Поэзия «серебряного века»

     А с детства была крылатой.

     («Смятение», 2, 1913, стр. 45).

     Чувства изжили себя, но дорога «память первых нежных дней». Героиня уже   не только сама причиняла боль и страдания, но и с ней делали то же самое. Не одна она виновна. Н. Недоброво  уловил это изменение в сознании героини, усмотрев в поэзии «Четок»  «лирическую душу скорее жесткую, чем  слишком мягкую, скорее жестокую, чем  слезливую, и уж явно господствующую, чем угнетенную». И это действительно  так:

     Когда же счастия  гроши 

     Ты проживешь с  подругой милой 

     И для пресыщенной  души

     Все станет сразу  же постыло – 

     В мою торжественную  ночь

     Не приходи. Тебя я знаю.

     И чем могла б  тебе помочь

     От счастья я  не исцеляю.

           («Я не любви  твоей прошу», 1914, стр. 47).

     Героиня выносит приговор себе и возлюбленному: нам не быть вместе, потому что мы разные. Роднит лишь только то, что оба  могут любить и любят:

     Не  будем пить из одного стакана 

     Ни  воду мы, ни красное вино,

     Ни  поцелуемся мы утром рано,

     А ввечеру не поглядим в окно.

     Ты  дышишь солнцем, я дышу луною,

     Но  живы мы любовию одною.

     («Не  будем пить из одного стакана», 1913, стр. 52).

     И это любовное дыхание, история чувства  двух людей останутся в памяти благодаря стихам:

     Лишь  голос твой поет в моих стихах,

     В твоих стихах мое дыханье веет.

     О, есть костер, которого не смеет 

     Коснуться ни забвение, ни страх.

     («Не  будем пить из одного стакана», 1913, стр. 52 – 53).

     Стихотворение «Все мы бражники здесь, блудницы», в  первой части «Четок» дает начало развитию темы вины, греховности, суетности  жизни:

     О, как сердце мое тоскует!

     Не  смертного ль часа жду?

     А та, что сейчас танцует,

     Непременно  будет в аду.

     («Все  мы бражники здесь, блудницы», 1912, стр. 54).

     Во  второй части «Четок» чувства  двух влюбленных сменяет одиночество  героини. Лирическая героиня вновь  винит себя во всех бедах и недоразумениях. Сколько раз звучит это банальное: «Прости!» из ее уст:

     Прости  меня, мальчик веселый,

     Что я принесла тебе смерть. - …  

     Как будто копил приметы 

     Моей  нелюбви. Прости!

     Зачем ты принял обеты 

     Страдальческого пути? … 

     Прости  меня, мальчик веселый,

     Совенок замученный мой!… 

     («Высокие  своды костела», 1913, стр. 56).

     Таким образом, героиня пытается повторить  движение собственной души. Она защищается от наступающих чувств, пытается вести  религиозный образ жизни, который  сулит ей успокоение и стабильность:

           Я научилась просто, мудро жить,  

     Смотреть  на небо и молиться Богу,

           И долго перед  вечером бродить,

     Чтоб  утолить ненужную тревогу.

     («Я  научилась просто, мудро жить», 1912, стр. 58).

     Она даже предполагает, что если герой  постучится в ее дверь, то она, вероятно, этого не услышит:

     И если в дверь мою ты постучишь,

     Мне кажется, я даже не услышу.

     («Я  научилась просто, мудро жить», 1912, стр. 58).

     Но  тут же, в стихотворении «Бессонница», она не может заснуть, вслушиваясь  в отдаленные шаги, в надежде, что  они могут принадлежать Ему:

     Где-то кошки жалобно мяукают,

     Звук  шагов я издали ловлю…

     («Бессонница», 1912, стр. 59).

     Мы  видим, что происходят метания в  душе героини, там снова беспорядок, хаос. Она пытается вернуться к  уже пережитому вновь, но общее поступательное движение сознания все же чувствуется.

     Во  второй части два стихотворения («Голос памяти» и «Здесь все то же, то же, что и прежде») посвящены  теме памяти. Ахматова вспоминает и  Царское Село, где царит тревога, и флорентийские сады, где веет духом смерти и, «пророча близкое  ненастье», «низко стелется дымок».

     В третьей части книги «Четки»  происходит новый виток «спирали».

     Шаг назад: героиня вновь не считает  себя единственной виновной. В первом стихотворении данной части «Помолись  о нищей, о потерянной» проявляются  философские мотивы: героиня спрашивает, почему Бог наказывал ее день за днем и час за часом? В поисках  ответа героиня просматривает свою жизнь. Хотя она не всецело оправдывает  себя за вину, но обнаруживает свою собственную  виновность недостаточной для объяснения наказания. Причина, которую лирическая героиня, в конце концов, называет, совершенно различного порядка: «Или это  ангел мне указывал свет, невидимый  для нас?» 

     Героиня, однако, считает себя несправедливо  обвиненной жертвой. Но вместо бунта  – более пассивное сопротивление: скорбь, вопрошание. Она подчиняется  божественному наказанию, обнаруживая  нечто хорошее в нем.

     И новым шагом в «витке спирали» становится изменение взгляда героини  Ахматовой на былое. Он становится несколько  отстраненным, откуда-то сверху, с той  высоты, когда имеется трезвость, объективность оценки. Она противопоставляет  себя другим («мы» – «вы»):

     Я с тобой не стану пить вино,

     Оттого  что ты мальчишка озорной.

     Знаю  я – у вас заведено

     С кем попало целоваться под луной.

     А у нас – тишь да гладь,

     Божья благодать.

     А у нас – светлых глаз

     Нет приказу подымать.

     («Я  с тобой не стану пить вино», 1913, стр. 65).

     Героиня оставляет возлюбленного в мирской  жизни, желает счастья с новой  подругой, удачи, почета, хочет оградить его от переживаний:

     Ты  не знай, что я от плача 

     Дням  теряю счет.

     («Будешь  жить, не зная лиха», 1915, стр. 66).

     Она освобождает его от взаимной ответственности  и причисляет себя к толпе странников Божьих, молящихся за человеческие грехи:

           Много нас таких  бездомных,

           Сила наша в том,

           Что для нас, слепых и темных,

     Светел  Божий дом.

           И для нас, склоненных долу,

     Алтари  горят,

     Наши  к Божьему престолу

           Голоса летят.

     («Будешь  жить, не зная лиха», 1915, стр. 66 –  67).

     Любимого  Ахматова сохраняет в себе лишь как  частичку памяти, об оставлении которой  она молит у «пророчеств» «из  ветхих книг»:

     Чтоб  в томительной веренице

     Не  чужим показался ты.

     («Умирая,  томлюсь о бессмертьи», 1912, стр. 63).

     Главенствующей  темой четвертой части «Четок»  является тема памяти.

     Героиня возвращается в покинутое прошлое, посещает любимые сердцу места: Царское  Село, где «ива, дерево русалок» встает преградой на ее пути; Петербург, где  «ветер душный и суровый с черных труб сметает гарь»; Венецию. Ее ожидает  и встреча с любимым. Но это  больше похоже на столкновение, которое  всех тяготит:

     И глаза, глядевшие тускло,

     Не  сводил с моего кольца.

     Ни  один не двинулся мускул

     Просветленно-злого  лица.

     О, я знаю: его отрада – 

     Напряженно  и страстно знать,

     Что ему ничего не надо,

     Что мне не в чем ему отказать.

     («Гость», 1914, стр. 71).

     Приходит  Ахматова и в гости к поэту (стихотворение «Я пришла к поэту  в гости» с посвящением Александру Блоку), беседа с которым, думает она, запомнится надолго, не забыть ей и  глубины его глаз.

     Последнее стихотворение четвертой части  и книги «Четки» представляет собой трехстишие. Оно весьма значимо, так как является как бы переходным мостиком к книге «Белая стая» (1917). И строки

     В каналах приневских дрожат огни.

     Трагической осени скудны убранства.

     («Простишь  ли мне эти ноябрьские дни», 1913, стр.72)

     словно  пророчествуют о надвигающихся  изменениях, трансформации привычного течения жизни.

     Таким образом, рассмотрев четыре части книги  «Четки», мы увидели, что переживания, мысли героини не протекают в  ограниченном прямом русле, а развиваются  по спирали. Происходят колебания, повторы  одного и того же движения, метания. И, следовательно, становление образа героини, авторской позиции можно  увидеть, лишь рассмотрев книгу в  целом, а не по отдельным стихам.  
 
 

Сборник « Вечер»

Творческая  история сборника стихов и его литературное значение. 
Лирика последняя защитница земли, человечности в этом мире, последний оплот, последнее прибежище свободы на земле. Непосредственное поэтическое восприятие мира и составляет сущность поэзии. Это было характерно и для ранней поэзии А. Ахматовой, но кроме того ее поэзия была оригинальной и неповторимой. Ахматова стремилась показать общее состояние внешней действительности через чувствительные шорохи женской души, через ее чувства, стремление, переживания. Такое восприятие действительности и составляет сущность поезии 
Анны Ахматовой. Блестящим олицетворением любовной лирики А. Ахматовой есть сборник «Вечер». Он вышел в 1912 году – первая книга поэта, царско-сельской поступью вошедшего в русскую литературу. Кажется, лишь единожды подписавшись «А.Г.», очень быстро став знаменитой, Анна Ахматова, у которой, по словам Ю. Ахенвальда не было «таланта счастливости», пошла на встречу своей судьбе – призванию и восхищению, забвению и злобе, бездомности и скитальчеству. За десять лет после выхода «Вечера» Ахматова выпустила еще четыре книги стихотворений, как продолжение первой. 
Проблематика и поэтика стихотворного сборника. Композиция, главные темы и мотивы, стиль. Анализ отдельных стихотворений.