Современный взгляд на старообрядчество

Петербургский период, когда Романовы начиная с Петра формально  анафематствовали “старый уклад” и “старую веру”, обратились на Запад, отреклись от исполнения собственно евразийской миссии и обрекли народ на завуалированное, но от этого не менее тяжкое “романо-германское иго” (по выражению князя Н.С. Трубецкого), все же нес в себе тенденции, заложенные в Москве. Пусть на другом уровне, носвязь с колыбелью национальной государственности не порывались никогда. Если Санкт-Петербург был воплощением российского “западничества”, столицей, максимально приближенной к ”атлантизму”, то Москва оставалась символом евразийского, традиционного начала, воплощая в себе героическое святое прошлое, верность корням, чистому истоку государственной истории.

Все “модернистическое” в России было связано с Санкт-Петербургом. Все традиционное – с Москвой.

Три исторические столицы России символизируют  три геополитические ориентации и одновременно три типа государственности.

Киев – этническая, восточнославянская линия. В пределе, она тяготеет к  тому, чтобы стать культурно-политической провинцией Европы. Будучи православной, Киевская Русь входила в православный мир, но не была и не могла быть мощным самостоятельным православным государством с особой национальной идеей и со специфическим социальным устройством.

 

 

 

Москва – евразийская столица, символ становления русских самими собой, обретения ими смысла своего исторического существования, особого уникального стиля в сочетании с задатками универсальной миссии как в культурном, так и в политическом, как в религиозном, так и в социально- этическом смыслах. Москва – самостоятельность и законченность, обретение себя.

Санкт-Петербург – столица светская, пост-московская, связанная с десакрализацией русского быта, с отказом от духовной исторической миссии, от уникального и универсального одновременного русского пути. Это – линия отчуждения от собственных корней и духовно-исторических традиций. Очевидно, что синодальное “петербургское” Православие имеет мало общего с истинным византизмом, на принципах которых строилась Русская Церковь в Московский период во главе с Православным Царем и Православным Патриархом. В Санкт Петербург же в XVIII веке вход людям в простом русском платье вообще был запрещен указом. Здесь ни о какой “народности” нет даже смысла говорить.

 

Москва Советская.

 

Перенос большевиков столицы в  Москву в высшей степени показателен. С геополитической, исторической и в некотором смысле духовной точек зрения это было жестом, ориентированным на возврат к евразийской ориентации. Трудно сказать, отдавали ли себе вожди коммунистов отчет в таком поступке. Но с точки зрения высшей логики это было совершенно оправдано. При советском режиме Россия вновь противопоставляет себя Западу (хотя теперь и на основании сугубо идеологических предпосылок), вновь открывается к Азии, вновь вступает на путь культурной, социальной и экономической автаркии. Можно сколько угодно долго рассуждать о “слишком большой цене”,  которой было за это заплачено. Но все великое в истории делается увы, большой кровью.

Как бы то ни было, максимального пространственного объема евразийский лагерь достигает именно при большевиках, а СССР остается самым выразительным примером гигантской континентальной империи. В единый блок интегрируются различные континентальные территории, евразийские этносы, культуры. Советский период представляет собой попытку найти новый актуальный и современный, но все же такой узнаваемый мессианский идеал Третьего Рима.

Красная Москва становится столицей Третьего Интернационала. Третье Царство  – Империя Святого Духа. Эта  теория восходит к христианскому мистику Иаохиму де Флора, и еще глубже к древнему харизиматическому проповеднику Монтану, который был кстати первым, кто задолго до анабаптистов и патриарха Никона начал строить в Фессалии Новый Иерусалим, земной прообраз Небесного Града.

Пусть в еретической и экстремальной форме, но и большевики ясно ощущали тайное дуновение евразийской мысли, Московской Идеи в ее универсальном значении. Здесь вместо народа и Церкви был поставлен “пролетариат”, вместо “cатаны” – капитал, вместо “цивилизации Моря” – международный империализм и колониализм.

Меняется язык, меняются термины, меняются идеологии… Но суть остается прежней. Москва, столица Суши, Духа, Труда; против океанических стратегий материи  и торговых технологий.

Снова Рим против Карфагена, идеал иерархии и служения против ценностей наживы, предпринимательства, ”разумного эгоизма”.

На сей раз Москва – становится “Римом пролетарским”. Но все же именно Римом. Упованием угнетенных, обездоленных, обобранных и униженных всей земли… Столицей новой империи – империи, которая мыслилась как наступление эры всеобщего счастья и добра…

 

 

Цена, заплаченная за идеал, слишком  огромна. Но дискредитирует она не сам  идеал, а лишь пути его реализации. В том, что чуда не произошло, виноваты не те, кто искренне и жертвенно стремились к нему, а те, кто оказались слишком земными и обычными для высокой мечты.

 

Быть или не быть…

 

История Москвы есть история идеи. Она лежит не только в прошлом, но и простирается в будущее.

Сегодня мы, безусловно, переживаем глубокий кризис государственной и национальной идеи, не можем нащупать правильных пропорций для нашего понимания прошлого. Отсюда растерянность в настоящем. Ощущение катастрофы, связанное с мыслью о будущем. Наше общество судорожно пытается обрести какой-то надежный ориентир, непротиворечивую, объемную, емкую концепцию нашего национального пути.

Существует определенный общественный сектор, который – вслед за американским политологом Фукуямой – считает, что “история закончилась”, что  нациям, государствам, религиям и культурам суждено отмереть в едином мире планетарного рынка. Таковы крайние российские либералы, считающие своей главной задачей поставить финальную точку в национальной истории, сделать из России “табула раса”, превратить ее в количественный, ничем не отличающийся от других, сегментов мирового сообщества.

Но совершенно очевидно, что такой  экстремистский подход едва ли устроит  всех нас. Едва ли мы спокойно примем перспективу  исторического исчезновения, безгласного  растворения в бескачественном мире. Едва ли мы легко откажемся от нашей религиозной, геополитической, социальной, культурной идентичности, как того хотелось бы технократам “нового мирового порядка”.

У нашей национальной альтернативы есть имя, есть символ, есть знамя. Это  – Москва. Во всем значении этого  сложнейшего понятия, во всей глубине и парадоксальности этой законченной и самодостаточной теории.

Гамлетовский вопрос “быть или  не быть?” в общенародном историческом смысле формулируется для нас  сегодня так: ”быть или не быть Москве?”, “быть или не быть Московской Идее?”

В этой точке, как в фокусе, переплетаются  хозяйственные и административные проблемы, политические интересы и философские вопрошания, исторические теории и современные идеологии, экономические связи и социальные кризисы.

Но на всех уровнях, в любых срезах этой сложной темы мы должны ясно помнить те смысловые глубины, которые стоят за каждым конкретным вопросом, за каждым принятым решением, за каждым одобренным или отвергнутым проектом, постановлением.

 

“Полюсъ русскаго круга”.

(место Москвы в сакральной географии России).

 

Контуры страны в “психологии глубин”.

Вопросы географии теснейшим образом  сопряжены с психологическими аспектами. Каждый народ, каждая цивилизация, каждая культура видит и понимает пространство своим особым уникальным образом. Всегда существует некоторый код, который служит отличительным признаком национального мифа о территории.

Реконструкции современных историков  религии, социологов и антропологов позволяют говорить о целой науке, - сакральной географии, - которая предопределяла у наших предков восприятие окружающего мира в его пространственном измерении. Нормы этой сакральной географии легли в основу эпосов, житий, преданий, легенд, мифов и волшебных сказок.

По мере развития рациональных сторон жизни эта сакральная география уходила в сферу бессознательного, предопределяя глубинные психические аспекты, рудиментарные реакции, типологию оговорок и сновидений. Исчезнув с дневного уровня, география мифа переходила в сферу бессознательных реакций, но от этого отнюдь не утрачивала своей гипнотической силы.

Есть народы, которые воспринимают свою родину, свою страну как остров. Иные видят ее как равнину, окаймленную горами. Третьи – как пространство между двух или более великих рек. Четвертые – как непрерывную чреду гор. Пятые – как береговую линию. И так далее. И на основании этой сакральной географии родного края формируется представление о всей вселенной. По мере обыкновенной (не сакральной) географии эти представления отходят в прошлое, но – как показали исследования школы “психологии глубин” Густава Юнга сохраняют свое влияние на структуру человеческой души. И даже в современном обществе, основанном на точных знаниях и технологическом рационализме древние представления дают о себе знать с полной силой.

Сакральная география Руси имеет тир основные формулы, соответствующие трем этапам развития русской государственной  мысли. Древнейшая модель сакральной географии, свойственная Киевской Руси, рассматривала русское пространство как круг, гигантскую равнину, окруженную со всех сторон кольцом гор. Существовали предания о том, как какой-то русский богатырь (Илья Муромец и т.д.) совершил подвиг, расчистив Русскую Равнину от завалов камней, лесов и басурманов, сдвинув все это на окраину. Упорядоченное, расчищенное пространство, по краям которого располагаются темные враждебные силы и пейзажи, в огромной степени повлияли на национальную психологию русских, предопределив основные черты народного характера, воплотившись в фольклор, культуру, цивилизационные, социальные и политические клише. Русский Круг воспринимается на этом базовом уровне как поле, т.е. этимологически как гармоничная пустота (слово ”поле” произошло от “полый”, ”пустой”).

Киевская Русь была не сильно централизована. В ней параллельно наличествовали несколько полюсов, несколько столиц – Киев, Новгород, Чернигов, Владимир и т.д. В легендах и преданиях эти полюса Русского Круга уподобляются колкам гуслей или иного струнного инструмента, между которыми натянуты дороги. Вся Русь предстает как гусли, на которых играет народная воля, по которым идет гармоничная дрожь национальной истории.

Вся территория совокупно противопоставляется  мирам перифирии, а внутри существует такое же различие, как между ладами и струнами одного и того же инструмента. Мир и покой – стройная мелодия. Вражда и усобица – какафония, нестроение звуков.

 

Контуры страны в “психологии глубин”.

 

Сакральная  география времен Киевской Руси отличается полицентричностью  и параллельностью силовых линий, соответствующих часто траекториям течения великих русских рек. Основная ”струна” пространства натянута между Севером (Новгород) и Югом (Киев).

Такая сакрально-географическая модель сложилась с самого начала истории  Руси как государства, с того периода, когда преимущественно славянские племена Русской Равнины осознали свое культурное и социальное единство.

 

Колесо истории.

 

Вместе с татаро-монгольским  нашествием эта картина начинает трансформироваться. Единство Русского Круга подорвано изнутри (бесконечные  военные междоусобицы), что дало возможность успешным завоевателям включить Русь в контекст совершенно иной территориальной конструкции. В некотором смысле можно сказать, что русские люди в период монгольского присутствия осознали историческую недостаточность полицентрического, параллельного устройства русского пространства, слишком пластичного для того, чтобы оказать сопротивление жесткому и централизованному врагу.

Постепенно под влиянием наблюдений за социальными институтами татар  русские приходят к выводу о необходимости  новой конфигурации сакральной географии. Русский Круг должен иметь жесткий центр. От параллельных “струн” необходимо перейти к модели колеса. Это стягивание пространства к центру, жесткая связь образует второй и самый важный архетип национальной формулы территории – Московское Царство.

Между Севером (Новгород) и Югом Киев) поднимается новая точка – Владимир, позже Москва. Это совершенно новый элемент – единственная ось, исключительный полюс.

Новая конфигурация Святой Руси исторически  сопрягается  с нашей русской  ”Реконкистой”, т.е. с отвоевыванием независимости и обратной волне движения русских на татарские земли – к Востоку и Югу, в степи и в Сибирь.

Недостаточность древнего круга без  центра восполнена. Московская Русь –  это круг с центром. Новая Русь. Великая Русь, вошедшая в апогей своего цивилизационного расцвета.

Именно в эпоху Московского  Царства великороссы окончательно складываются в самостоятельный этнос, имеющий совершенно иное качество и иную национальную психологию. Многое почерпнуто у татар, с новой силой воссиял имперский идеал Византии, славянский гений расцвел в континентальной евразийской Империи Третьего Рима.

Этнопсихология русского народа обрела окончательные формы именно в  этот период, и строго говоря “Святой  Русью” следует называть географически  и исторически именно Московское Царство.

Сакральная география этого периода – круг с центром. Полюс Москва – (т.е. Третий Рим), от которого расходятся лучи во все стороны.

Все дороги ведут в Третий Рим. Вместе с новым доминирующим этносом (это  великороссы, или собственно русские) складывается новая картина мира.

Русская национальная психология является глубоко московской, москвоцентричной. Этим фактором обусловлен культурный тип того, кого мы называем “русским человеком”.

 

Российский Вавилон господ Романовых.

 

Кризис Московской модели сакральной географии приходится на период раскола и последующее царствование Петра Первого.

Баланс Москвы как абсолютного  полюса Святой Руси, как оси Православия  нарушен в пользу западной составляющей. Колесо Русского Круга соскакивает  с провиденциальной оси Ясность  и гармония великоросского расцвета заканчиваются. Дробится и децентрируется культурно-религиозная жизнь. Жесткие ортодоксы Московской идеи, староверы, уносят великую формулу Святой Руси в бега и гари. В Пустозерске сжигают не страстного обличителя новых порядков, но великий символ верности оптимальной картины сакральной географии.

Староверы разрабатывают концепцию  “России-Вавилона”, России Петра и  западных монархов, подменивших царскую  власть и церковные таинства, подмененных  на агентов влияния еретического Запада. Они совершенно правы в своем диагнозе – идет смена сакрально-географической парадигмы, рушится москвоцентричный строй национальной психологии.