Эволюция чешского рыцарства

Само облачение рыцарей при отправлении их на состязание было  обставлено известной торжественностью. С самого раннего утра того дня, на который был назначен турнир,  оруженосцы входили в покои рыцаря, чтобы одеть и вооружить его. Народ в праздничных одеждах толпами валил по улицам,  усыпанным  цветами  и венками. Те сеньоры, которые не принимали участия в  бою,  являлись  на  носилках  в длинных горностаевых мантиях с откинутыми отворотами [33, с. 181].

Рыцари также стекались со всех сторон; одни были в великолепном одеянии и с многочисленной свитой, так что толпа приветствовала  их  появление  громкими криками; другие же были с черным или вороненым оружием, без всякой свиты,  и становились в стороне от своих  блистающих  роскошью  собратьев. Щиты  этих черных, мрачных рыцарей  были  покрыты  чехлами;  зрители  увидят  их  гербы только тогда, когда чехлы этих гербов будут пробиты копьями и мечами; тогда только узнают присутствующие,  кто  эти  храбрые  витязи,  так   тщательно скрывающие свои имена [33, с. 181].

На турнире появлялись также и унылые рыцари, не знавшие  счастья  и  любви, так как избранные ими дамы сердца оставались к ним совершенно  равнодушны; иной из этих рыцарей по указанию прорицателя появлялся на турнире в  надежде на славу взамен счастья. Были там также и рыцари, только что окончившие разные опасные предприятия и вышедшие победителями из всевозможных опасностей [33, с. 181].

На турниры приезжали и бедные рыцари без роду и племени; эти люди, в звании рыцарей низшего разряда, искали случая отличиться и заявить  о  себе  какой-либо доблестью, каким-либо выдающимся подвигом; щиты у них  были  совершенно белые, и только одна победа над противником могла доставить им  герб.  Девиз этих рыцарей низшего разряда был таков: «Честь выше всего» [33, с. 182].

Но вот звук труб усиливается, звон колоколов раздается все громче и громче, и король в сопровождении своего двора приближается к месту турнира. Шествие открывают герольды; они идут попарно и несут жезл или ветвь  мира; повязка или дубовый венок украшает их лоб; они одеты в  полукафтанье, обшитое золотым галуном, а на груди  у  них  эмалированная  бляха  с  гербом родины [33, с. 182].

Особа герольда считается неприкосновенной; они совершенно  безбоязненно могут проходить через поле брани и даже подойти к  военачальнику  неприятеля и передать ему от имени народа слово ненависти и мести;  объявить войну, мир, перемирие, возвестить о турнире и устроить его,  присутствовать  при посвящении рыцаря, быть на турнире и обуздывать пыл состязающихся [34, с. 374].

В шествии к  месту  турнира  за  герольдами  следовал  герольдмейстер; его сопровождали маршалы, оруженосцы и пажи. Герольдмейстер был  всегда  одет  в великолепный костюм. За этим кортежем скачут на своих конях 30 знаменных рыцарей. За  каждым  из этих знаменных рыцарей следовало по 50 стрелков, а впереди несли  знамя  как неотъемлемый знак власти этого рыцаря. Все  эти  знаменные  рыцари  обладали большими поместьями, и потому у них было много вассалов, так что  они  имели возможность поднять свое знамя в королевском стане [33, с. 183].

За этими знаменными рыцарями едут судьи в своих длинных одеждах, а в  руках держат белые жезлы как знак беспристрастного суда; лошадей этих судей  ведут под уздцы пажи в роскошных костюмах. Между  этими  рядами  идут  королевские барабанщики, флейтисты и трубачи в ярких костюмах. За судьями следуют оруженосцы  принцев  в  полукафтаньях  из  белой  тафты, вышитых серебром, с голубыми рукавами, обшитыми золотым галуном,  в  изящных шапочках с белыми и голубыми перьями. За оруженосцами следуют пажи [33, с. 183].

Наконец, следовал и сам король в окружении принцев крови, герцогов,  высших сановников, коннетабля, почетного рыцаря, сокольничих и егермейстеров; все эти придворные были одеты в платье из золотой  парчи  и алого бархата с символами той должности, которую они занимали [33, с. 183].

Сам король надевал всегда для присутствия на турнире белую тунику, усеянную золотыми цветами; он ехал всегда на белом ратном коне, украшенном  бархатным чепраком небесно-голубого  цвета,  также  усеянном  золотыми  цветами;  этот чепрак всегда был так длинен, что волочился по земле. Подле короля ехал всегда верховой  оруженосец  с  вызолоченным  и  усеянным золотыми звездочками копьем. За королем следовал поезд королевы с  ее  свитой,  а  за  ним  –  приставы, стрелки  и  гайдуки;  каждый  из  них  должен  был  ехать  по  утвержденному церемониалу. Лишь только король и королева занимали свои  места  на  среднем балконе, как герольдмейстер выходил вперед и возвещал о начале турнира [33, с. 184].

После этого возвещения участникам турнира дают место, чтобы  отправиться  и приготовиться к бою.  Затем судьи, подняв свои  белые  жезлы,  возвещали: «Рубите канаты и пустите рыцарей в бой». Тогда простые воины, вооруженные топорами, тотчас  рубили  канаты,  которые обыкновенно протягивали перед каждым рядом  коней,  чтобы  умерить  их  пыл. При этом раздается звук труб, и со всех сторон мчатся рыцари [33, с. 185].

При открытии турниров рыцари въезжали  на  ристалище  кадрилями.  На  арену въезжают сначала два кадриля рыцарей. Они сталкиваются на середине, и  мигом ломаются вдребезги восемь  копий.  Перемена  оружия  допускалась  двенадцать раз; но всякий раз их крепкие деревянные копья ломались, как хрусталь [33, с. 185].

Большинство рыцарей, которые в течение стольких часов выказывали свою  силу и ловкость, принуждены были прекратить бой, и из всех сражающихся  на  арене оставалось всего только двое бойцов. Успех победителя провозглашается трубами и громогласными кликами [33, с. 185].

Рыцари всегда отличались деликатностью и великодушием;  победители  никогда не гордились своим преимуществом и почти  всегда  обращались  с  теми,  кого побеждали, так что последние никогда  не  завидовали  своим  победителям,  а чаще всего становились их искренними друзьями [33, с. 187].

Турнир обыкновенно продолжался несколько дней подряд; на другой день  опять стекались зрители и опять на арену являлись бойцы,  желавшие  выказать  свою силу, ловкость и  мужество;  изменялся  только  род  битвы.  В  первый  день турнира, как уже говорилось выше, происходило  обыкновенное  ломание  копья, но  в  следующие  два  дня  велась  более  серьезная  битва,  которая  была изображением почти всех опасностей войны;  тут  происходила  и  воображаемая атака бастиона, и взятие приступом  вала,  защита  дефиле  или  моста  через реку. Но вот бой окончен; наступила минута наградить победителя. Герольды и маршалы начинали собирать голоса присутствующих, в особенности дам,  которых считали вполне компетентными в этом деле; собрав голоса, герольды и  маршалы отдавали отчет, вполне точный и беспристрастный,  тому  королю  или  принцу, который  председательствовал  на  турнире.  Тогда  судьи   во   всеуслышание провозглашали имя победителя, а герольды громко прославляли его [33, с. 188 – 189].

Прославляемый победитель подходит к балкону королевы и преклоняет перед ней колено, а она, взяв из рук супруга почетный венок, надевает  его  на  голову коленопреклоненному перед ней  победителя.  После  этого  рыцарь  произносит благодарственную речь королю. Окончив свою короткую речь, победитель  поднимается  с  колен, его  голова увенчана лавровым венком, что в то время считалось великой  наградой;  тогда снова раздаются восклицания и рукоплескания. Восторгу публики нет границ; храбрый победитель, взволнованный такими похвалами и таким восторгом, положительно изнемогает под бременем такого счастья и такой всеобщей похвалы [33, с. 189].

После  турнира  рыцарь  снимал  свое  запыленное,  а  иногда  и   сломанное вооружение и отправлялся в баню; вымывшись, он уже не надевал тяжелых лат  и кольчуги и облачался в легкое полукафтанье; это платье всегда  было  какого-нибудь яркого  цвета,  с  прекрасной вышивкой;  оно  доходило  до  колен  и застегивалось  спереди,  как  туника.  К  этому   костюму   надевали   узкие панталоны, цветные короткие ботинки, белый шелковый  пояс,  обшитый  золотой бахромой, и весь этот костюм  дополняла  красная  мантия  с  богато  вышитым воротником. На груди обычно красовались рыцарские ордена [33, с. 190].

Нарядившись таким образом, рыцари ожидали  верных  пажей,  которые  должны были сопровождать своих патронов во дворец, где было приготовлено  пиршество для придворных дам и кавалеров, а также и для всех участников турнира [33, с. 190].

Тут, в роскошных залах дворца, собиралось самое отборное общество; но взоры всех присутствующих были обращены на победителей.  Все  обращали  на  них особенное внимание, все расточали им похвалы. Когда все гости были уже в  сборе,  то  их  приглашали  садиться  за  стол; рыцари, одержавшие победу на  турнире,  садились  подле  короля  или  вблизи него, но непременно за одним столом [33, с. 190].

Рыцарские традиции и особые этические нормы складывались веками. В основе кодекса чести лежал принцип верности сюзерену и долгу. К числу рыцарских достоинств относили воинскую отвагу и презрение к опасности, гордость, благородное отношение к женщине, внимание к нуждающимся в помощи членам рыцарских семей. Осуждению подлежала скупость, не прощалось предательство [32, с. 238].

Рыцарские   идеалы   отчасти противостояли этическим  принципам,  диктовавшимся  христианством.  Гордыня, провозглашенная церковью главнейшим из смертных грехов, считалась  важнейшим достоинством рыцаря. Месть за оскорбление (нередко мнимое) была законом  его этики, в которой не оказалось места для  христианского  всепрощения.  Рыцари мало  ценили  человеческую  жизнь,  свою  и  особенно  чужую.  Они  привыкли проливать кровь, и война казалась им  естественным  делом.  Пренебрежение  к чужой жизни усугублялось тем,  что  свой  этический  кодекс  рыцари  считали необходимым выполнять только в рамках своей социальной группы. По отношению к другим – крестьянам, горожанам, купцам и им подобным – не было и  речи о каком-то «рыцарском  отношении», напротив, грубость, пренебрежение, даже грабеж в таком случае считались у рыцарей хорошим тоном [31, с. 367].

Свидетельства о рыцарском произволе можно отыскать в чешском фольклоре. В бытовой комической пьесе «Саличка» показывается, как крестьянин застал свою жену с любовником-рыцарем. Крестьянин потребовал от рыцаря: «В суд с тобой пойдем. Объяснишь перед судом». На это рыцарь отвечает: «Ходить в суд я не люблю, лучше голову срублю» и ударом меча убивает крестьянина [14, с. 366 – 368].

Таким образом, чешское рыцарство являлось составной частью общеевропейского рыцарства и не имело принципиальных отличий в культурно-нравственной сфере.

Тактика боя чешского рыцарства вряд ли чем-то отличалась от общеевропейской в ее германском исполнении, по крайней мере, до начала XV века. Характерной чертой германской тактики было использование клинообразного построения конных подразделений. На знакомство чехов с подобной тактикой косвенно указывает рассказ Яна Длугоша о Грюнвальдской битве 1410 года. Хоругви войск антитевтонской коалиции, по его описанию строились «клиньями», причем, видимо, имелись в виду именно клиновидные колонны, а не простое обозначение конных отрядов. Отметим, что в случае с битвой при Грюнвальде клинья были составной частью линейного построения. Три линии конных хоругвей стояли друг за другом, обеспечивая бой из глубины построения [39, с. 330].

  В Чехии в ходу была, очевидно, и стандартная линейная тактика общеевропейского характера. В битве при Мархфельде 1278 года рыцари короля Пржемысла II [Приложение Б] сражались в линейном построении, когда хоругви образовывали единую шеренгу. Каждая хоругвь предположительно имела 2 – 4-х шереножное построение. В тылу стоял общий конный резерв. Аналогично были построены войска Рудольфа Габсбурга. С большой долей уверенности можно утверждать, что данная схема была общей для всех битв в данном регионе, если, конечно, конницу по тактическим соображениям не выстраивали клином. Могло варьироваться количество шеренг и их взаиморасположение в зависимости от местности и количественного состава войск. Изменяемой величиной был и резервный полк, когда он вообще был в наличии. Известный отпечаток на поле боя должно было накладывать и наличие значительных контингентов конных стрелков в чешском войске, количество которых на разных этапах могло колебаться. Тем не менее основной ударной силой, по общеевропейской традиции, всегда оставались конные рыцари и их свиты. В 1420 году гуситы-чашники почти исключительно перешли на применение спешенных рыцарей с опорой на естественные и искусственные укрепления («вагенбург»), что объяснялось ярко выраженной оборонительной направленностью их действий [39, с. 330].

4.7  Вооружение

Чешское вооружение находилось под сильнейшим германским влиянием. Почти все использовавшиеся фасоны и конструкции оборонительного и наступательного вооружения происходят из областей Германии. Тем не менее известная удаленность от ведущих центров производства оружия заставляла изготавливать его в местных мастерских, что объясняет ряд особенностей снаряжения чешских воинов. Большинство из этого снаряжения по сравнению с Западной Европой носило характер неизбежной архаизации. Так, даже в источниках конца XIV – начала XV века имеются ясные указания на широкое употребление кольчужного доспеха. Например, миниатюры Крумловской рукописи начала XV века часто изображают рыцарей на конях с полной кольчужной защитой рук, что было немыслимо, скажем, для Бургундии, того же времени [39, с. 330].

 Прикрытия суставов – налокотники  и наколенники – часто носят  в отражении центральноевропейских  источников крайне неразвитый  характер. Нормальным является изображение  полных латных анатомических  поножей в сопровождении примитивных, мелких полусферических или конических наколенников. Они, видимо, присоединяются к набедренникам по германской моде посредством несущих внутренних ремней. Вместе с тем встречаются и весьма «продвинутые» комплексы снаряжения, на уровне лучших итальянских или германских образцов [39, с. 331].