Хронические конфликты в Азиатско-Тихоокеанском регионе

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Территориальные споры в АТР

2.1. Территориальные  споры между Российской Федерацией  и Японией.

     Российско-японский конфликт – типичный КНИ с точки зрения его периферийности по отношению к основным составляющим стратегического взаимодействия сторон, а также роли взаимных представлений вариантах выхода из конфликтной ситуации.

    Российско-японский территориальный спор выглядит одним из самых парадоксальных КНИ в регионе, учитывая состояние двусторонних торгово-экономических отношений и отсутствие фактора взаимных угроз. В каждом конфликте, ключевую роль играет проблема суверенитета. Основной проблемой на пути к достижению договоренности является выдвижение Японией необоснованных территориальных претензий на южные Курильские острова (о. Итуруп, о. Кунашир и Малая Курильская гряда).

     Спор из-за южных Курильских островов в (японцы называют их Север-

ными территориями) уже почти семьдесят лет омрачает отношения

между двумя странами. Однако мир вокруг этой зоны конфликта резко

изменился. Вторая мировая война и «холодная война», советский ком-

мунистический режим, да и сам СССР уже стали достоянием истории.

 Япония пережила период динамичного развития, превратившись в демо-

кратическое государство и одну из ведущих экономических держав мира,

стала одним из ближайших союзников Соединенных Штатов, но сейчас

уступает позиции первой державы Азии, которую она долгое время зани-

мала, капиталистическому Китаю.

     Спор вокруг южных Курил нельзя считать первопричиной существующего прискорбного положения дел, но он во многом является его символом. Разрешение этого спора помогло бы высвободить ресурсы, которые два государства могут предоставить друг другу.

Качественное улучшение отношений между двумя странами в экономических, политических и стратегических вопросах требуют решения проблемы островов.

    Договорно-правовая база, определяющая принадлежность островов, формировалась в условиях обострившегося противостояния Советского Союза складывавшемуся в 1950-х годах американо-японскому союзу и восходит к Сан-Францисскому мирному договору 1951 года, который Москва отказалась подписать. С 1955 г. начались переговоры между СССР и Японией о подписании мирного договора. В середине 1956 г. были сформулированы требования Японии относительно «возвращения» ей четырех островов Южных Курил – Кунашира, Итурупа, Шикотана и Хабомаи.

        Подписанная 19 октября 1956 г. Совместная советско-японская декларация о нормализации отношений предусматривала согласие Москвы на передачу Японии двух островов (Хабомаи и Шикотан) после заключения мирного договора. Подписание 19 января 1960 г. японо-американского договора безопасности привело к тому, что советская сторона дезавуировала свое обещание.

        В  течение четверти века Москва  отрицала наличие «нерешенной  территориальной проблемы» с  Японией. Несмотря на попытки  японской стороны поднимать вопрос  о возвращении «северных территорий», на официальном уровне эта проблема фактически не обсуждался никогда – даже в 1973 г. в ходе пребывания в Москве премьер-министра Японии К. Танака. Накануне крушения Советского Союза в ходе визита Б. Ельцина в Токио вначале 1990 г. была подписана «Программа поэтапного решения территориального вопроса», где, по сути, было признано наличие территориальной проблемы. Однако сам Ельцин в тот момент фактически и юридически главой государства не являлся.

        В  апреле 1991 г. в ходе визита президента СССР М. Горбачева в Токио была подписана Совместная декларация. Проблема нерешенности статуса «северных территорий» (четырех островов) впервые вышла на уровень официальных обсуждений в форме дискуссии об уточнении демаркационной линии советско-японской границы.

        С  декабря 1991 по октябрь 1993 г. шли уже  российско-японские переговоры по  нерешенным проблемам. Уступкой  японской стороне стало подписание  Токийской декларации 11 октября 1993 г. в ходе краткого визита Б. Ельцина в Токио. Тогда Москва косвенно подтвердила приверженность положениям декларации 1956 года, заявив о готовности строить отношения с Японией на базе всех соглашений, заключавшихся между СССР и Японией. Были продолжены переговоры о нерешенных проблемах9.

        С  изменением во внешнеполитических представлениях российского правительства, а также под давлением общественного мнения и местных общественно-политических сил на Дальнем Востоке обсуждение проблемы островов было заморожено вплоть до прихода нового президента В. Путина к власти в 2000 года. Совершив в сентябре 2000 г. визит в Японию, российский лидер, как и его предшественник, косвенно признал юридическую силу декларации 1956 года, употребив в текстах официальных документов прежние формулировки. Вместе с тем на пресс-конференции по итогам визита президент России впервые прямо упомянул декларацию.

        Существует  проблема интерпретации озвученного  российской стороной признания  декларации 1956 года. По замечанию  бывшего японского посла в  России Сумио Едамура, Москва отделяет проблему признания юридической силы декларации 1956 г. от обязательств передать («вернуть») острова Японии.

        Кроме  того, существует проблема дефиниций. Нет единства в понимании того, что подразумевается под «северными  территориями»: только ли четыре южных острова Курильского архипелага, либо вся Курильская гряда, либо Курилы вместе с Южным Сахалином. Россия не видит гарантий завершения диспута даже после «теоретически мыслимой» передачи четырех спорных островов японской стороне.

        На выработку решений и формулирование позиций сторон влияет идеологическая ориентация политических элит обеих стран. Исправляя ошибки дипломатии ельцинского периода, Россия пришла к новому прочтению прежней советской позиции, сводящейся к отказу от признания самого территориального спора. На сегодняшний день Москва заявляет, что «никогда не считала, что должна отдавать Южно-Курильские острова» и у нее нет сомнений относительно принадлежности и суверенитета островов.

        Нельзя  говорить о переговорном тупике в этом споре. Решение проблемы укладывается в контекст формирования совместных стратегических приоритетов России и Японии. Можно констатировать совпадение позиций Токио и Москвы по ряду основных проблем международной безопасности, а развитие современного взаимодействия базируется на опыте устойчивых – хотя холодных и расчетливых – российско-японских отношений в течение полувека.

        Существует  специальный «План действий», позволяющий  координировать официальные партнерские  отношения двух стран. Можно говорить о формировании новой тенденции: стремлении России в реальной практике принизить значение разногласий с Токио, привлечь внимание японской стороны к решению иных задач. С весны 2004 г. действует механизм неформальных консультаций «Совета мудрецов», которые оказывают влияние на общественное мнение двух стран, а также на представления о позициях участников конфликта.

 

 

 

 

2.2. Тайваньская  проблема

    Уже более пятидесяти лет тайваньскую проблему называют опасным

источником напряженности в Азиатско-тихоокеанском регионе. Одним из самых острых вопросов в региональных отношениях является вопрос о

воссоединении КНР с Тайванем.

    Особенностью ситуации в Тайваньском проливе является то, что конфликт острова и материка с начала 1970-х годов превратился из производной от глобального противостояния СССР и США в сложный автономный процесс. Сегодня он имеет значение и как двустороннее «противостояние через пролив», и как фактор американо-китайских отношений.

     По своей классификации “тайваньскую проблему” нельзя отнести к

категории этнического конфликта, поскольку население и материкового Китая (КНР), и Тайваня (Республика Китай) – ханьцы. Проблема носит сугубо политический характер.

      Проблема берет свое начало с окончания гражданской войны в Китае

осенью 1949 г., когда бывшее центральное правительство Китайской

Республики во главе с лидером Гоминьдана Чан Кайши под давлением

коммунистических отрядов Мао Цзэдуна отступило на Тайвань. С тех пор

каждое правительство - новое, коммунистическое, в Пекине и старое,

гоминьдановское, в Тайбэе - претендовало за легитимность и считало себя

единственным законным общекитайским правительством. Советский Союз

признал КНР, а США и их союзники - Чан Кайши.

    В 1972 г. США заняв позицию КНР, разорвало дипломатические

отношения с Тайванем, сохранив неофициальные отношения с правительством Чан Кайши.

     Нормализация отношений КНР с США ускорили процесс демократизации острова в 1980-е годы и формирование тайваньской идентичности. Последняя стала основой местной националистической идеологии, взятой на вооружение и правящей Демократической прогрессивной партией (ДПП), и находящейся в оппозиции ей партии Гоминьдан, которая правила на Тайване с 1945 по 2000 год.

        Прежде  речь, по крайней мере, формально, шла о разногласиях материка и острова по поводу того, кто, в конце концов станет во главе единого Китая.           В последние годы друг другу противостоят полярные идеи: со стороны материка – концепция «одна страна – две системы», а со стороны острова – проводимый с 1991 г. курс на обретение юридически признанного международным сообществом полного суверенитета Тайваня. В июне 1999 г. президент Тайваня Ли Дэнхуэй сформулировал концепцию выстраивания с КНР «особого рода отношений» государства с государством («два берега – два государства»).

     Иначе говоря, у противостоящих сторон сформировались несовместимые цели. Либо вопрос должен быть решен силовым путем, либо надо рассчитывать на постепенную трансформацию заявленных сторонами целей, поиск взаимоприемлемой формулы отношений. Последняя была найдена в результате переговоров между формально неправительственными тайваньским «Фондом обменов через пролив» и китайской «Ассоциацией связи через пролив». Она именуется «консенсусом 1992 года» и предполагает возможное признание сторонами принципа «одного Китая», но «понимаемого по-разному».

     Постепенный отход тайваньской стороны от этого принципа фактически свел на нет к концу 1990-х годов переговорные усилия, обострив отношения в ходе «тайваньского кризиса» 1995-1996 годов.

     Последовала силовая демонстрация ВМС США, подтвердивших свою роль гаранта безопасности Тайваня. Стало ясно, что требуются более тонкие технологии урегулирования ситуации. Тайваньский вопрос остался показателем результативности стратегического соперничества Китая и США в Восточной Азии. Но стороны стали лучше осознавать необходимость снижения уровня конфронтации и во внешней «оболочке», и в ядре двусторонних отношений в конфликте.

        Большую  роль в смягчении ситуации  сыграло смещение акцента в стратегических расчетах Соединенных Штатов на ведение мировой борьбы с терроризмом после «событий 11 сентября». Китай и США стали активнее стремиться избежать открытого конфликта вокруг острова. В этом смысле между ними сложилось негласное взаимопонимание. Оно окрепло после прихода к власти в 2000 г. в Тайбэе радикального сторонника независимости Тайваня лидера ДПП Чэнь Шуйбяня.

        Соединенные  Штаты и КНР фактически выступили  в поддержку формулы сохранения  статус-кво. Она должна была ограничить  противоборство острова и материка даже в сфере дипломатии.     Предполагалось, что Китай умерит усилия для «сужения международного пространства» острова, а Тайвань – снизит активность своей «прагматической дипломатии». По сути, конфликт «в ядре» принял форму психологической войны за «сердца и умы» публики по разные стороны Тайваньского пролива10. Политика «согласия быть несогласными» при условии сохранения статус-кво в течение 20-30 лет позволяла рассчитывать на нахождение платформы, обеспечивающей прочную стабильность.

     «Сохранение статус-кво» в Тайваньском проливе – одна из не легких задач, учитывая взаимное недоверие сторон, боязнь Тайбэя и Пекина «потерять лицо» перед мировым сообществом. Несмотря на обилие неформальных контактов, каналов общения, десятков информаторов, сохраняется риск непонимания, в результате чего возможны трагические случайности в водах пролива и воздушном пространстве над ним. Военное столкновение может произойти вследствие неудачного дипломатического хода, непродуманного заявления, неверной интерпретации действий.

     Вместе с тем можно выделить и ряд стабилизирующих обстоятельств. Во-первых, США официально избегают поощрять тайваньское руководство двигаться к провозглашению полной независимости острова. О скоропалительном высказывании Дж. Буша после его прихода к власти в 2001 г. о готовности защищать Тайвань «всеми имеющимися средствами» не вспоминают. Белый дом подтверждает приверженность принципу «одного Китая» и с момента визита премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао в США в декабре 2003 г. фактически сотрудничает с Пекином в сдерживании попыток одностороннего объявления независимости правительством Чэнь Шуйбяня.