войны началась борьба за влияние. Первый спор произошел между  Маленковым и Ждановым, считавшимися после окончания войны потенциальными преемниками Сталина. Благодаря  своим бесспорным организаторским  способностям Маленков получил во время  войны весьма ответственные посты. Член ГКО, в 1943 году Маленков был поставлен  во главе Комитета по восстановлению освобожденных районов. В 1944 году он возглавил Комитет по демонтажу  немецкой промышленности, занимавшийся получением с Германии репараций  в пользу СССР. В то время как  Маленков поднимался все выше и выше в сфере государственного управления, Жданов не менее успешно продвигался  в структуре партийного аппарата. Будучи с 1934 г. секретарем ЦК и преемником Кирова на посту первого секретаря  ленинградской парторганизации, он сыграл видную роль в «чистках» 1936—1938 гг. Спор между Маленковым, поддерживаемый Берией, Кагановичем и руководителями тяжелой промышленности с одной  стороны, и Ждановым, на стороне которого были председатель Госпалана Вознесенский, Доронин, Родионов (Председатель Совмина  РСФСР), Кузнецов и некоторые военачальники, с другой развивался вокруг сугубо частного вопроса: Жданов и Вознесенский атаковали Маленкова в связи с его политикой вывоза немецкой промышленности, которая приводила, по их мнению, к разбазариванию средств. Сталин поддержал группу Жданова, снял Маленкова с поста. В течение двух лет Жданов и его помощник М. Суслов пользовались доверием Сталина, возглавляя идеологическое подавление интеллигенции. Летом 1948 года после двухлетней опалы Маленков был возвращен Сталиным с состав Секретариата ЦК. 31 августа 1948 года скоропостижно скончался Жданов, оставив своих сторонников беззащитными перед Маленковым. Тот, в свою очередь в сотрудничестве с Берией, руководителем МГБ Абакумовым и с благословения Сталина начал очередную чистку, направленную в этот раз против Вознесенского, сотрудников Госплана и партаппарата Ленинграда (Сталин всегда с недоверием относился к этому городу). Вознесенский был смещен и в 1950 году без суда расстрелян. В общей сложности «ленинградское дело» стоило жизни нескольким сотням политработников, большинство из которых своей карьерой обязаны были Жданову. Все эти люди были обвинены в попытке «развалить социалистическое хозяйство методами международного капитализма» и в «заговоре со сторонниками Тито, направленном на свержение советской власти». Хотя Маленков и выглядел теперь как преемник, назначенный самим Сталиным, последний в то же время способствовал продвижению Хрущева, получившего в 1949 году посты секретаря Московского обкома партии и секретаря ЦК.

В октябре 1952 года состоялся XIX съезд партии, последний, на котором  присутствовал Сталин. ВКП (б) была переименована  в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС). Политбюро было заменено значительно более громоздким Президиумом, который насчитывал 36 человек. Численность  Секретариата ЦК также была увеличена  с 5 до 10 членов, ЦК также удвоился (теперь в него входило 232 человека). Очевидно, раздувая штат руководящих органов, Сталин пытался уменьшить влияние  своих «старых коллег», разбавив их «новичками», более молодыми и  менее опытными, которыми было гораздо  легче управлять.

20. Сталин и  создание атомной бомбы 

Советская разведка имела  сведения о работах на Западе по созданию атомной бомбы, исходившие от трёх физиков-атомщиков, сочувствующих  СССР: Клауса Фукса, Джона Кэрнкросса и Бруно Понтекорво. Эти сведения докладывались Берией Сталину. Однако решающее значение, как полагают, имело  адресованное ему в начале 1943 г. письмо советского физика Флёрова, который  сумел разъяснить суть проблемы популярно. В результате 11 февраля 1943 г. было принято  постановление ГКО о начале работ  по созданию атомной бомбы. Английский историк Энтони Бивер считает, что  в желании Сталина как можно  скорее взять Берлин был не сколько  политический вопрос, сколько желание  изучения немецкого опыта в ядерной  технике. Своё мнение он основывает письмом  Берии и Маленкова Сталину, в котором они сообщают о захвате 3 тонн оксида урана в институте имени Кайзера Вильгельма.

24 июля 1945 года в Потсдаме  Трумэн как бы «между прочим»  сообщил Сталину, что у США  «теперь есть оружие необыкновенной  разрушительной силы». По воспоминаниям  Черчилля, Сталин улыбнулся, но  не стал интересоваться подробностями.  Из этого Черчилль сделал вывод,  что Сталин ничего не понял  и не в курсе событий. Некоторые  современные исследователи считают,  что это был шантаж. В тот  же вечер Сталин приказал Молотову  переговорить с Курчатовым об  ускорении работ по атомному  проекту. 20 августа 1945 года для  руководства атомным проектом  ГКО создал Специальный комитет  с чрезвычайными полномочиями, во  главе с Л. П. Берия. При  Спецкомитете был создан исполнительный  орган — Первое Главное Управление  при СНК СССР (ПГУ). Начальником  ПГУ был назначен нарком вооружений  Ванников. Директива Сталина обязывала  ПГУ обеспечить создание атомных  бомб, урановой и плутониевой,  в 1948 году. Уже в ноябре 1947 г.  Молотов заявил, что «секрет атомной  бомбы перестал быть секретом».  Это заявление было расценено  на Западе, как блеф.

Успешное испытание первой советской атомной бомбы было проведено 29 августа 1949 года на построенном  полигоне в Семипалатинской области  Казахстана. 25 сентября 1949 года газета «Правда» опубликовала сообщение ТАСС.