Воспитательное общество благородных девиц: первый опыт образования женщины в России

     Очень высоко здесь ценилось полное подчинение правилам и обычаям институтской жизни, на что указывает само определение воспитанниц, отличавшихся послушанием и отменным поведением – «парфетки» (искаженное французское «parfaite» - совершенная). Всякое же нарушение порядка было отступлением от институтского «благонравия» и считалось «дурным поведением». Поэтому шалуний и строптивиц  называли «мовешками» («mauvaise» - дурная). Даже внешность учениц была строго регламентирована: одинаковые прически, разные для разных возрастов (младших девочек часто коротко стригли, а старших заставляли строго закалывать волосы), аккуратная форма [9].

     Когда девочки подрастали, их начинали практически знакомить со светом. Для этого начальница приглашала старших воспитанниц к своему столу, куда для общества приглашались светские молодые люди. По воскресеньям в институт приезжали светские дамы и кавалеры. В одно из таких воскресений воспитанницы давали концерт, в другое спектакль, а третье посвящалось просто разговору и т. п. Воспитанницы старших классов на этих собраниях должны были играть роль приветливых и учтивых хозяек (Приложение  15). Устав требовал от воспитанниц приветливости и благородства в обращении не только с равными себе людьми, но и с самыми низшими [12, 14].

     Екатерина приняла близко к сердцу дело воспитания девиц. Императрица постоянно держала в поле своего зрения всё, что касалось Смольного института. Она часто ездила в Смольный не только по праздникам, но и в будни, зазывала воспитанниц к себе, и они ставили ей сценические сюрпризы (Приложение 16). Через несколько лет после его основания она писала Вольтеру: «Эти девицы… превзошли наши ожидания; они успевают удивительным образом, и все согласны с тем, что они становятся столько же любезны, сколько обогащаются полезными для общества знаниями, а с этим соединяют самую безукоризненную нравственность». В другом письме Вольтеру говорилось: « ... мы очень далеки от мысли образовать из них монашек; мы воспитываем их так, чтобы они могли украсить семейства, в которые вступят, мы не хотим их сделать ни жеманными, ни кокетками, но любезными и способными воспитать своих собственных детей и иметь попечение о своём доме» [15].

     Из исторической литературы видно, что весь мир с интересом наблюдал за ходом этого великого эксперимента. Ни один иностранец, попадавший в Петербург, не оставлял без внимания Смольный.

Архивные данные [4, 17, 19] говорят о том, что Смольный институт занимал поначалу помещения, которые при Елизавете Петровне строились для Воскресенского (Смольного) монастыря архитектором Растрелли (Приложение 17). Для этого над жилыми корпусами монастыря надстроили третий этаж. Однако для воспитательного учреждения эти помещения всё равно оставались неудобными. В начале 19 века было принято решение построить для Смольного института новое специальное здание. Его проект разработал архитектор Д. Кваренги (Приложение 18). Прекрасный мастер классической архитектуры, Кваренги, тем не менее, преклонялся перед великолепным созданием Растрелли – Смольным монастырем, поэтому решил вести новое строительство чуть в стороне, южнее монастырского комплекса. Кваренги создал строгое и значительное здание, которое как бы оттесняет живописность творения Растрелли. Смольный институт имел удобную планировку: на первом этаже по сторонам коридора располагались учебные помещения, а на втором этаже - жилые комнаты. Настоящим украшением здания стал большой парадный зал с оригинальными люстрами. Кваренги не только придавал значение каждой детали отделки здания, но и продумал планировку пространства вокруг него: со стороны главного подъезда устроили большую площадь, а с противоположной стороны заложили регулярный сад [10].

     Изучение исторических данных показало, что Д. Дидро посвящает Смольному восторженные строчки: «Была решена неразрешимая проблема - воспитывать, воспитывать без принуждения. Там воспитываются Дамы благородные и очень образованные. Там у каждой есть возможность найти применение своим силам и развиваться. И было совершено настоящее чудо - была создана школа, которой никогда не было, нет, и вряд ли появится. Если это заведение пройдет испытание временем, дамы мало в чём будут уступать рыцарям, а лицо империи изменится за каких-нибудь 20 лет».

     Исследование показало, что Смольный институт благородных девиц стал одним из самых долговечных начинаний Екатерины II: он просуществовал до 1917 года. Екатерина была довольна ходом дел в Смольном. В письме Вольтеру в 1772 году она отзывалась о воспитанницах: «Они столько знают, что надо удивляться: они нравственны, но не мелочны, как монахини» [18].

     Выпускные экзамены 1-го набора состоялись в апреле 1776 года. Первый выпуск Смольного института состоялся 30 августа 1776 года. Выпускалось всего 39 девиц. Первый выпуск Воспитательного общества был блестящим. 12 лучших учениц по высочайшему указу были награждены Золотыми медалями, получили императорские «шифры», пожизненную пенсию. Шифр - это металлический вензель царствующей императрицы, он носился на левом плече на банте из белой в цветную полоску ленты. Цвет полос зависел от учебного заведения (Приложение 19). В случае, если институтка, имевшая шифр, жаловалась во фрейлины, которым шифр был присвоен как знак придворного звания, то бант был двойным, из институтской ленты и голубой фрейлинской. Пять благородных воспитанниц первого выпуска, а именно: Глафиру Ивановну Алымову, Екатерину Ивановну Молчанову, Александру Петровну Левшину, Наталью Семёновну Борщову и Екатерину Ивановну Нелидову императрица взяла во Двор фрейлинами [6, 13].

     Отметим, что императрица настолько любила этих воспитанниц, что даже заказала художнику Дмитрию Григорьевичу Левицкому их портреты.   Особое очарование этим девушкам придает то, что изображены они в театральных костюмах, в образах героев французской комедии. Эти парадные монументальные портреты предназначались для украшения дворцовых интерьеров (Приложение 20). Сегодня они находятся в собрании Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге. Тогда же из казны была выделена сумма в 100 000 рублей, выделяемая на приданое бедным выпускницам [8, 9].

     Анализ материалов показал, что в результате тщеславия Екатерины, несовершенства преподавателей и других причин, её воспитательная система стала давать сбои. Очень тонка оказалась грань между настоящим просвещением и воспитанием и показной образованностью, манерностью, сентиментальной отрешенностью. Будучи падкой на комплименты, Екатерина любила показывать девиц, щеголять ими. Вместо воспитания добродетельных жён и матерей Смольный стал воспитывать светских женщин. К выработке манер прилагалось большое старание. В Смольном часто давались балы, на которые приглашались кадеты; зачастую кадеты вместе с девицами давали театральные представления. Раз в неделю по воскресеньям девочки публично танцевали. Любования и смотрины вредно сказывались как на самих девочках, так и на атмосфере в институте. С другой стороны, часто посещая Смольный, Екатерина ни разу не присутствовала на экзаменах. В отчетах, предоставляемых членами совета, обычно давались самые лестные отзывы о знаниях и успехах учениц. Каждый протокол обычно удостоверял, что много воспитанниц достойны награды шифром. И в результате основополагающий принцип развития и поощрения сменился принуждением и муштровкой, учение превратилось в «долбню». Хорошо учиться, по мнению одной из воспитанниц, - это «уметь хорошо болтать по-французски и делать книксены». Появилось понятие - особая «институтская складка», т. е. манера: «У нас был тихий и осторожный голос, воздушная и вместе с тем торопливая походка, движения – и спокойные, и робкие. Яркая краска беспрестанно разливалась на наши щеках, а приседая, мы наклоняли голову с неподражаемой скромностью». Вот тогда-то и появилось ироничное «институтка» [8, 10].

     Из литературы видно, что Екатерина в конце концов и сама увидела свои просчёты. Была составлена комиссия, проведены изменения в программе. Смольный должен был стать по преимуществу учебным заведением. Однако в царствование Екатерины новый план еще не выполнялся в полной мере. За всё царствование Екатерины II из Смольного было выпущено в благородном отделении 440 девиц, мещанском – около 410. Всего выпущенных воспитанников было 1316 [13].

2.4. Дальнейшая история Воспитательного общества благородных девиц

     Исследование показало, что в 1797 году, вскоре после смерти Екатерины II, Павел I поручил управление Воспитательным обществом своей супруге – императрице Марии Фёдоровне. В 1797-1802 годах начальницей заведения была Е.А. Пальментах. Императрица Мария Фёдоровна в значительной мере реформировала режим и учебную программу заведения. Высокие гуманно-общественные задачи, поставленные Екатериной II, были заменены узкопрактическими, чисто женскими.

В XIX в. Смольный институт становится все более замкнутым, привилегированным учебным заведением, в котором воспитанницам прививались светские манеры, набожность, сентиментальность и преклонение перед царской фамилией. В 1859 году на должность инспектора классов Смольного института благородных девиц пригласили К. Д. Ушинского, где ему удалось провести значительные прогрессивные изменения. Проведя коренную реформу воспитания и  обучения,  Ушинский  привлёк  к преподаванию в  институте  и  училище  молодых,  демократически  настроенных педагогов. Вместе с ним пришли его единомышленники – В.И. Лядов, Н.В. Белоконов, В.И. Водорезов и другие.

     Он строил свою работу, исходя из своего главного принципа демократизации народного образования и народности воспитания. В результате ему удалось убрать существовавшее до этого разделения девушек на «благородных» и «неблагородных», он также ввел преподавание учебных предметов на русском языке, открыл специальный педагогический класс, в котором осуществлялась подготовка учащихся для работы в качестве воспитательниц. К. Д. Ушинский ввел в практику работы совещания и конференции педагогов, а воспитанницы получили право проводить каникулы и праздники у родителей. С 1839 года начальницей заведения была М.П. Леонтьева – выпускница 1809 года, которая поддерживала нововведения Ушинского в системе преподавания, а также организовала в Смольном первый в России специализированный детский лазарет. В 1864 году за заслуги в воспитании она была пожалована в статс-дамы [13].

     Изучение литературы показало, что не всем нравились нововведения. В результате предательства и доносов Ушинский принужден был оставить Смольный, его реформы были аннулированы и вплоть до 1917 г. институт оставался одним из наиболее консервативных учебных заведений.

     20 марта 1914 года, в год 150-летия Воспитательного общества члены императорской фамилии посетили юбилейный бал, носивший «вид торжества парадного и одновременного семейного, свойственный когда-то приёмам Екатерины II». К юбилею издали труд Н.П. Черепнина «Императорское Воспитательное Общество». После утраты многих архивных материалов он остался наиболее полным источником сведений о жизни и быте заведения. В октябре 1917 года Смольный институт по руководством княгини В.В. Голицыной выехал в Новочеркасск, где в феврале 1919 года состоялся последний выпуск (Приложение 21). Летом того же года преподаватели и оставшиеся воспитанницы покинули Россию вместе с Белой Армией, и институт бал возобновлен в Сербии [9, 19].

2.5. Результат Екатерининских нововведений в XYIII веке.

     Изучение итогов реализации екатерининских нововведений показало, что исследователи этого культурного явления в жизни России констатируют успех этого предприятия с точки зрения преобразования российского общества. Конечно, при осуществлении этой цели были допущены ошибки в организации условий воспитания девушек. Например, в воспитании в них желания что-то делать «напоказ», свойств «светскости» больше чем «добродетельности» и др. Но главное все же было сделано: осмыслен был сам вопрос, указана нравственная задача школы, поставлен идеал общественной пользы и человеческого достоинства, - в первый раз заявлена необходимость иного, общественного женского образования. «Новая порода» людей, значительно отличавшаяся от прочего русского общества, была создана, и это было признано самим обществом.

     Анализ исторической литературы показал, что в течение нескольких столетий (XI-XVII) русские женщины вели замкнутый, затворнический образ жизни, им не полагалось показываться на глаза посторонним людям, посещать общественные места. Девушкам полагалось жить в дальних покоях и во всем подчиняться воле родителей.

     В XYIII веке впервые в русской семье появляются образованные женщины, которые внесли в жизнь с дедовскими предрассудками струю нового света и воздуха – новые здоровые и гуманные начала способствовали возникновению интереса к вопросам воспитания и пробуждали стремление к подражанию.

     Идея женского воспитания и положительный опыт были использованы во вновь образующихся гимназиях, а затем и в создании женского университета – Высших женских курсах. Ни в одной стране мира правительство не уделяло столько внимания женскому воспитанию – это неоспоримый факт [11, 12].

Если представить себе тот идеальный образ Дамы, матери нового поколения людей, о котором мечтали Екатерина II и И.И. Бецкий и который увидели просвещенные европейцы в смолянках, то получается следующее:   она была носительницей идеала благородства и чистоты, верила в то, что этот идеал осуществим, несмотря на невзгоды и тяготы реальной жизни, принимая их стойко, без ропота и озлобления. В обществе она была весёлой и непринуждённой, поражала изящным вкусом и ярким воображением, остроумной речью, развитостью и обаянием «изящного ума». Она являлась примером для подражания другим [10].

     Изучение исторических данных показало, что в дальнейшем как домашнее, так и частное воспитание ориентировалось на этот образ, на этот идеал. И уже женщины и девушки 1820-х годов в значительной мере создавали общую нравственную атмосферу русского общества, они смогли внести в него новые идеи, новые стремления. Они читали Вольтера, Руссо, Гёте, постигая идеалы любви, верности, самоотдачи, нравственного долга женщины перед детьми, мужем и обществом. Среди них были придворные дамы, писательницы, воспитательницы, хозяйки аристократических салонов и оставшиеся неизвестными матери и жёны, - все они вносили в среду, в которую возвращались после института, что-то новое, сильно отличавшееся от обычной для того времени жизни женщины.

     Даже вспомнив произведения художественной литературы, можно сказать: что в героинях русских писателей 19-20в.в. налицо женский образ «европейского типа», но с ценностями русской православной культуры (качества жертвенности, милосердия и пр.), который становится реальностью. Те, кого называли «мечтательницы нежные», воспитали героическое поколение жён декабристов. Они показали высокую духовную планку и повлияли на формирование не только русского женского характера; в их литературных и музыкальных салонах находили вдохновение те, кто в будущем составил цвет русской культуры, - Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой...

     В нашем сознании и сегодня живёт этот светлый образ Дамы начала XIX века, воспоминание о возвышенном и благородном.

Заключение

     На основе изученных материалов можно сделать следующие выводы:

1.        Екатерину II можно, действительно, назвать великой царицей и женщиной. Для меня оказалось удивительным, что немецкая принцесса за годы своего правления стала такой русской, что, пусть по-своему, но действительно пеклась за счастливое будущее России. И самое поразительное то, что образ русской женщины в её (и её соратника И. И. Бецкого представлении) он очень близок к чисто народному идеалу женщины. Не зря её называют Екатериной Великой!