Проблемы крещения Руси и раннего русского христианства

Обращает на себя внимание и монография советского византиниста М.В. Левченко, придерживавшегося византийской версии. Он рассматривал весь комплекс проблем, связанных с русско-византийскими отношениями раннего периода, в рамках которого Крещение Руси явилось как бы эпизодом. Остановился он также на известиях о Крещении Руси в IX в. Книга была написана в период наиболее острой борьбы с норманизмом (норманнской теорией), а потому автора иногда излишне отвлекал этот аспект историографии Древней Руси. Однако именно поэтому в книге довольно обстоятельно были рассмотрены данные, которыми обычно доказывается, что Русь была известна Византии задолго до так называемого «призвания варягов». Правда, автор увлекался полемикой с мнением о существовании Азово-Тмутараканской Руси, в результате чего все сведения о «крещениях Руси» в IX в. относятся к Поднепровью или же представляются сомнительными, а данные о митрополии Росия, известной с IX в., обесцениваются. (По византийским источникам, с 862/863 г. существовала «епархия Росия», впоследствии «митрополия Росия» Константинопольского патриархата.).  В сущности, главным аргументом против существования такой Руси у М.В. Левченко являлось отсутствие следов пребывания славян в Приазовье в IX в. и настороженность по отношению к «готской теории», выдвигавшейся в свое время В.Г. Васильевским и Е.Е. Голубинским для объяснения сведений о росахв Крыму. Действительно, росы не были разновидностью готов. Но и славянами они,очевидно, не являлись

В отличие от В.Г. Васильевского, М.В. Левченко принял именно корсунскую версию крещения Владимира, заодно возражая против отделения самого Корсуня от Византии. Настаивал автор и на том, что изначально на Руси устанавливается византийская митрополия. Это положение является одним из наиболее спорных и важных при уяснении истоков древнерусского христианства.

Болгарская версия представлена книгой М.Д. Приселкова (1881–1941), вышедшей в 1913 г. и так или иначе подтверждавшейся автором в советское время. М.Д. Приселков, как о нем справедливо говорили, «весь вышел» из Шахматова, у ко-торого заимствовал и саму болгарскую версию. Во всяком случае, так можно было понять Шахматова, отвергавшего корсунскую легенду как тенденциозную византийскую версию, призванную заменить действительную, и считавшего «Речь философа» памятником болгарской литературы, возникшим как сказание о крещении царя Бориса в IX в. Позднее, в отклике на работу Приселкова, Шахматов разъяснял, что болгарское влияние он относит к периоду до крещения, а не после него. Правда, каким путем исследователь пришел к такому выводу, осталось непонятным.

О тесных связях с Болгарией  в культурном, а отчасти и политическом отношении писали многие советские ученые. Важными считал их и М.В. Левченко, неизменно привлекали они внимание М.Н. Тихомиров. Вопрос заключался лишь в том, как оценивать эти связи, с какими именно периодами и событиями их отождествлять. Мысль о зависимости русской Церкви от Охридского Патриархата была отвергнута практически всеми. Помимо слабости отдельных аргументов не убеждал и основной, исходный тезис М.Д. Приселкова о выборе приемлемого варианта подчинения: можно понять, например, желание привлечь миссионеров, получить книги, но трудно представить, чтобы правитель огромного и могучего государства только и думал о том, как бы ему стать на сносных условиях под чье-то начало, хотя бы только в церковном отношении.

Западнославянская версия представлена работами Н.К. Никольского (1863–1935); в  известном смысле к ним примыкают и труды М.Н. Тихомирова. По существу проблема первоначальной организации русской Церкви целиком увязывается с этой версией. Научная деятельность Н.К. Никольского развивалась параллельно с изысканиями А.А. Шахматова и являлась открытой или скрытой полемикой со всеми его построениями. Из ученых, сформировавшихся в дореволюционное время, Н.К. Никольский близко подошел к пониманию механизма взаимодействия бытия и сонания, к пониманию того, что письменные памятники являются отражением определенных общественных идей, природа и происхождение которых в принципе могут быть выявлены. Будучи убежденным, что почти все внелетописные произведения, созвучные летописям, являются извлечениями из последних, А.А. Шахматов не особенно интересовался их происхождением. Н.К. Никольский, напротив, считая их источниками летописных сводов, настойчиво искал их в рукописных сборниках и был вознагражден целым рядом ценнейших находок. Важны находки отдельных повестей, вошедших в состав летописей и переработанных летописцами, в числе которых «Слово о том, како крестися Володимир, возмя Корсунь». Н.К. Никольский тоже отталкивался от некоторых выводов А.А. Шахматова.¹⁶ Он соглашался с тем, что летописцы – грекофилы и норманисты – тенденциозно, вплоть до прямых вымыслов, освещали события, но отсюда следовал логически оправданный вывод: надо отыскивать источники с концепциямии представлениями, которые отвергались.

Наблюдения А.А. Шахматова служили для Н.К. Никольского лишь поводом направить внимание в другую сторону, отыскать точки соприкосновения с авторитетным оппонентом. Вместе с тем в своей концепции он исходил из всего настроя древнерусской письменности, искусства и отражаемого в них быта. Н.К.

Владимир, по Никольскому, принял то, что не стесняет жизнерадостности и отличается блеском ритуала. Ученый указывает, что при Владимире и его сыне Ярославе русское христианство было проникнуто светлым и возвышенным оптимизмом мировой религии. Н.К. Никольский оговаривался, что «следы такого же религиозного оптимизма мы находим в X в. в Болгарии. Но истоки этой оптимистической идеологии он искал все же не на болгарской, а на западнославянской почве. Болгария сама служила своего рода ареной соперничества двух разных потоков, один из которых шел из Византии, а другой от тех же западных славян.Таким образом, основанием для поисков особых истоков русского христианства для Н.К. Никольского служило не столько молчание летописей о раннем устройстве Церкви и даже не тенденциозное вмешательство прогреческих авторов, сколько сам дух древнерусского христианства, враждебный аскетизму, который не мог быть привнесен из Византии. Поиски истоков в конечном счете привели автора к Великой Моравии и наследию славянских просветителей Кирилла и Мефодия, о чем он писал в своем неоконченном исследовании «Повести временных лет»: «В IX, X и XI вв. не Византия и Болгария, а Мораво-Паннония (Угрия, или Венгрия), Чехия и Польша были ближайшими соседями русских племен, а Моравия была и наиболее ранним очагом кирилло-мефодиевской письменности, послужившей основным зерном для всех славянских культур; с другой стороны, скрещивание культур принадлежит к числу могучих исторических факторов, действие которых простирается на самые разнообразные стороны быта народностей и без изучения которых невозможно обнаружить историко-литературные процессы, происходившие в отдаленные от нас времена»¹⁷

У западнославянской версии несколько меньше последователей, нежели у византийской и болгарской. статьи Мысль о связи древнерусского христианства с кирилло-мефодиевской.

Римская, католическая версия представлена критическим трудом Б.Я. Рамма, посвященном отношениям Руси с Папской курией. Эта версия слабее других, поскольку нет никаких источников, которые могли служить основаниями для «привязывания» Руси к Риму. Тем не менее за ней стоит довольно длительная историографическая традиция. Римская версия примыкает к норманнской концепции образования Древнерусского государства, и в рамках этой концепции она до известной степени логична.

В самом деле, если варяги – это норманны, то, например, варяги-христиане  в Киеве середины X в., упоминаемые в договоре Игоря с греками, вполне могли быть католиками. Ссылки на то, что в X веке Рим и Константинополь еще не разошлись на значительное расстояние, не слишком убедительны. Карл Великий в конце VIII века уже предъявил византийской Церкви длиннейший перечень претензий, которые в конечном счете привели два христианских центра к разрыву. С другой стороны, на севере логично искать воздействие не Рима, а именно миссионеров, следовавших в обозе франкских завоевателей, и, например, М.Д. Приселков не сомневался в приверженности варягов-христиан именно Западной Церкви.

При изучении Крещения Руси нельзя не обратить внимание на арабские и византийские источники. Что интересно, ни один из византийских авторов-современников Крещения Руси  или живших чуть позднее не упоминают о Крещении Руси. Некоторые ученые полагают, что авторы в своем молчании хотели скрыть ряд неприятных для национального самолюбия моментов. Другие считают, что ряд сочинений был утрачен. Так же существует 3я точка зрения : греки в качестве официального Крещения Руси считали 860 год – при князьях Аскольде и Дире. Этот момент был отмечен в окружном послании патриарха Фотия, в этом так же был убежден Константин Багряннородный. Следовательно, греки считали крещение Владимира как явление частное, считая Русь как страну давно христианскую.

В хрониках Михаила Пселла, Иоанна Скилицы и Льва Диакона упоминается факт прибытия в Константинополь русского отряда, который принимал участие в сражениях с войсками Варды Фоки, далее говорится о браке Владимира с Анной. В дополнении, Лев Диакон повествует о взятии русскими Корсуни.

Привлекая арабские источники, можно с еще большей точностью  восстановить хронологию и датировку  событий, относящихся к Крещению Руси и взятию Корсуни. Плюс иностранных источников в том, что они показывают нам исторический фон, на котором разворачивались те или иные события. Этими источниками являются: Яхье Антиохийский(современник событий), Аль-Мекин, Ибн-Аль-Атир. Они сообщают о крещении Владимира, так же сообщается о переговорах Василия с Владимиром, итогом которых является договор о посылке русских войск на помощь Василию, и о браке Владимира с Анной, причем обязательным условием заключения брака было выдвинуто обязательное крещение князя и русского народа.

VIII

На основании разбора  различных источников, как итог, можно представить ход событий 986-989 годов.

Со второй половины X в. Могущество Византийской империи достигло своей наибольшей силы. Империя к этому времени отразила арабскую опасность и преодолела культурный кризис, связанный с существованием иконоборчества, приведшего к значительному упадку изобразительного искусства. И примечательно, что в этом расцвете византийского могущества значительную роль сыграл Владимир.

В 986 году византийские войска понесли поражение от болгар. Болгары  завоевали Диррахий, поставив под угрозу владения Византии в Европе. В этом же году было восстание Варды Фоки. Он собрал большое войско и к 988 году он стоял на Босфоре, угрожая Константинополю. В этот момент Василию была необходима помощь и он обращается к киевскому князю. Греки могли настаивать на получении помощи, так как Святослав заключил договор с Иоанном Цимисхием, по которому киевский князь обязан был помогать византийскому императору. Скорее всего в ходе переговоров Владимир и потребовал руку Анны. Это требование было неслыханным и переходило все границы допустимого в истории международных отношений. В качестве подтверждения можно привести наставление Константина Багряннородного своему сыну император Константин Багрянородный в своем широко известном труде «Об управлении империей», написанном для своего сына– будущего императора Романа II (отца императора Василия II),– запретил своим потомкам вступать в брак с представителями варварских народов, ссылаясь на равноапостольного императора Константина I Великого, приказавшего начертать в алтаре св. Софии Константинопольской запрет ромеям родниться с чужими – особенно с некрещеными или ответ послу Луитпранду Кремонскому, который в 988 году искал в Константинополе искал невесту для германского императора Оттона I : «неслыханное дело, чтобы багрянородная дочь багрянородного императора была выдана за иноземнца». Но в 988 году у Василия была сложная ситуация, поэтому Василий не стал противится и заключил договор, по которому Владимир был обязан оказать немедленную военную помощь, а брак с Анной бы состоялся после крещения Владимира.

Владимир крестился в  конце 987, но так как наши предки придерживались мартовского летоисчисления, то первые месяцы 988 являлись последними месяцами 987.

После Крещения Владимир в начале 988 отправляет в Константинополь отборный шеститысячный отряд варяжско-русской дружины. После прибытия русских дружин Василий одерживает победу, благодаря русским дружинам.

С 7 апреля по 27 июля 989 –осада русскими Корсуни. Скорее всего эта осада была вызвана тем, что Василий избавившись от опасности, не стал выполнять условия договора, поэтому Владимир решил прибегнуть к силе.

Возникает вопрос когда произошла перемена в отношениях и когда Владимир пошел в поход на Корсунь. Голубинский высказал мысль, что киевский князь не мог осаждать Корсунь, когда его войска сражались в составе войск Василия. С другой стороны Владимир не мог не знать, что согласие на брак было вынужденным, так же Владимир должен был знать о неудачных попытках Самуила Болгарского породнить с Василием. Поэтому можно предположить, что Владимир мог иметь сомнения по поводу выполнения Василием своих обязательств.

 По сообщениям Иакова  Мниха летом 988 года Владимир  ходил к Днепровским порогам, там он мог ожидать Анну так как была угроза от печенегов( они караулили русских у порогов), так же Владимир мог явиться с хорошим отрядом и для того, чтобы потребовать выполнение Василием своих обязательств.

«ПВЛ» и жития святого  Владимира повествуют о трудностях осады. Видимо, Василий  не сомневался, что Корсунь сумеет постоять за себя - она была хорошо укреплена. Владимир осаждал Корсунь долгое время, согласно житиям 6 месяцев, а город был взят, по словам арабских источников и Иакова Мниха в мае июне – 989.

У Василия не было сил, чтобы  противостоять Владимиру и он поспешил оправить Анну ко Владимиру.

Брак Владимира с Анной был заключен в Корсуни. Этим браком Владимир достиг того, что Русь перестала считаться в Византии варварским народом. Ее стали называть христианнейшим народом. Возрос и династический престиж киевских князей. Христианизация Руси и родство правящего рода с византийским двором ввели Русь в семью европейских народов на совершенно равных основаниях. С этого момента стали заключаться выгодные династические браки. Владимир вернулся в Киев с греческим духовенством, иконами, мощами. Летом 989 произошло крещение Русского народа в Днепре.

В дружинах Руси были представители разных стран и разных народов: скандинавы, немцы, сарацины, половцы, болгары и восточные славяне. Но замечательно, что все русские князья, кем бы они ни были по крови и именам, говорили только на разговорном славянском языке, читали только по-славянски и никаких следов скандинавов в русском христианстве не сохранилось. Зато язык церковной письменности, тех книг, которые были к нам перевезены или у нас переписывались, был литературным языком, принятым у болгар. И это делает несомненным громадное значение Болгарии в принятии христианства. Тем более что Болгария стояла на пути «из Варяг в Греки», значение которого в принятии многонациональной религии подчеркивалось нами выше. Благодаря болгарской письменности христианство сразу же выступило на Руси в виде высокоорганизованной религии с высокой культурой. Есть все основания думать, что у славян была примитивная письменность и до крещения Руси. Об этом в первую очередь свидетельствуют договоры с греками, один экземпляр которых изготовлялся на русском языке. Исключительны роль и авторитет языка, перешедшего к нам с церковными книгами из Болгарии. Богослужение совершалось именно на этом языке. Он был языком высокой культуры, постепенно принимавшим восточнославянскую лексику, орфографию. Это указывает, какую роль в крещении Руси принимала именно Болгария. В конце концов та церковная письменность, которая была передана нам Болгарией,– это одно из того важного, что дало Руси крещение.