Женский мир в русской культуре XVIII - начала XIX вв.

Центральным событием институтской жизни был публичный экзамен, на котором, как правило, присутствовали члены императорской семьи и  сам император. Здесь вопросы давались заранее. Девушка получала накануне экзамена один билет, который должна была выучить и ответить. Но воспоминания свидетельствуют, что этот показной экзамен вызывал у учениц достаточно волнений.

В начале 1767 г., когда самой старшей из воспитанниц было девять лет, состоялись первые в Смольном институте экзамены, на которых присутствовала и Екатерина II. Об этом было записано в камер-фурьерском журнале: «27-го января, в субботу, в 4 часа пополудни Ея Императорское Величество изволила иметь выход в Новодевичий монастырь и смотреть экзамена учащихся малолетних дворянских детей». Через несколько дней в журнале снова было отмечено: «3-го февраля, в субботу, изволила отбыть, проезжая Невою рекою, в Новодевичий монастырь и смотреть экзамена обучающихся малолетних детей; оттуда возвратилась в 7 часу пополудни».¹⁵³ Через полгода, в июле «кофейных» смольнянок перевели во второй возраст. Теперь они стали носить голубые платья, а коричневые платьица получили только что поступившие пятьдесят девочек нового приема.

На седьмом году со дня основания Смольного, то есть в 1771 г., состоялся экзамен при переходе воспитанниц в третий возраст (четвертого тогда еще не было). По этому случаю Екатерина II повелела впредь награждать после экзамена воспитанниц за успехи от ее имени и проводить это с «приличною важностью при собрании первенствующих особ». Награды эти были в виде знаков из лент серого цвета с серебряными полосками - для третьего возраста, а для воспитанниц четвертого, старшего возраста предназначались знаки из белых лент с золотыми полосками.

Первостепенное значение в Смольном придавалось не обучению, а воспитанию о чем свидетельствует название первого в России учебного заведения подобного типа - «Воспитательное общество благородных девиц». Основной целью было образование сердца и характера. Выработка «хороших манер» и светского «благородства» должна была помочь питомицам Воспитательного общества занять видное положение в обществе, чтобы воспитанная в них «привычка» к добродетели подняла его нравственный уровень. Сколь бы ни противоречило действительное положение дел в Воспитательном обществе замыслам его основателей, следует все же согласиться с историком женского образования в России, считавшей, что воспитание здесь «было во всяком случае выше того, какое до тех пор давалось девушкам в частных домах и пансионах, и... воспитанницы..., несмотря на аристократический дух заведения, выходили из него более человечными, более развитыми и менее зараженными предрассудками, нежели другие девушки».¹⁵⁴

Конечно, записанные в  уставе положения были из области  идеального. В реальности многое обстояло иначе. Преподавание в Смольном было не во всем удовлетворительным. Среди отечественных педагогов тогда ощущался недостаток достойных наставниц и учителей, и Бецкому приходилось выбирать из тех, которые имелись. По необходимости он был вынужден приглашать воспитательниц из-за границы, надеясь при этом, что со временем появятся хорошие «приставники» и среди его собственных питомцев. Но на решение этой проблемы требовалось время.

Сразу после смерти императрицы  Екатерины, Павел I поручил своей  супруге императрице Марии Федоровне главноначалие над всеми благотворительными и женскими учебными заведениями России. После назначения императрицы Марии Федоровны попечительницей института ею были изменены учебные программы. По положению, ею предложенному, отменялся кофейный класс, дети принимались с 8-9 лет и оставалась в Смольном девять лет. Каждый возраст делился на два отделения - класса, по 50 человек, в каждом «возрасте» обучалось 100 человек. Относительно мещанских девиц императрица считала, что воспитание их должно ограничиваться «учиненном их добрыми женами, добрыми материями и добрыми хозяйками, на что вполне достаточно шести лет». Поэтому в Мещанское училище надо принимать с 11-12 лет. В училище будут обучаться 100 воспитанниц, и в ближайший прием предполагала принять двадцать мещанок. Император на это не согласился и утвердил комплект мещанских воспитанниц в 200. Согласно новому плану, в первом возрасте преподавались чтение, письмо и грамматика трех языков, география, история и арифметика, причем все предметы вводились постепенно. В этом же возрасте предполагалось обучать девиц «танцеванию, рисованию, началам музыки и рукоделиям, женскому полу свойственным». На все эти предметы полагалось 42 часа в неделю. Продолжительность каждого урока -2 часа.

Реформа Марии Федоровны меняла характер Воспитательного Общества. Широкие гуманно-общественные задачи, поставленные Екатериной II созданному новому типу закрытых учебно-воспитательных заведений отпали сами собой и заменились более узкими, чисто женскими. Императрица Мария Федоровна признавала женщину «достойным и полезным членом государства» - в качестве хозяйки. Поэтому вместо книги «О должностях человека и гражданина», которая читалась в Екатерининские время, при императрице Марии Федоровне стали читать и объяснять книгу «Отеческие советы моей дочери». В ней говорилось: «Бог и человеческое общество хотели, чтобы женщина зависела от мужчины, чтобы она ограничила свой круг своей деятельности домом, чтобы она признавала свою слабость, и преимущество мужа во всяком случае и снискала бы его любовь и приязнь скромностью и покорностью». Женщина должна быть «совершенная швея, ткачиха, чулочница и кухарка; должна разделять свое существование между детской и кухней, погребом, амбаром, двором и садом».

О результатах привития навыков будущей хозяйственной жизни можно судить по воспоминаниям Водовозовой. Для обучения готовить в Смольном существовала образцовая кухня. Девушки старшего класса, соблюдая очередь, по пять-шесть человек ходили учиться кулинарному искусству. К их приходу на кухне все ингредиенты уже были разложены на столе. Между воспитанницами распределялись обязанности: одна должны была рубить мясо для котлет, вторая толочь сахар, третья – мыть и чистить картофель и т.д. И все это делалось «с величайшим наслаждением». «Кухня служила для нас большим развлечением; к тому же она избавляла от скучных уроков и на несколько часов от полицейского надзора классных дам. Но такие кулинарные упражнения не могли, конечно, научить стряпне и были скорее карикатурою на нее. Воспитанницы так и не видели, как приготавливают тесто, не знали, какая часть говядины лежит перед ними, не могли познакомиться и с тем, как жарят котлеты, для которых они рубили мясо. Кухарка смотрела на это как на дозволенное барышням баловство и сама ставила кушанье на плиту, опасаясь, чтобы они не обожгли себе рук или не испортили котлет; сама она возилась и около супа. Барышням она поручала толочь сахар, перец и все, что можно было рубить и толочь, что те и производили в такт плясовой, а это заставляло смеяться и кухарку и воспитанниц. Их веселому настроению содействовало и  то, что обед, приготовленный «их руками», они имели право съесть сами, а он был несравненно вкуснее, питательнее и обильнее обычного».¹⁵⁵

Не достиг своей цели и замысел обучения девушек рукоделию, в стенах института он не имел столь комичного облика, но в атмосфере «выставочности» и показухи оборачивался тяжким трудом для тех, кто проявлял интерес и умел рукодельничать. В институте всегда приходилось заготовлять большое количество вышивок и прошивок для украшения всевозможных юбок, полотенец, накидок, ковров, которые шли на подарки, на украшение церкви. Практически каждый месяц требовалось изготовление какого-либо сюрприза: именины начальницы, высокопоставленных лиц, годовые праздники и ряд других событий требовали подарков. «Уроки рукоделия происходили раз в неделю, по полтора часа, - этого времени было крайне недостаточно, чтобы покончить со всеми работами. Воспитанницам, хорошо исполнявшим шитье гладью, раздавали на руки полосы различной материи, чтобы по вечерам, когда они должны были готовить уроки к следующему дню, они занимались вышиванием…Нередко оказывалось, что и вечеров не хватало на окончание какого-нибудь подарка. Тогда учительница обращалась с просьбой к инспектрисе отпускать к ней воспитанниц даже во время урока». Если сюрприз предназначался высокопоставленному лицу, то некоторые воспитанницы месяцами не посещали уроки.¹⁵⁶ Однако рукодельницы были скорее исключением из правил: «Громадное большинство кончало курс, выучившись одному или двум швам». То же самое касалось и умения рисовать.

Одной из главный «наук», которой в Смольном придавалось особое значение и которая считалась едва ли не самой важной, было «сообщение воспитывающимся умения обращаться и держать себя в обществе». В этом отношении воспитание в Смольном институте было поставлено как нельзя лучше - все окружение должно было помогать выполнению этой задачи. Разговоры и переписка велись преимущественно на французском языке, на котором говорили тогда не только при дворе и в высшем свете, но и во всяком обществе, претендовавшем называться «порядочным». Воспитанницы должны были видеть вокруг себя только людей ласковых, благовоспитанных. Все «низменное» изгонялось из обихода. Даже от швейцара устав требовал «учтивости, приятности, благопристойности, правды и совестных поступков». Смольнянок приучали быть приветливыми в разговорах не только с равными, но и со всеми, «какого бы звания кто ни был». Знакомить со светом на практике их начинали с третьего возраста. Начальнице института и правительнице предписывалось приглашать к своему столу вместе с их подопечными и посторонних особ для «приучения первых к обхождению в обществе». Чтобы «благородные девицы», живя в своем монастырском уединении, усваивали «надлежащую и приличную смелость в обхождении», по праздникам или по воскресным дням в Смольном устраивали «собрания для приезжих из города дам и кавалеров и других почтительных лиц». В институте давались балы, на которые, в числе других, приглашались и кадеты. После бала обыкновенно накрывался ужин, за которым девушки сидели вместе с гостями.

Екатерина знакомила  смольнянок с жизнью и за стенами  их учебного заведения. Так, с 1770 г. она ввела для воспитанниц катание в придворных экипажах по улицам Петербурга - смотреть ледяные горы во время масленицы или качели, которые устраивались на Святой неделе. Воспитанницы двух старших возрастов в сопровождении начальницы ездили и ко двору, где их сажали даже к царскому столу. В возрасте 14-15 лет смольнянки уже хорошо говорили по-французски, знали музыку, некоторые пели, почти все прекрасно танцевали, одним словом, считались вполне «приготовленными для света». Екатерина II в одном из писем к Вольтеру с явным удовольствием писала о том, как воспитывают «благородных девиц» в Смольном: «Не знаю, выйдут ли из этого, как вы выражаетесь, батальона амазонки, но мы далеки от того, чтобы сделать из них монашек и вогнать их в чахотку, заставляя по ночам горланить в церкви, как это практикуется в Сен-Сире. Мы их воспитываем, напротив, для того, чтобы они были отрадой семейств... мы не хотим сделать их ни жеманными, ни кокетками, но любезными...» Императрица не хотела, чтобы выпускницы Смольного были похожи на тех воспитанниц Сен-Сира, которые, как писали тогда в российских газетах, «плохо знали свой родной язык и не читали другой книги, кроме молитвенника».¹⁵⁷

Одним из важных элементов  воспитания были театральные постановки. Екатерина считала театр не просто приятным развлечением, а придавала ему большое воспитательное значение. Потому-то театральные представления в Смольном были предметом ее постоянного внимания. С 1771 г. императрица часто посещала театральные представления в Смольном. Затрудняясь в выборе пьес, соответствующих возрасту воспитанниц, она обращалась за советом к Вольтеру.

Танцуя по воскресеньям после обеда в присутствии публики, воспитанницы иногда показывали небольшие балеты. В разное время смольнянок обучали искусству сценической игры, танцам, вокалу, музыке лучшие актеры и музыканты, как иностранные, так и русские, например знаменитый артист придворного театра И.А.Дмитриевский. Некоторые из девушек обладали настоящим талантом, и высокие гости специально приезжали смотреть на них. О том, какие спектакли давались в Смольном институте, известно из газет того времени. В июне 1775 г. «Санкт-Петербургские ведомости» писали: «...играли «la Rosiere de Salence» в присутствии приглашенных к тому знатных особ обоего пола». В декабре того же года газета сообщила: «...играли комедию славного Детуша «l'Ambitiense et l'indiscrete» при торжественном собрании по случаю тезоименитства императрицы». В начале 1776 г. в Смольном «комическая опера «Ninette a la cour» окончилась балетом из девиц белого цвета, кои, можно сказать, составлены были из Грациев». В феврале следующего года «играли комическую оперу «Рыболов» с балетом»... Двадцать четвертого августа 1777 г., в день именин И.И.Бецкого, в Смольном давали театральное представление, на котором присутствовали Екатерина II и шведский король Густав III (он находился в Петербурге неофициально под именем графа Готландского).¹⁵⁸

Екатерина II с неизменным интересом следила за основанным ею первым женским учебным заведением, часто посещала его, входила в подробности его жизни.

Императрица любила показывать институт иностранным гостям как подтверждение идеи «просвещенной монархии», вывеску, наглядный пример происходивших в ее государстве перемен к лучшему. Помимо шведского короля, в Смольном побывал Дени Дидро. Летом 1773 г., когда в Петербург прибыли ландграфиня Гессен-Дармштадтская Каролина и три ее дочери, из которых одна должна была стать женой великого князя Павла Петровича, Екатерина четвертого июля вместе с ними поехала в Новодевичий монастырь.

Несмотря на закрытость института, «благородные девицы» не были уж так изолированы от жизни за его стенами. Иван Иванович придумывал для них различные развлечения - катания в экипажах, на лодках, посещения дворцов. Весной 1773 г. состоялся торжественно обставленный перевод воспитанниц среднего возраста в старший. И было решено побаловать пятнадцатилетних «благородных девиц» совершенно новым для них развлечением - прогулкой в Летний сад. Кроме того, Екатерина II хотела показать их столичному обществу, блеснуть результатами их девятилетнего воспитания в Смольном. Двадцатого мая от Смольного вниз по Неве поплыла целая флотилия разукрашенных шлюпок, в которых разместились пятьдесят молоденьких девушек в сопровождении наставницы госпожи де Лафон, И.И.Бецкого и нескольких воспитательниц. Весть о предстоящем зрелище, благодаря газетам, еще раньше облетела город, и к реке собралось столько народу, что пришлось остановить движение экипажей по набережной и по Миллионной улице. Причалив к пристани около Зимнего дворца, девушки прошли в Эрмитаж, где осматривали новые картины, потом направились к Летнему саду. Тогдашний фаворит Екатерины II, князь Григорий Орлов, приготовил для них сюрприз: в зеленых зарослях он скрыл свой знаменитый оркестр роговой музыки, и как только смольнянки появились, музыканты заиграли. Девушки, все в белых платьях, шли парами, без всякой робости смотрели на окружавшую их толпу. Они спокойно, естественно, приветливо отвечали на вопросы тех, кто хотел вступить с ними в разговор. Всем нравилось, что делали они это без всякого жеманства. Зрелище полсотни благовоспитанных девушек было до того ново и необычно, что вызвало именно тот эффект, на который и рассчитывала императрица. Осторожность к воспитательной затее среди дворянства оставалась в прошлом, родители, увидев, какое внимание оказывает институту и его воспитанницам сама императрица, теперь уже сами стремились отдавать туда своих дочерей. Число желающих постепенно увеличивалось, а прошений о приеме становилось столько, что многим приходилось отказывать.