Советско – японские отношения в 1930х – 1940х гг

Выход Квантунской армии в район КВЖД, принадлежавшей СССР, создавал угрозу стратегическим интересам СССР, а продвижение японских войск в северные районы Маньчжурии — непосредственную военную угрозу на государственной границе.

Осуществив необходимую подготовку, 19 ноября 1931 г. Квантунская армия без приказа из Токио перерезала принадлежавшую СССР КВЖД и заняла г. Цицикар. Поскольку немедленноговооруженного вмешательства со стороны Советского Союза в защиту своих интересов не последовало, авторитет Квантунской армии в силовом разрешении вопроса внешней  политики Японии значительно возрос. Продолжая наступление, 5 февраля Квантунская армия, пользуясь отсутствием решительного противодействия со стороны СССР, заняла г. Харбин, главный город в полосе КВЖД. 9 марта 1932 г. в г. Чаньчунь было провозглашено образование прояпонского государства Маньчжоу-го во главе с низложенным в результате Синьхайской революции 1911 г. последним китайским императором Г. Пу-И (Сюаньтун), тайно вывезенным из Центрального Китая японским разведчиком Доихара. 15 сентября того же года новое государство было формально признано Японией, и в тот же день стороны обменялись протоколами о взаимном сотрудничестве и обороне Маньчжурии.

Уже на следующий день после начала японского вторжения зам. наркома иностранных дел СССР Л.М. Карахан запросил у посла Японии в Советском Союзе Коки Хирота подробные сведения об оккупации Мукдена и о произошедших военных столкновениях. 25 сентября Хирота сообщил М.М. Литвинову, что якобы большая часть 15-тысячного контингента японских войск, приписанных к зоне принадлежащей Японии Южно-Маньчжурской железной дороги, в соответствии с японо-китайским соглашением, уже вернулась в эту зону, за исключением небольшого отряда в Гирине, отражающего атаки китайцев; он вскоре также возвратился в зону ЮМЖД после нормализации обстановки.

2 октября Литвинов вновь  выразил в беседе с Хиротой  обеспокоенность захватом японцами  не только Мукдена и Гирина, но и других населенных пунктов  Маньчжурии, а также поощрением  деятельности в этих районах  белогвардейских лидеров, прежде  всего атамана Семенова, готовящего  восстание против властей МНР  и угрожающего нормальному функционированию  западной части КВЖД около  г. Барга.

28 октября 1931 г., через 40 дней  после начала агрессии Японии  в Северо-Восточном Китае, Карахан  заявил Хироте не о протесте  против применения Японией вооруженных  сил в Китае, что представляло  собой явное нарушение ее обязательств  не только по Портсмутскому  договору 1905 г., но и по Парижскому  пакту 1928 г. (Пакту Бриана — Келлога) о недопущении агрессии, а о  том, что СССР придерживается  в этом вооруженном конфликте  политики строгого нейтралитета.

Через несколько дней в своей речи, посвященной 14-й годовщине Октябрьской революции, председатель СНК СССР В.М. Молотов подтвердил, что позиция Советского Союза заключается в невмешательстве в события в Маньчжурии. Такая позиция СССР определялась мнением Сталина, считавшего, что в результате осуществления «нового курса» в экономике[5, с.54] Советский Союз не накопил еще достаточно сил для отпора Японии.

Осторожная линия советских официальных властей в отношениях с Токио проводилась и в дальнейшем. Когда японские войска 19 ноября 1931 г. завершили оккупацию г. Цицикар, второго после г. Харбин центра Северной Маньчжурии, СССР высказался против использования КВЖД Квантунской армией. Однако после того, как власти Маньчжоу-го, совместно с которыми Советский Союз осуществлял управление этой дорогой, согласились на перевозку по ней японских военных грузов и японских войск, Советский Союз воздержался от возражений против этого .

Усиление напряженности в советско-японских отношениях вынудило СССР привести войска на границе с Китаем в конечных пунктах КВЖД в состояние боевой готовности.

И.В. Сталин, отмечал, что нейтралитет в отношении Японии, несмотря на ее вторжение в Маньчжурию, способствует успеху на переговорах с Польшей о пакте о ненападении, Сталин подчеркивал, что главное в условиях, сложившихся в результате японской агрессии в Китае, состоит в том, чтобы приступить к разработке плана укрепления обороны СССР на Дальнем Востоке.

1.5. Предложение  СССР Японии заключить пакт  о ненападении 

(1931–1932)

Москва продолжала стремиться к мирному урегулированию в Маньчжурии. В конце декабря 1931 г. нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов предложил японскому послу во Франции Ю. Ёсидзаве, возвращавшемуся из Парижа через Москву в Токио, заключить советско-японский договор о ненападении. СССР заявил, что в случае заключения договора Советский Союз готов будет признать государство Маньчжоу-го, то есть фактически согласиться с результатами японской агрессии против Китая. Министр иностранных дел Японии К. Утида в декабре 1932 г. сообщил советской стороне, что время для заключения такого договора с СССР еще не созрело, и предложил провести переговоры о разрешении стоящих перед Москвой и Токио вопросов на двусторонней основе, не поднимая темы, которые затрагивают интересы третьих государств.

В 1932 г. вопрос о заключении этого пакта затрагивался Советским Союзом неоднократно, но Токио занимал уклончивую позицию, используя советское предложение об этом пакте для давления на позиции ведущих капиталистических государств в Лиге Наций.

В конце концов, готовясь к выходу из этой международной организации, в декабре 1932 г. МИД Японии направил в НКИД СССР недвусмысленно отрицательный ответ.

В докладе Лиги от 4 сентября 1932 г. содержался вывод, что Япония имела план «нападения», т. е. нападения в Маньчжурии. Японцев обвиняли в незаконных действиях в зоне ЮМЖД как предпосылке вооруженного конфликта и поэтому рекомендовали не признавать Маньчжоу-го, что подтвердила 23 февраля 1933 г. сессия Лиги Наций. В результате этих действий Япония 27 марта 1933 г. вышла из организации.

В феврале 1932 г. СССР не только фактически, но и официально в нарушение советско-китайского соглашения 1924 г. предоставил Японии разрешение на транспортировку ее войск и военных грузов по КВЖД, в марте и сентябре советские представители заключили с Токио соглашение на поставку соответственно в Маньчжоу-го и Японию бензина из СССР, а в августе продлили рыболовную конвенцию.

1.6. Мероприятия  СССР по укреплению безопасности. Нагнетание напряжённости в Дальневосточном  регионе (1931–1936)

Не полагаясь на серьезный успех в обеспечении своей безопасности на Дальнем Востоке за счет Японии, Советский Союз сразу же после вторжения ее войск в Маньчжурию сделал главный упор в данном вопросе на военном строительстве в этом регионе.

Сведения об усилении Особой Дальневосточной армии стали известны японской стороне уже в ноябре 1931 г., когда свежие советские воинские контингенты появились на конечных пунктах КВЖД в Забайкалье и Приморье. Была создана также Приморская группа советских войск. В городах Владивосток, Уссурийск и некоторых других многие жилые дома стали перестраиваться в казармы.

4 марта 1932 г. газета «Известия»  впервые обвинила Японию в  «провокации войны», применив в  отношении нее слова Сталина  о том, что советские люди не  хотят чужой земли, но и своей  земли они ни пяди никому  не отдадут; газета призвала к  усилению обороны советского  Дальнего Востока.

Весной 1932 г. началось строительство на советском Дальнем Востоке военно-морского флота как регионального морского формирования. До этого здесь действовала только Амурская флотилия, малое количество кораблей которой и их класс не позволяли считать ее флотом.

После захвата Маньчжурии и заключенного в мае 1933 г. японо-китайского соглашения в Тангу о признании этого, в том же году в ежегодно утверждавшемся оперативном «Плане национальной обороны империи» произошло кардинальное изменение — главное направление военных действий на случай войны с СССР переместилось из района Большого Хинганского хребта, пересекающего Маньчжурию, в сторону советского Приморья. Это объяснялось как японо-маньчжурским протоколом о совместной обороне, так и сделанными в сентябре 1932 г. намеками советской стороны о возможности продажи Японии по приемлемой для СССР цене КВЖД. Официальное предложение на этот счет СССР сделал в мае 1933 г., хотя по советско-китайскому соглашению 1924 г. третьему государству эту железную дорогу Советский Союз продавать не имел права.

Об опасности развязывания новой мировой войны в результате агрессивной политики Японии предупреждали и советские военачальники. Так, 10 февраля 1934 г., выступая на вечере танкистов в ЦДКА, К.Е. Ворошилов заявил: «Период мирной передышки заканчивается. Приближается начало новой империалистической войны… Я должен прямо сказать, что если бы японцы наступали на нас в прошлом году, мы и тогда имели довольно значительное количество танков на Дальнем Востоке, но использовать их так, как это мы сможем сделать теперь, сегодня, мы не смогли бы, потому что кадры у нас тогда еще были слабоваты. Теперь этот пробел мы восполнили…»

В январе 1935 г. зам. наркома обороны СССР М.Н. Тухачевский сообщил, что в связи с большой удаленностью восточных рубежей СССР от его западных границ советское руководство оказалось поставленным перед необходимостью разместить в дальневосточных районах страны авиацию, танковые и артиллерийские подразделения.

15 января 1936 г. Тухачевский  в своей речи на заседании  правительства СССР изложил новый  план обороны страны, в котором  говорилось, что с Запада Советскому  Союзу угрожает вооружающаяся  Германия, а с Востока — Япония  и что армия нуждается в  продовольственных ресурсах Сибири  и Монголии.

К концу 1935 г. почти все стрелковые дивизии Красной армии были укомплектованы регулярными частями с повышенной огневой мощью, что, по мнению японской стороны, свидетельствовало о росте ее профессионализма и наступательного потенциала.

В июне 1936 г. в Японии при утверждении очередного оперативного «Плана национальной обороны империи» впервые после окончания Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке наряду с присутствовавшим в этом плане в качестве его первоочередного и в прошлом единственного объекта — США стали указывать также Советский Союз.

Последнее обстоятельство было связано с тем, что представители японского правительства уже вели с фашистской Германией переговоры о заключении Антикоминтерновского пакта.

Антикоминтерновский пакт был заключен 25 ноября 1936 г. (через один год к нему присоединилась Италия) для совместного противодействия Японии и Германии, как указывалось в его опубликованном тексте, подрывной деятельности Коминтерна

Стремясь обезопасить район Забайкалья в связи с огромным стратегическим значением для снабжения всего советского Дальнего Востока участка проходящей здесь Транссибирской железнодорожной магистрали, СССР решил расширить эту своего рода «горловину» между Сибирью и Дальним Востоком и для этого 27 ноября 1934 г. заключил соглашение с МНР о военной взаимопомощи, а фактически об односторонней советской помощи МНР для обеспечения безопасности перевозок по этой магистрали с юга.Однако, поскольку невдалеке от границы СССР, в 200 км юго-западнее от г. Хайлар восточное озера Буир-Нур в районе р. Халхин-Гол был расположен приграничный участок между МНР и Маньчжоу-го, оспариваемый обеими сторонами, заключение этого соглашения оказалось чреватым опасностью втягивания Советского Союза в вооруженные столкновения не только с маньчжурскими войсками, но и с Квантунской армией.Напряжённость на границах с Маньчжоу-го росла на протяжении 1935 – 1936 годов.

20 марта 1936 г., был подписан  сроком на 10 лет Протокол о  взаимопомощи между СССР и  МНР, в соответствии с которым  в случае нападения на одну  из договаривающихся сторон другая  должна была оказать ей всевозможную  помощь, включая военную.

Сразу же после подписания этого документа началась реконструкция дорог, связывающих Забайкалье с МНР, а также строительство стратегической железной дороги от Улан-Удэ до Наушки, расположенных на границе Бурят-Монгольской АССР и МНР, что могло иметь важное значение в случае, если бы здесь развернулись боевые действия.

3 июня 1935 г. 11 японских военнослужащих  под командованием офицера во  время патрулирования окрестностей  населенного пункта Янмулиньцзы  на восточном участке границы  между СССР и Маньчжоу-го неожиданно  были обстреляны шестью советскими  пограничниками в районе, который, по мнению японской стороны, рассматривался  как территория ее союзника.

Ответным огнем японской стороны был убит один советский военнослужащий. Кроме того, было убито несколько лошадей советского пограничного отряда. Это был первый пограничный вооруженный конфликт между советской и японской стороной в связи с разным подходом к демаркации границы между Советским Союзом и Маньчжоу-го.

6 октября 1935 г. в районе  к северу от Суйфунка пограничники  Маньчжоу-го завязали перестрелку  с советскими пограничниками. Несколько  дней спустя смешанный японо-маньчжурский  отряд, который направился на  место вооруженного столкновения  для того, чтобы выяснить его  причину, вновь подвергся обстрелу  с советской стороны и открыл  ответный огонь.

29 января 1936 г. у населенного  пункта Цзиньчангоу в уезде  Мишань на восточном участке  границы между СССР и Маньчжоу-го 108 военнослужащих последней под  командованием офицеров убили  трех японских военнослужащих, подожгли  казарму и, нарушив государственную  границу, бежали на советскую  территорию в районе Мещеряковской  пади у озера Ханко[3, с.43].

25 марта того же года  девять японских пограничников  во время патрулирования государственной  границы в окрестностях Чжанлинцзы  к юго-востоку от г. Айгун внезапно  были обстреляны отрядом из 7–8 советских пограничников и вступили  с ними в бой.

24 марта нападению японо-маньчжурского  отряда подверглась погранзастава  МНР Монгол-Дзагас в районе  озера Буир-Нур. После начавшейся  перестрелки, несмотря на то что  к противнику подоспело подкрепление  на четырех грузовиках, монгольские  пограничники отбросили отряд  за границу МНР.