Погребальный культ. Формирование представлений о душе, духе и загробном мире

Хорошо изучено устройство могильных ям у тарских татар. Исследователи делят их на два типа: однокамерная и двухкамерная.

Тип 1. Однокамерная. Внутренняя часть могилы выполнена в виде одной ямы и имеет различные варианты устройства.

Вариант 1. Яма с лежанкой. В деревне Берняжка в 1974 г. археологами зафиксировано захоронение с подобным устройством могильной камеры. По полученным данным, в могиле сбоку делали насыпь типа скамеечки, лежанки, покойного клали на нее спиной. Перекрытие ставили под углом (диагональное) Землей, выбранной при приготовлении могилы, засыпали оставшееся внутреннее пространство камеры и насыпали могильный холм. В 1994 г. при сборе информации по погребальному обряду в этом населенном пункте вышеприведенные сведения подтвердились.

Вариант 2. Яма с уступом у дна и горизонтальным перекрытием. В неё на дно помещался умерший, рядом делался приступок. Внутри погребальной камеры пусто. Сверху яма была перекрыта рядами горизонтально уложенных брёвен. Отличительная особенность могил с таким внутренним устройством - массивный надмогильный холм. Сведения о таком оформлении погребения получены в деревне Юрт-Бергамак.

Тип 2. Двухкамерная. Внутреннее устройство могилы состояло из двух ям, смежных друг с другом. Выявлено несколько вариантов такого типа.

Вариант 1. Яма с подбоем. Зафиксирован на всех без исключения погребальных комплексах. Представляла собой прямоугольную яму глубиной до 2 метров, в южной, юго-западной (в зависимости от ориентации могилы) продольной стенке делалась ниша - подбой (ляхэт), в которую и помещали покойного. Таким образом, это углубление занимало одну сторону могилы по длине. Дно ямы ровное.

Подвариант А. Яма с подбоем в поперечной стенке. Яма аналогична предыдущему описанию, подбой - ляхэт - копался в поперечной стенке (запад, северо-запад), по длине он достигал 50см. В него помещалась верхняя часть тела покойного.

Подвариант В. Яма с подбоем в поперечной стенке и наклонным дном. В деревне Берняжка была найдено устройство погребальной камеры, сходное с описанием, данным в предыдущем подварианте, единственное отличие в том, что дно могилы наклонно понижается с запада на восток.

Вариант 2. Яма с подбоем и ступенью. Яма и подбой сходны описанию, приведенному в варианте 1 этого типа. Отличие состоит в том, что стенка, противоположная подбою, имела ступени. По информации, полученной у бывшего жителя деревни Юрт-Бергамак, подкоп делается для половины тела, на противоположной стороне. В могилах тоже делают ступени мужчине - одну, женщине - две.

Вариант 3. Яма с подбоем, ступенью и горизонтальным перекрытием. Покойный помещен в подбой, который диагонально перекрыт деревянными жердями. Камера — сверху имеет горизонтальное перекрытие и не содержит заполнения. У противоположной стены имеется приступка. Информация о бытовании такого способа устройства погребальной камеры получена в деревне Юрт-Бергамак. Преимущество же косого (диагонального) перекрытия, в том, что оно гниет медленнее, и могила дольше остается в первозданном виде. Этот вариант близок к варианту 2 первого типа.

Тем не менее сведения о глубине ям достаточно противоречивы. Глубина мужской могилы 1,5 м (примерно по грудь копавшему), женской – 2 м. Длину могильной ямы определяли с помощью специально приготовленной жерди, которую затем могли положить туда же или оставить на кладбище. Глубина погребения определялась следующим образом: для мужчин – рост человека до колена плюс примерно 25-30 см (рука примерно до локтя), у женщин - полный рост покойницы и сверху еще 25-30см. (М. А. Корусенко, 2002. С.212-213). Столь сложные конструкции могилы объясняются, скорее всего, существованием представлений о ней как о жилище духа умершего. У других тюрок могильная яма была не так сложно устроена (так у казахов, например, глубина могилы - по пояс, длина - в рост человека, ширина – также в зависимости от тела человека). Максимальное усложнение простой ямы – подбой в боковой стенке. Однако, у казахов зафиксирована традиция возводить надмогильные склепы над богатыми погребениями, что, вероятно, также связано с желанием построить духу умершего своеобразное жилище. Видимо, в период XVII - начала XX вв. данное представление находилось в стадии исчезновения.

Сопроводительный инвентарь был также важной частью погребального ритуала. Его назначение – обеспечить духу умершего возможность вести «нормальную» жизнь после смерти, т.е. ту, которая соответствовала всем характеристикам загробного мира. Сопроводительный инвентарь и предметы, использовавшиеся при похоронах являются наиболее ярким отражением представлений того или иного этноса о загробном мире.

У киргизов после смерти человека, у края могилы ставили жердь – «тул», на которую надевали лучший халат покойника и его «танку» —символическое изображение на ткани, служащее напоминанием о нем. Затем «тул» вешался в кибитке с правой стороны, где хозяин спал, и стоял там до первых поминок. В доме или юрте умершего отгораживался занавеской угол, где на вертикально поставленную подушку надевали халат покойного, сверху клали приготовленную для надевания чалму. Это подобие куклы должно было представлять умершего, словно продолжающего находиться среди своих. К уголку, где находилась кукла, подходили с почтением. По юрте на натянутых веревках развешивались лучшие вещи (одежда, ткани, украшения); такие вещи можно было брать взаймы, если своих не хватало. Все это в таком положении сохранялось до первых поминок. «Тул» клали во время поминок на оседланную лошадь покойника, привязанную к кибитке. «Тул» состоял в этот момент уже только из шапки и пояса (штаны и сапоги покойного отдавали тем, кто обмывал тело), повешенных на щит. На коня надевался весь конский убор и седло покойного. Все драгоценные вещи покойного оставались в кибитке (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 129).

Во время поминок резали любимого коня умершего и мясо его ели вместе с другим мясом. Либо существовал другой обычай: во время поминок лошадь покойного отпускалась на свободу в табун, либо на ней теперь начинал ездить (при кочевании) его сын или кто-нибудь из близких родственников в семье ( Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 131, 133). В данном случае ритуал наделения духа сопроводительным инвентарём для загробной жизни довольно сложен. Предполагалось, что дух может жить в своеобразном чучеле в доме рядом с живыми, там же развешивались и все якобы необходимые ему в загробной жизни вещи. Таким образом, дух словно мог выбирать в течении длительного времени, что ему взять с собой в мир мёртвых, не существовало априори необходимых вещей. Обязательной частью «дара» умершему был только его конь, который должен был быть убит в день поминок, т.е. когда духу умершего надлежало покинуть дом. Вероятно, данная традиция отражает достаточно высокий уровень развития кочевников-киргизов, материальная культура которых уже могла позволить духу умершего самому «выбирать» вещи для загробной жизни (можно предположить, что «ассортимент» предлагаемых вещей был достаточно велик).

Похожий обычай существовал и у казахов. Во время поминок кибитка умершего также украшалась всем добром, которое только семья могла достать. Когда гости уезжали, оставались ближайшие родственные старейшины и уговаривали вдову убрать имущество обратно в сундуки и навести в кибитке обычный порядок. Они также принимали участие в этой уборке, давали указания молодежи, женщинам и др. Жасау — имущество, вещи. Тулдау — вдовство. В течение всего года жасау висело в кибитке; если боялись воров, на ночь его складывали, а днем снова развешивали. На 40-й день ставили восьмиканатную кибитку, украшали её имуществом покойного, вынув все из сундуков. Вешали три занавеси: на хозяйском месте и в правой нижней четверти кибитки — опущенные вниз. На второй день поминок  старейшины снимали все развешенное имущество и складывали в сундуки, женщины ритуально протестовали. Развешенное имущество называлось сеп. Старейшины, убиравшие его, также получали подарок.

Лошадь покойника стояла (на 40-й день) оседланная, покрытая его одеждой, с камчой, привешенной спереди, и шапкой, надетой на переднюю луку. Таким же образом она наряжалась и при кочевании, а в обычное время ее отпускали в табун. В пути лошадь ведли за поводья. В таком же снаряжении стояла она на привязи и на второй день поминок. В этот день старейшины приказывали взять этого коня и зарезать. Женщины, в ожидании этого, были настороже и не отдавали коня: держали его руками, как могли, и не отдавали. Мужчины силой отбирали лошадь, женщины плакали. С коня снимали все его убранство и резали у огня. Снаряжение вносили в кибитку (Ф. А. Фиельструп, 2002. С. 132). В данном случае интересно описание исследователем своеобразной ритуальной игры, когда женщины не давали зарезать коня умершего, хотя, несмотря на все протесты, его необходимо было принести в жертву. Таким образом, словно обыгрывалось нежелание родственников прощаться с покойным, хотя его всё же надлежало отпустить в мир мёртвых и отдать его коня (в кочевнической среде без него жизнь была немыслима). У казахов, также как и у киргизов, духу умершего предлагалось выбрать для мира мёртвых любую вещь, которую только могла семья повесить у себя в юрте.

Иначе сопроводительный инвентарь оформлялся у тюрок лесной зоны. У сибирских татар, согласно материалам Красноярского археологического комплекса, сопроводительный инвентарь был встречен в трех погребениях - № 13, 38 и 43. В первом случае он включал железный наконечник стрелы, бронзовую пластинку, находившуюся под правым виском покойного и сильно коррозированную железную спираль. В детском погребении №38 были встречены два бронзовых колечка, одно из которых располагалось на правой стороне груди, а другое - в районе пояса. На среднем пальце правой руки женщины из погребения №43 находился бронзовый перстень, а под поясницей бусина или  пуговица   из   сердолика. В   метре   южнее   этого   погребения, параллельно ему, располагалось безынвентарное захоронение. Над ним, сразу под дерном, было найдено железное навершие, которое могло венчать столб намогильного сооружения. Так же были найдены бронзовые предметы: деформированная пуговица или подвеска в виде бубенчика, фрагмент клепаного котла. Керамика в погребениях отсутствовала. ( Е. М. Данченко, С.В. Согрин, 1999. С. 198). Таким образом, инвентарь покойного захоранивался вместе с ним, а не развешивался по жилищу, как у казахов или киргизов.

У енисейских киргизов, согласно материалам могильника Новоселовская Гора, в ходе раскопок кургана на южной границе кольца и западины были обнаружены обожженый железный пробой и железная накладка с хвостатым окончанием. В восточной части южной половины выкладки обнаружено несколько мелких фрагментов корродированного железа, часть из которых явно происходила от предмета круглой или кольцевой формы. На северной половине выкладки при ее зачистке был обнаружен железный черешковый наконечник стрелы, побывавший в сильном огне. В восточной части северной половины выкладки найден длинный (9см.) металлический стержень. (А. И. Сенин, С. Г. Скобелев, 1999. С. 175). В ходе зачистки кургана №2 могильника Новоселовская Гора была найдена побывавшая в огне железная накладка с округлым расширением в середине и двумя гвоздиками на концах, а также фрагменты необожженных костей животных (видимо, остатков поминальной тризны). (А. И. Сенин, С. Г. Скоблев, 1999. С. 175).

По материалам погребения тюркских кочевников на Чульском чаа-тасе, при разборке насыпи кургана обнаружено несколько фрагментов керамических сосудов, отдельные кости овцы, лошади. Фрагменты гладкостенных лепных сосудов с венчиками разных форм, полосами штампованного тычкового орнамента по тулову и плоским дном. (Ю. С. Худяков, 1999.С. 118, 122)

У тувинцев во всех погребенных XVIII – XIX вв. обнаружен погребальный бытовой инвентарь, а в отдельных курганах - и захоронения лошадей, баранов. После расчистки камней и жердей было вскрыто женское погребение, в котором, кроме костяка женщины, находились костяки двух лошадей и двух баранов. Оба конских костяка находились в западной части погребения, лежали на боку, с подогнутыми ногами, головами на юг. Череп одной лошади отсутствовал. Костяки баранов находились в разных местах. Один из них был найден возле черепа лошади, а другой - в южной части могилы. (В. П. Дьяконова, 1975. С. 22). При разборке камней позднего впускного погребения кургана №8 Кокэльского могильника обнаружено погребение человека с конем. Человек и лошадь лежали на валуннике, пересыпаны мелкой щебенкой и сверху снова заложены валунником. Лошадь была положена на правый бок, головой на юго-запад, ноги поджаты к брюху. Около спины лошади были найдены кости почти целого барана, но в разрозненном состоянии. Около черепа погребенного лежал ковшик с ручкой и железные удила. У ручки ковшика находились обрывки шелковой китайской ткани, затем колчан с семью железными наконечниками стрел. Колчан сделан из кожи "булгар", при нем найден железный крюк для подвешивания. Под колчаном прослеживалось дерево, видимо, остатки от седла.( В. П. Дьяконова, 1975. С. 36).

Оценивая значение материалов, с точки зрения исследуемой темы, нужно сказать, прежде всего, о том, что погребения тюрок лесной зоны четко разделяются на две группы. Первая и более многочисленная из них представлена погребениями умерших в сопровождении коня, а изредка и барана, положенных к умершему отнюдь не в качестве погребальной пищи. Вторая группа упомянутых погребений отличается от первой тем, что в погребениях этой группы конь (или какое-либо другое животное) отсутствует. Такие погребения характерны, в частности, для кыштымов и тувинцев. В этом они схожи с тюрками степной зоны: киргизами и казахами, у которых личная лошадь покойного наделяется символическим смыслом (ее оставляют в живых до поминок, а на поминках зарезают). Все из представленных тюркских народов лесной зоны имеют инвентарные захоронения. Широко распространены железные, в меньшей степени бронзовое изделия. Интересно, что иногда присутствует керамика. Иными словами, тюрки лесной зоны сопровождали умерших орудиями труда, оружием и украшениями, что уже не было принято делать в степной зоне.

***

Подводя итог вышесказанному, необходимо отметить, что относительно сооружения могильных ям и использования погребального инвентаря тюркоязычные кочевники исследуемого периода достаточно определённо делились на две группы, в зависимости от места проживания: степную и лесную-лесостепную. Для первой из них характерны довольно простые конструкции могильных ям, в сопроводительном инвентаре используются, главным образом, предметы одежды и роскоши, из жертвенных животных используются только лошади, причём ритуал принесения их в жертву может иметь исключительно символический вид, т.е. быть не связанным с убийством животного. Для второй группы свойственен более разнообразный погребальный инвентарь (личные вещи, оружие, предметы быта), принесение в жертву через убийство и положение в могилу различных животных (лошадь, баран), более сложную конструкцию имеют могильные ямы.

Из этого можно сделать вывод, что для тюрков степной зоны, вероятно, в силу большего развития материальной культуры и общественных отношений было характерно достаточно абстрактное представление о загробном мире, который, хотя и представлялся схожим с миром живых, не требовал снаряжения духа умершего всеми необходимыми в повседневной жизни вещами. Достаточно было лишь одежды и украшений – наиболее важных предметов, которые демонстрировали богатство усопшего и, соответственно, могли обеспечить ему в загробной жизни по возможности высокий статус среди других  духов. Сказывался и образ жизни. Для тюрок-скотоводов степной зоны охота имела далеко не первостепенное значение для хозяйства, и, видимо, поэтому оружие не занимало особого места в сопроводительном инвентаре. Вероятно и сам «мир мёртвых» представлялся как степь, в которой души умерших продолжали заниматься своими привычными делами (этим можно объяснить особое внимание к одежде как к предмету сопровождения умершего в загробный мир, поскольку она имела высокую ценность в повседневной жизни кочевых народов).