Утверждение христианства на Руси

Таким образом, рассказ о походе Владимира в Тавриду и о его крещении в Херсонесе представляет собой единственный вполне достоверный эпизод летописного ”Сказания”. Можно только удивляться тому, что именно он вызывает сомнение.

Пересмотр летописной схемы базируется главным образом на отрицании ее хронологии. Основанием для этого пересмотра послужило, во-первых, сообщение Льва Диакона, интерпретированное в сравнении с некоторыми арабскими источниками; во-вторых, ”особенная хронология” Иакова Мниха, которая вроде бы противоречит летописной схеме, опровергает ее. Поэтому рассмотрим эти материалы более подробно.

Лев Диакон сообщает об атмосферном  феномене, который, по его утверждению, предсказал падение Херсонеса: огненные столбы, ”показавшиеся в глухую ночь… и опять в северной части неба наводившие страх на тех, кто их видел; они предсказывали последовавшее затем взятие Херсона Тавроскифами и захват Верии Мисянами” [127, с. 100; Leo Diac., X, 10, р. 175—176]. Хронист не называет точных дат, но его дополняют арабы.

Так, у Яхьи Антиохийского читаем: ”И случилось в Каире в ночь на субботу 27 Зу-л-Хиджи 378 гром и молния, и буря сильная, и не переставали они до полуночи. Потом покрылся мраком от них город, и была тьма, подобия которой не видывали, до самого утра. И вышло с неба подобие огненного столба, и покраснели от него небо и земля весьма сильно. И сыпалось из воздуха премного пыли, похожей на уголь, которая захватывала дыхание, и продолжалось все это до четвертого часа дня” [561, с. 28—29]. Аналогичное (почти дословное) сообщение приводится ал-Мекином [127, с. 83].

Названная хронистом дата отвечает 7 апреля 989 г. Следовательно, из сравнения  цитированных свидетельств получалось бы, что Херсонес взят Владимиром не ранее того дня, то есть на год позже  летописной версии. Этот вывод стал общепринятым в литературе [127, с. 98—106; 311; 333, с. 360; 342; 347, с. 236; 357, с. 336—337; 381, с. 329—331; 466, с. 74; 561, с. 214—219; 650, с. 109].

Данная концепция привела к  полному разрушению хронологической  схемы, хорошо подтвержденной наиболее надежными источниками. Получалось, что взятие Херсонеса и брак Владимира с греческой царевной состоялись по меньшей мере через год после оказания киевским князем военной помощи грекам. Михаил Пселл, Скилица, Зонара, Яхья и его последователи четко свидетельствуют о том, что русский корпус принимал участие в битве при Хрисополе, которая произошла не позднее лета 988 г. Для того чтобы как-то выйти из положения, предлагается гипотеза, согласно которой Владимир где-то в конце 987 — начале 988 г. заключил с императором Василием II договор о помощи против восставших, а тот обязался выдать за него свою сестру Анну при условии крещения киевского князя. Помощь была реально оказана, Фока — разгромлен, трон для Василия — спасен. Однако коварные греки отказались выполнить матримониальное обещание. Тогда Владимир захватил Корсунь, после чего император стал более сговорчивым [190, с. 379; 311, с. 114; 333, с. 354—362; 347, с. 236; 381, с. 330—332; 482, с. 79; 650, с. 110—113; 757; 789, с.13—14].

Кое-кто сопоставляет с этим сообщение Иакова Мниха (не подтвержденное ни одним другим источником) о том, что за год до Корсуньской эпопеи Владимир ”къ порогомъ ходи” [180, с. 245]. Высказывается мысль (абсолютно невероятная), будто бы киевский князь ездил встречать невесту и, не дождавшись ее, решил начать энергичные действия [331, с. 207; 333, с. 359—360; 381, с. 330—331; 650, с. 112].

Место крещения в этой схеме четко  не фиксируется. Некоторые исследователи  сохраняют летописную последовательность событий и признают, что крещение киевского князя действительно произошло после взятия Херсонеса, накануне брачной церемонии [331, с. 209; 333, с. 364; 561, с. 214—217]. Другие, однако, убеждены, что произошло это значительно раньше, еще до того, как обнаружились коварство и лживость греков [43, с. 214; 127, с. 101; 180, с. 127 сл.; 748]. И. А. Линниченко [342] высказал предположение, что существовало два крещения Владимира: первоначальное (так называемое оглашение) в Киеве и окончательное — в Корсуне. Не будем рассматривать вопрос, какой из этих вариантов лучше, так как с нашей точки зрения оба не выдерживают критики. Все попытки ”подправить” летописный рассказ повисают в воздухе.

Решительно отклоняем мысль  о том, что Владимир мог оказать  военную помощь ”в кредит”, до исполнения пунктов о женитьбе на принцессе. Это противоречит содержанию имеющихся сообщений, из которых следует, что, посылая войско в Константинополь, киевский князь действовал уже как родственник императора. У Скилицы ясно сказано, что Василий II еще до битвы под Хрисополем ”успел… сделать ихнего (русов. — М. Б .) князя Владимира своим зятем, женив его на своей сестре Анне” [Scyl., II, р. 44]. Зонара также подтверждает, что в момент хрисопольской битвы император уже ”вступил в родство с русским князем Владимиром, выдав за него сестру свою Анну” [Zon., II, р.221].

То же самое находим и у  Яхьи Антиохийского. В. Р. Розен, правда, обращает внимание на слово ”потом”, которое стоит в тексте хроники, допуская, что обращение киевского князя произошло через какое-то время после договора и военной помощи императору [561, с. 195—198]. Однако это слово относится не к крещению князя, а к рукоположению митрополита и епископов и просветительно-строительным мероприятиям Анны на Руси, которые, естественно, осуществлялись позднее событий 988 г. У ал-Мекина и ат-Атира подобные неясности отсутствуют: оба четко отмечают оказание военной помощи императору после брака Владимира с Анной.

Далее комментированная гипотеза решительно противоречит исторической правдоподобности и никак не вяжется с ситуацией того времени. Коварство византийской администрации было хорошо известно. Как умный и дальновидный политик, Владимир не мог поверить грекам на слово. Фактор времени работал на киевского князя и против греческого царя. Торопиться Владимиру не было необходимости, тогда как для Василия II каждый день промедления мог стоить не только престола, но и жизни. Более того, ничто не мешало Владимиру поддержать Склира или Фоку и заключить с ними договор. В последнем случае на константинопольском престоле появился бы еще один узурпатор, но более сговорчивый. Как видим, киевский князь был хозяином ситуации и мог диктовать грекам свои условия. Сама же процедура брака не требовала длительного времени. Таким образом, не было никаких объективных причин тянуть с выполнением этого пункта договора и, тем более, откладывать его до ”греческих календ”.

Кроме того, невозможно представить  себе, что император Василий, имея на своей территории шеститысячный  русский корпус, который в любую  минуту мог перейти на сторону  врага, осмелился бы нарушить достигнутый не без труда договор. Наконец, Владимиру не было никакой необходимости покорять Херсонес. В пригороде греческой столицы он держал значительные вооруженные силы и при случае мог стать хозяином положения. Поэтому мысль о том, что киевский князь одной рукой помогал Василию II спасать престол и укреплять позиции греков в Закавказье, а другой — добывал Херсонес, считаем совершенно абсурдной.

Итак, не вызывает сомнения, что Херсонес был захвачен до оказания Владимиром помощи императору Василию II, то есть до битвы под Хрисополем летом 988 г., и что комбинированная дата, распространенная в литературе (апрель 989 г.) не соответствует действительности. Речь идет не о том чтобы взять под сомнение дату ”огненного столба”, зафиксированную в произведениях Яхьи и его последователей. Наоборот, считаем эту дату вполне достоверной. Описанный атмосферный феномен действительно наблюдался в Египте (в Каире и его окраинах) 7 апреля 989 г. Однако никакого доверия не заслуживает заявление Льва Диакона, который связывает этот (или подобный) феномен с падением Херсонеса.

Начнем с того, что заявление  помещено не в исторической части  произведения, а в специальном  фрагменте, посвященном мистике  астрологических предзнаменований. Этот отрывок возник в результате появления кометы, которая якобы предвещала смерть Иоанна Цимисхия в 976 г. Автор, сторонник астрологии, искренне верил в информативную силу небесных явлений и поэтому уделил особое внимание казуистическому подтверждению своих убеждений. Как видим, речь у него идет не о самом факте осады и взятии Херсонеса киевским войском, а о мистическом пророчестве этого факта.

Далее у нас нет уверенности, что в сообщении Льва Диакона  речь идет о том самом феномене, о котором упоминают Яхья и  его последователи [73]. Описание совпадает только частично и неполностью (в греческом произведении говорится о столбах, в арабских — столбе, в остальном не видим ничего общего). Греческий хронист описывает, скорее всего, северное сияние, арабский — песчаную бурю. Из изложения Льва Диакона получается, что описываемый им феномен был виден если не всюду, то во всяком случае на широкой территории, в частности — в Византии. Явление же, описанное арабами, имело локальный характер — его наблюдали только в Каире. Следовательно, Лев Диакон не мог видеть его собственными глазами.

Комментированный фрагмент хроники  написан через значительный промежуток времени после самого события. В  этом же отрывке Лев Диакон вспоминает о комете, предвещавшей страшное землетрясение 989 г., когда упал купол Константинопольской  Софии. Он пишет не только о самой катастрофе, но и о восстановлении пострадавшего купола, что произошло через шесть лет, то есть в 995 г. [127, с. 101—106]. Анализируемый текст не мог быть написан раньше этого времени. Длительный хронологический разрыв во времени делает предположение о возможности ошибки более чем вероятным. Очевидно, Лев Диакон допустил lapsus memoriae, объединив феномен 989 г. с событиями, которые в действительности произошли на целый год раньше.

”Хронология” Иакова Мниха.  Другим источником, на котором основывается критика ”Корсунской легенды”, является известная нам ”Память и похвала” Иакова Мниха. Здесь помещена следующая хронологическая справка: ”По святомъ же крещеньи поживе блаженый князь Володимеръ 28 лђтъ. На другое лђто по крещении къ порогомъ ходи, на третье лђто Корсунь городъ взя, на четвертое лђто церковь камену святыя Богородица заложи, а на пятое лђто Переяславль заложи, в девятое лђто десятину блаженыи и христолюбивыи князь Володимеръ вда церкви святђи Богородици и отъ имђния своего” [180, с. 245].

Как ни удивительно, это сообщение  принималось в литературе как  безусловно достоверное. Исследователи  не считались с другими свидетельствами  — не только летописными, но и сообщениями  иностранных источников, церковными документами и т. п. А. А. Шахматов предполагал, что ”хронология” Иакова Мниха заимствована из так называемого Древнейшего летописного свода 1037 г. [755, с. 13—28], однако убедительной аргументации привести не смог. Вообще реконструкцию этого свода исследователи считают наиболее слабым звеном в его построениях [247, с. 65; 309, с. 36—37; 358, с. 58, 59; 359, с. 43—62].

Заявление Иакова, что Владимир прожил в христианстве 28 лет, послужило  основанием для убеждения, что акт  крещения киевского князя произошел  в 987 г., то есть за год до летописной даты. Такой вывод стал общим местом в новейшей историографии [127, с. 101; 180, с. 130; 357, с.337; 381, с. 329; 466, с. 74; 755, с. 133—161]. Однако это — недоразумение. В действительности Иаков Мних относит крещение Владимира к 988 г. (эта дата является канонической и не подлежала пересмотру либо критике). Объяснение источниковедческому казусу предложил А. И. Соболевский, подтвердив свою концепцию убедительными фактами [628; 629].

Дело в том, что в Киевской Руси метод определения хронологических  интервалов принципиально отличался от современного. Тогда год, которым начинался исчисляемый диапазон, и год, которым он заканчивался, считались отдельно, как два года (а не один, как это принято сейчас). Поэтому интервал 988 — 1015 давал не 27, а 28 лет: 988 г. считался первым, а 1015 — двадцать восьмым. Применение такой манеры в летописях можно проиллюстрировать многочисленными примерами. Так, в ”Повести временных лет” интервал ”от перваго лђта Олгова, понели же сђде в Киевђ, до первого лђта Игорева” (882—912) — 31 год [485, с. 17]; интервал ”от перваго лђта Игорева до первого лђта Святьславля” (913—945) — 33 года [там же]; ”от первого лђта Святьславля до первого лђта Ярополча” (945—972) — 28 лет [там же]. В другом месте еще раз отмечено, что Святослав княжил 28 лет [там же, с. 53]. Ярополк по утверждению летописца правил 8 лет (973—980) [там же, с. 17]; Ярослав Мудрый — 40 (1015—1054) [там же]. От смерти Ярослава до смерти Святополка Изяславича минуло 60 лет (1054—113) [там же]. Судислав, заточенный Ярославом в 1036 г. и выпущенный на волю Ярославичами в 1059 г., просидел в заточении 24 года [там же, с. 109] и т. п. По этому методу расчетов Владимир после крещения в 988 г. действительно прожил 28 лет (умер в 1015 г.).

То, что Иаков Мних применял именно эту манеру вычисления, подтверждается дальнейшим текстом произведения. Так, по его утверждению, Ольга прожила христианкой 15 лет [180, с. 242]. Дату ее крещения Иаков Мних, естественно, берет ту же, что и летопись, — 955 г. Дата смерти княгини зафиксирована точно — 11 июля 969 г. (она упомянута в тексте ”Памяти и похвалы”).

Вторым моментом в ”хронологии” Иакова Мниха, привлекавшим внимание последователей, является утверждение, что якобы  Владимир ходил на Корсунь ”на  третье лето после крещения”. Принимая сомнительную дату обращения 987 г., историки относили крымский поход к 989 г., усматривая здесь соответствие свидетельствам Льва Диакона — Яхьи Антиохийского [127, с. 101]. Однако, во-первых, по данным источников, осада Корсуня тянулась довольно долго (шесть или даже девять месяцев) [180, с. 227; 438, с. 1]. Если согласиться, что город был взят в апреле 989 г., то придется признать, что киевский князь ”ходил на Корсунь” в 988 г., а не на третий год после крещения. Во-вторых, определение даты, предложенной Иаковом, в любом варианте дает не 989, а 990 г. Если бы он применял метод вычисления, распространенный в Киевской Руси, то датой крещения будет 988 г., который принимается за первый год вычисляемого интервала. Следовательно, 989 г. будет вторым, а третьим — 990 г. Если же принять, что в ”Памяти и похвале” использован метод, применяемый в наше время, то дата княжеского обращения придется на 987 г., но отсчет начнется с последующего — 988 г., следовательно, и в этом случае корсуньский поход будет датироваться 990 г.

Все это, однако, лишено реального смысла. Иаков Мних не был ни летописцем, ни историком. Его произведение представляет собой не хронику, а полемическо-агиографический трактат. Автор не собирал исторических сведений, не работал с первоисточниками, не проверял факты, которые включил в свой текст. В его распоряжении не было хронологии, которая бы отличалась от летописной. Он вносил в свой труд сомнительные или плохо осмысленные свидетельства, полученные от ненадежных информаторов. Его беспомощность в вопросах истории и хронологии убедительно подтверждается самим текстом.

Иаков Мних приводит в своем произведении несколько точных дат: смерть Ольги  произошла 11 июля 6477 (—969) г. [180, с. 242], что  отвечает летописным данным. Смерть Владимира  приходится на 15 июля 6523 (—1015) г. [там же, с. 245] — эта дата зафиксирована и в ”Повести временных лет” [250, с. 115]. Неточной является дата вступления Владимира на престол: 11 июня 6486 (=978 г.) [180, с. 245]. В летописных текстах день и месяц не указаны, а год расходится с данными ”Памяти и похвалы” — 980 г. [там же, с. 63—66]. Считаем, что дата Иакова Мниха имеет в виду смерть Ярополка, зафиксированную, очевидно, в церковных документах. Последнее позволяет выяснить, откуда же взялись день и месяц, но не объясняет ошибки относительно года.